[<<Возрождение] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2006 СИВАН 5766 – 6 (170)
На краю оврага
Кисть ее правой руки изуродована варваром. А сама она – пожилая украинка, жительница окраины Первомайска – хранит в памяти картины ужасов прошедшей войны, о которых не может вспоминать без слез…
В первых числах августа 1941 года сюда ворвались фашисты. Был образован большой уезд с центром в городе Первомайске, переименованном фашистами в Голту. Уезд этот включал в себя также Кривоозерский, Доманевский, Врадиевский и Любашевский районы.
В Голте сразу началось массовое уничтожение населения. «В первые же дни фашисты расстреляли более тысячи жителей», – говорится о голтинских событиях той поры в сборнике «СССР в Великой Отечественной войне. Краткая хроника» (Москва, 1970). О том, что эти жители в подавляющем большинстве были евреями, «Хроника» умалчивает. Видимо, на то она и краткая.
На юге Украины хозяйничали в основном румыны. Префект Голты подполковник Изопеску издал распоряжение, напечатанное в газете «Прибугские известия»: «Ввиду организации бюро труда <...> произвести переучет всех трудоспособных жителей». Указывалось, что «явка обязательна для всех граждан в возрасте от 14 до 70 лет», звучали угрозы о «строгом наказании нарушителей». Увы, эти угрозы не были пустыми. По данным советских архивов, в начале оккупации только в самой Голте нацисты замучили и расстреляли более 8 тыс. жителей.
О. Беспалова.
* * *
…После жестокой бомбардировки Первомайска жительница городка с крохотной дочуркой сумела доехать до Днепропетровска. Еве Ройзик не было и месяца от роду. Но им с матерью пришлось вернуться домой, в Первомайск. Рассказывает Ева Ройзик: «Несколько еврейских семей, в том числе меня и маму, прятали в каком-то погребе, а я плакала, так как у мамы не было молока. И тогда все эти люди начали уговаривать маму… задушить меня. Мол, почему они должны все погибнуть из-за ее ребенка? Мама, конечно, была в ужасе: она положила свою ладонь на мой рот, и я таким образом оставалась трое суток без капли воды и еды. Промолчала, как все хотели… Видно, судьба была мне выжить, несмотря ни на что!»
Несмотря на все предпринятые усилия спастись, они с мамой всё-таки попали в гетто в районе Голты. «Туда же попала моя бабушка Лея Лейбовна Мирольская, вскоре переведенная в Богдановку, так что мы ее больше не видели». В гетто маленькая Ева находилась вместе с двоюродным братом, которому исполнилось 16 лет, сестрой 17 лет и маленькой сестричкой трех лет от роду. Но это продолжалось недолго: «Брата и старшую сестру немцы забрали в церковь, а оттуда посадили на машину вместе со многими другими подростками и повезли на расстрел. Тогда мать схватила свою маленькую дочку и страшно кричала, а старшие дети тоже истерически отзывались с машины: “Прощай, мамочка!” Больше их никто не видел...»
В гетто во время перекличек слегка подросшая Ева Ройзик, когда называли ее фамилию, вставала и кричала: «Есть!»…
Другой очевидец страшных событий – уроженка здешних мест, села Малая Богачевка, Анна Исааковна Бильмес. Она вспоминает, что была 10-летней девочкой, когда после облавы на евреев сбежала вместе с беременной матерью из их села, и обе вынуждены были скрываться на кладбище, пока вокруг стреляли. «Потом мы вернулись в родное село, но нас встретила какая-то женщина и сказала, что снова облава, тогда мы ушли в степь. Дошли до села Секретарка, и там в сарае мама родила», – рассказывает Анна Исааковна.
По счастью, хозяин дома приютил их у себя. Но на второй день и здесь была облава: полицай ходил по домам и искал евреев. Пришлось уйти в степь. Там у них на руках ребенок замерз…
Сколько буду жить, я буду помнить писк этого ребенка, – вспоминает она. – И еще то, как мама положила его на огороде возле крайнего дома села, а сами мы спрятались в скирде соломы. Пролежали там семь суток без воды и еды, а когда вышли, мама попросила хозяйку закопать сына...
(Л. Сушон «Транснистрия:
евреи в аду».)
* * *
Голта как уездный центр входила в образованную фашистами область между Днестром и Южным Бугом под названием Транснистрия. 30 августа 1941 года эта область была передана под патронат королевской Румынии. В Транснистрии лагеря и гетто были организованы в четырех основных районах, центрами которых стали Голта, Балта, Могилев и Тигина (Бендеры). В Голту попала значительная часть бессарабских и одесских евреев.
Один из представителей Германии в Бухаресте Густав Гюнтер сообщал, что в середине октября 1941 года маршал Антонеску приказал уничтожить находящихся в районе Голты 25 тыс. депортированных из Бессарабии и Буковины и 85 тыс. евреев из Одессы и Южной Транснистрии. Раздраженный большими потерями в боях под Одессой и взрывом военной комендатуры в этом городе, Антонеску объявил о переходе к политике уничтожения еврейского населения: «Загоните их в катакомбы, сбросьте в Черное море! Мне всё равно, погибнет ли сто, погибнет ли тысяча, погибнут ли все!»
Большинство акций по уничтожению проводилось румынскими воинскими отрядами, частично состоявшими из местных добровольцев-фольксдойче, совместно со специально созданными для уничтожения евреев немецкими эсэсовскими отрядами айнзацгруппы D. Впервые эти совместные действия были опробованы в Яссах 28–29 июня 1941 года, когда было уничтожено до 20 тыс. евреев.
Согласно бухарестскому приказу № 23, осенью 1941 года все согнанные в Транснистрию бессарабские и украинские евреи были интернированы в четыре главных пункта: Богдановка, Доманевка, Акмечетка и Березовка. Одним из крупнейших лагерей смерти стал лагерь в Богдановке. По сообщению префекта уезда Голта, на 13 ноября 1941 года в лагере находилось 28 тыс. евреев, из них 18 тыс. живых и 10 тыс. умерших, но не захороненных. Все живые были больны тифом и туберкулезом. Сюда же направлялось еще 40 тыс. с юга Транснистрии и из Одессы, хотя никаких строений, где можно было их расположить, не имелось.
В Богдановку шел непрерывный поток евреев. Попадали туда также евреи из Бессарабии, Буковины, Тирасполя и других местностей, попавших в руки румынско-фашистских захватчиков. Евреев сгоняли в Богдановку отдельными партиями в две-пять тысяч человек. Далеко не все выдерживали трудности пути. Отставших и больных по твердо установившейся практике фашистских зверей пристреливали в дороге. Грабили, отбирали последнее – платье, обувь; издевались, избивали... Дороги и проселки Одесской области были усеяны трупами евреев
(С. Боровой «Гибель еврейского
населения Одессы во время
фашистской оккупации».)
К середине декабря на берегу Буга, при температуре минус 30, умерло от голода, холода и болезней огромное количество евреев. Смерзшиеся трупы сжигали, складывая в пирамиды послойно с дровами. Но горели замерзшие трупы очень плохо...
21 декабря 1941 года, в последний день Хануки, началось уничтожение заключенных. Пять тысяч больных тифом, калек и стариков согнали в два коровника, которые обложили соломой, облили бензином и подожгли. Все находившиеся в них сгорели заживо. Оставшихся евреев гнали партиями по 300–400 человек в ближайший лес, к оврагу и к руслам высохших ручьев, летом бежавших в Буг. Там их заставляли раздеваться догола, становиться на колени и расстреливали в упор разрывными пулями. В течение четырех дней погибли 30 тыс. человек. Несколько тысяч евреев замерзли в лесу. Казни возобновились 27 декабря, и до 31 декабря были уничтожены оставшиеся 11 тыс. евреев.
Наиболее интенсивные расстрелы происходили 21, 22, 23, 27, 28, 29 декабря 1941 года. В период 24–26 декабря карательный отряд уехал в Голту на рождественские праздники. Заключенным лагеря было приказано за это время соорудить земляную плотину размером в длину 12 метров, в высоту 1,8 метра. Назначение этой плотины заключалось в необходимости задержать потоки крови, которая струилась по склонам оврага в реку Буг.
(Из акта, составленного специальной комиссией 2 мая 1944 года.)
Согласно документам Николаевского музея истории войны и партизанского движения, собравшего уникальные архивные материалы о катастрофе еврейского народа в Николаевской и Одесской областях, всего в четырех пунктах на территории Транснистрии – Богдановке, Доманевке, Акмечетке и Березовке – были уничтожены 132 тыс. евреев. Местами массовых расстрелов евреев в этих областях с октября 1941-го по апрель 1942 года были также Мостовое, Васильевка, Котовск и другие населенные пункты. По данным Ильи Эренбурга, в Богдановке было уничтожено 54 тыс., в Доманевке – 15 тыс. В близлежащем лагере Акмечетка погибло 14 тыс., в лагере села Мостовое – 32 тыс. 600 евреев. Район Голты был назван «королевством смерти»…
Приспешник диктатора Антонеску Раду Лекка, специальный уполномоченный румынского правительства по еврейскому вопросу, в своих записях приводил следующие цифры:
Евреи, расстрелянные в Транснистрии в 1941 году, вывезенные из Бессарабии и частично из Буковины, из гетто, до Тирасполя и из Тирасполя, через Гребеник-Катаржи на Березовку, – около 40 000.
Коммуна Богдановка уезда Голта – 48 000.
Коммуна Думанковка (Доманевка) – 14 000.
Коммуна Мостовой (Мостовое) Березовского уезда – 32 600.
Выведенные и вывезенные из Николаева, Херсона и Одессы по этапу и поездами и казненные СС и частично жандармами в немецких колониях Рейхштат, Лихтенфельд и т. д. в районе Мостового – 150 000.
В Одессе сожженных заживо в бараках – 10 000. Там же повешенных в порядке репрессий после взрыва в здании немецкой комендатуры – 25 000...
Всего 333 тыс. 600 человек – таково, по подсчетам Лекки, число евреев – жертв режима Антонеску…
* * *
Председатель еврейской общины Первомайска Михаил Шефкин говорит, что на окраине города есть овраг, где расстреливали многих евреев, в том числе детей: «На этом месте сейчас свалка, на еврейских костях…» Михаил Леонидович рассказывает, что пытался привлечь внимание властей и установить на месте массового расстрела мемориальный знак – но всё безрезультатно: «Это никому не нужно. Я обращался к городским властям, но мне ответили, что для того, чтобы что-то доказать, нужно провести раскопки. Должен распорядиться прокурор, потом должны приехать специалисты, которые будут этими раскопками заниматься, – чтобы было подтверждение... На этом всё и закончилось».
«Здесь живет женщина, – продолжает Михаил Шефкин, – она была молодая и всё видела. Как их привозили, как расстреливали… Она говорит, что столько лет прошло, а не может об этом позабыть, такие крики стояли…»
…Мы нашли эту женщину. Ее зовут Ольга Григорьевна Беспалова. Ей 81 год. С первых дней войны ей пришлось пережить ужасы бомбежек, своими руками она хоронила солдат Красной Армии, погибших при отступлении: «Сначала двенадцать человек привезли, а через неделю – еще двадцать одного. Похоронили и этих солдатиков. Могилу копала, всем головы обматывала тряпками, чем пришлось. Я так плакала… Меня аж трясет, когда вспоминаю».
Когда фашисты захватили Первомайск, ее внесли в список на отправку в Германию. Но этому не суждено было случиться: «Пришел наш, первомайский, – Иван, сын Нюси Шаманской. Он тут полицаем был при немцах. И забрал меня в полицию, руку ухватил и выкрутил. Так я калекой на всю жизнь и осталась. Двенадцать дней в полиции просидела…»
Юная Ольга Беспалова стала свидетельницей уничтожения евреев – расстрела на краю оврага: «Мне 17 лет было. Молодая была, кругом лазила и всё видела. Где свалка, там расстреливали евреев. Много их привезли. И на подводах, и на машинах. Машина – а с машины голова висит… Не могу вспоминать… Их вот тут расстреливали. И наших брали евреев, и тех, которых пригнали… Их и на повозках везли, прямо с повозок скидывали. Прямо живых привозили, стреляли и скидывали в этот овраг. Очень, очень много их было…»
Пожилая женщина продолжает свой рассказ: «Один еврей тут у нас живет, Коля, там его отец закопан. Я ему показала где. Говорю: “Тут твоего отца убили”».
От волнения говорит она с трудом: «Что тут творилось, страшно! И тут и там их убивали… Человек двести, не знаю. Б-же мой, что тут творилось… И только слышно: трах-тах-тах!»
Ольга Григорьевна не может сдержать слез. Когда вспоминает пережитое, ночью спать не может: «Очень их жалко…»
Выясняется, что Ольга Беспалова помогла спасти еврейского ребенка: «Жила тут одна евреечка. Маленькая, лет семи-восьми, – вспоминает Ольга Григорьевна. – Она успела убежать, когда ее отца в хате убивали. Бежит по улице, плачет… Я отвела ее к своей подруге, Вере Скрипничке, и она ее в подвале прятала. Закрыли ее там, давали ей есть. Так она в подвале сидела два года, пока красные не вступили. А у подруги сосед был, противный такой. Так он видел, как мы с ней бежали. Всё ходил, выспрашивал, говорил, что видел, как дивчина пробегала. А я сказала, что ничего не знаю. Она мне потом говорила: ты мне как сестра…»
Мы стоим на краю глубокого оврага. Вдали – чудный украинский пейзаж, полевые цветы, разнотравье, жаворонок в высоком «блакитном» небе… Перед нами – свалка, устроенная местными жителями. Свалка мусора и человеческого беспамятства. Здесь, на этом месте, покоятся останки сотен невинно загубленных душ. Оборванные жизни, несостоявшиеся судьбы… И никто, кроме пожилого председателя еврейской общины и старой украинской женщины, не хочет об этом помнить, знать и говорить. Стыдно. Почему-то стыдно не тем, кто стоит у власти, а стыдно нам – за это беспамятство и это бездушие. Но ведь что-то надо же делать?..
И. Карпенко
[ << Назад ] [ Содержание ]
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru