[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2006 СИВАН 5766 – 6 (170)
Кот
Этгар Керет
Наш кот умирает от кошачьего СПИДа, и ничего тут не поделаешь. Ветеринар объяснял мне вчера, наверное, целый час, как болезнь развивается до масштабов эпидемии и как она передается половым путем, а также через слюну. Он даже дал мне адрес какого-то интернет-сайта, на котором я смогу прочитать об этом и связаться с другими хозяевами смертельно больных кошек в Израиле и в мире.
Он очень молод, наш ветеринар, совсем мальчик, а уже вдовец. Его жена погибла в каком-то теракте. По нему видно, что он постоянно думает о ней, неважно что, но постоянно – и когда кастрирует котов, и когда выписывает антибиотики, – она всегда там, словно некий шарик над головой персонажа, в котором написаны его мысли. Я думаю, это здорово, ведь иногда люди забывают так быстро, что просто оскорбительно.
Его жена училась в колледже управления на один курс моложе меня. Я даже не помню, как речь зашла о ней, – может, через разговор о смерти Рабина. И ветеринар сказал мне: ничего не поделаешь, такова жизнь. Я не понял, о ком он – о коте или о Рабине, а он говорил о своей жене. В конце концов оказалось, что почти всё, что он говорил, было о ней.
– Когда увидите, что он уже действительно не может больше, привезите его сюда, и мы сделаем ему укол, – сказал врач, а потом спросил, как кота зовут.
Я сказал ему, и он ужасно смеялся и сказал, что это отличное имя. Я рассказал, что это имя придумала ты. Ветеринар спросил, сколько времени мы уже вместе, а в его глазах я прочел, что на самом деле он опять думает о своей жене. Тогда я вдруг сказал ему, что мы расстались, это было инстинктивно, чтобы ему было не так тяжело. А он повторил, что ничего не поделаешь, так это и бывает в жизни. И лишь когда он произнес это во второй раз, до меня вдруг дошло – ты ведь действительно ушла, и какой-то араб, театральный актер, спит с тобой. Я не расист, но всё-таки в этом есть что-то неестественное. Не прошло и года, но ты уже совсем ничего не помнишь. Не думаешь о нас ни одной минуты в день.
На обратном пути, в автомобиле, кот нагадил на сиденье с такой непринужденностью, словно уже знал, что всё кончено и ему незачем напрягаться.
– Как тебе не стыдно! – сказал я ему, ничего особенного не имея в виду, а только чтобы он почувствовал, что ничего не произошло.
Кот посмотрел на меня взглядом опытного конкурсанта, который точно знает, что и в этом году на фестивале в Акко* ему не победить, и процедил совсем человеческим голосом:
– Да ладно тебе, если бы она и осталась, ты бы сам уже давно бросил ее. Это твое эго плачет, а не сердце.
– С каких это пор ты начал говорить? – спросил я. – А если уж говоришь, то сделай одолжение, объясни, отчего это ты вдруг наделал мне прямо в машине?
– Вот что мне в тебе нравится, Алекс, – произнес он пренебрежительно, – всегда-то ты сразу о главном.
С тех пор он не сказал мне ни слова, только «мяу-мяу» да «мяу-мяу». Кроме того дня, когда я повез его на укол к врачу (перед этим я еще оставил тебе сообщение на автоответчике, помнишь?). Впрочем, и тогда он не то чтобы говорил, но я почти уверен, что услышал, как он усмехается.
Ветеринар к тому времени женился во второй раз, это было видно по его глазам. Он уже не выглядел таким страдающим, стал больше походить на обычного человека. А ты позвонила только на следующий день и сказала, что поздно получила мое сообщение и что ты очень сожалеешь, что вы с арабом уже расстались и чтобы я перестал называть его «этот араб», потому что у него есть имя.
Перевод с иврита
Александра Крюкова
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru