[<<Возрождение] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАЙ 2006 ИЯР 5766 – 5 (169)

ШКОЛА ЖИЗНИ

Казалось бы, всё это было совсем недавно, а между тем жизнь клонится к закату и большая ее часть осталась позади. Разве кто поверит, что этому человеку уже восемьдесят? Не перестает удивляться и сам юбиляр. «Я действительно с трудом представляю, что жизнь пролетела и я достиг такого почтенного возраста», – признается наш герой.

Речь идет о человеке, прошедшем суровую жизненную школу. Он, уроженец бессарабского городка, сумел оставить свой след в истории николаевского еврейства. Он был одним из инициаторов возрождения еврейской общины Николаева на рубеже 1990-х, а теперь уже несколько лет возглавляет Совет ветеранов общины. Часто его заметки появляются в общинной газете «Яхад» и других периодических изданиях Николаева. Речь идет о Мироне Яковлевиче Эндельштейне.

Вы будете смеяться, но Мирона Яковлевича, несмотря на однозначное происхождение, можно назвать… румыном – если подходить к его биографии формально. Мирон Эндельштейн действительно был гражданином Румынии. Никаких секретов, всё очень просто: он родился 27 июня 1925 года в провинциальном местечке Болград Измаильского уезда, который тогда находился под властью королевской Румынии и лишь после Великой Отечественной войны перешел к Украине. Позднее этот городок включили в состав Одесской области.

Его отец работал в сельскохозяйственном банке, а мама – медик по образованию – занималась домашним хозяйством. Уже после войны он случайно обнаружил фотографию своей мамы в одежде сестры милосердия: выяснилось, что она бесстрашно боролась с холерой и другими эпидемиями, которые охватили Одессу в период Гражданской войны.

Мирон был единственным ребенком в семье, а потому получил всю полноту родительской любви и заботы. Родители по праву гордились сыном, ибо маленький Мира рос парнем положительным во всех отношениях: почитал родителей, хорошо учился в еврейской школе, не хулиганил, да и вообще сызмальства был интеллигентным человеком. Эту мягкость и интеллигентность, сочетающуюся с неожиданной принципиальностью, ему удалось пронести через всю жизнь.

После четырех лет учебы в начальной еврейской школе «Талмуд Тора» он перешел в гимназию. В воздухе уже чувствовался душок «нового порядка»: что уж говорить о нищей Румынии, если метастазы фашизма пожирали вполне благополучные европейские государства. Повсеместно появлялись свои фюреры и дуче, диктаторы и вожди.

…Мы сидим в уютном банковском кабинете, где Мирон Яковлевич продолжает работать до сих пор. «Что у меня было хорошего в юности? – задумчиво переспрашивает он. – Да не было у меня юности. Вся моя юность кончилась в 1939 году, когда к власти в Румынии пришли фашисты».

Да, в конце 30-х в Румынии установился фашистский режим, наиболее  кровавым проявлением которого стала диктатура Антонеску. Но еще до его прихода к власти начались повсеместные гонения на евреев. Болградские евреи тогда еще на что-то надеялись, ведь даже в кошмарном сне никто не мог предположить, что большинство из них не переживет страшное время Холокоста…

Обиднее всего, что, поддавшись общему шовинистическому угару, антисемитами становились друзья, одноклассники. До сих пор с укором вспоминает Мирон Яковлевич Эндельштейн своего школьного друга, с которым был особенно близок. Фактически он рос вторым сыном в семье Эндельштейн – проводил у них массу времени, пользовался, как своими, вещами Мирона. Даже велосипед им отец Миры, Яков Эндельштейн, купил один на двоих. И вот, когда евреи были объявлены людьми третьесортными, вчерашний друг стал одним из наиболее радикальных «обличителей»! Понять такое нормальные люди не в силах…

Однажды к ним в класс вошел школьный надзиратель со свастикой. «Жиды, встать!» – резко скомандовал он. Поднялись Мирон и еще семь человек. Им тут же выстригли на головах кресты и рассадили по разным углам класса, «чтобы не кучковались жидовским кодлом». Старший Эндельштейн понял, что это только начало гонений и ночью на повозке вывез семью в Аккерман. Здесь они в течение нескольких месяцев скрывались у друга отца. А в Болграде в это время уже начались первые погромы, и религиозного наставника еврейских школьников фашисты публично повесили за пейсы.

Вскоре в Бессарабию вошла Красная Армия и установилась советская власть. Отца призвали в армию, а Мирон продолжал учиться.

С началом войны Мирон с мамой эвакуировались. Эвакуация стала страшным испытанием: голод, бомбежки, калмыцкие степи, бегство от немецких десантов, путь к Сталинграду в жуткой суете и неразберихе, пароход через Волгу и путешествие в далекий Узбекистан. В итоге Эндельштейны осели в Ургенче Хорезмской области. Мать пошла работать на хлопковый завод, а Мирон попал на предприятие, где собирали лист шелковицы и разводили тутового шелкопряда.

Всё лучшее страна отдавала фронту, а тыл тем временем испытывал голод и лишения. В том же Ургенче рабочие и служащие получали по хлебным карточкам 225 граммов хлеба в день, а иждивенцы – и вовсе 125. Люди не выдерживали такой жизни. Одно из страшных воспоминаний – несчастные, которых удалось вывезти из блокадного Ленинграда по «дороге жизни». Многие из них не спаслись даже в далеком солнечном Узбекистане: они падали от голода и умирали прямо на улицах. Их трупы регулярно грузили на телеги и вывозили за город равнодушные погонщики мулов…

В 1943 году, по направлению комсомола, Мирон пошел работать в местную контору Госбанка курьером, а через год его призвали в действующую армию пулеметчиком. Расчет  пулемета «максим» – этот тяжеленный пулемет худенькому и невысокому Эндельштейну пришлось изрядно потаскать на собственной спине – состоял из трех человек и был полностью взаимозаменяем. Если из строя выбывал один из бойцов, его место тут же занимал другой. 163-й особый стрелковый полк, в котором служил Мирон Яковлевич, с боями прошел Западную Украину, Румынию, Венгрию. В феврале 1945 года Эндельштейн был ранен под Будапештом во время тяжелейшего сражения с окруженными в венгерской столице фашистами. Итог – «путешествие» по госпиталям, демобилизация, инвалидность.

Его отец не дожил до Победы, погиб в 1944-м. Когда-то, еще в начале войны, перед уходом на фронт, он сказал Мирону: «Что бы ни случилось, если кто-то из нас останется жив, нужно встретиться в Болграде». Встречаться оказалось почти не с кем: из двух с половиной тысяч человек, составлявших еврейскую общину Болграда, в живых остались единицы. Еврейскую школу, в закладке фундамента которой Мирон принимал участие в 1936 году, фашисты превратили в застенок, расстреляв здесь свыше тысячи евреев, в том числе многих родственников Эндельштейна. Уже во времена независимости Украины Мирон Яковлевич добивался от городских властей Болграда, чтобы на этом здании, к тому времени уже приватизированном, повесили хотя бы скромную мемориальную доску в память о замученных, но власть осталась глуха...

Из десяти отцовских братьев и сестер в живых осталось четыре человека. Удалось разыскать бабушку, вернувшуюся из эвакуации, но она вскоре умерла.

Свою маму инвалид войны Эндельштейн встретил в Днепропетровске, где и остался жить. Позднее переехал в Первомайск, к ее родственникам. Здесь он также работал в банке и прошел путь от инспектора до старшего экономиста, заочно окончил Московский финансово-экономический институт.

В 1955 году Мирон Яковлевич был назначен управляющим отделением Госбанка СССР и проработал на этой должности 34 года. За три с  половиной десятилетия его труд был отмечен бесчисленным количеством грамот и благодарностей от правления Госбанка, значком «Отличник Госбанка СССР». Впрочем, самая главная награда – добросовестный и ответственный коллектив, где не было места зависти и подсиживаниям, где все жили одной дружной семьей. 

Одним из тех, кто сыграл большую роль в жизни М. Я. Эндельштейна, был управляющий Николаевской областной конторой Госбанка Александр Васильевич Амелин. В тяжелые послевоенные годы он заботился о Мироне, словно о родном сыне: лично отвез в Москву для поступления в вуз, помог с деньгами, чтобы парень мог сменить грубые ботинки, обмотки и бушлат на приличную одежду, подкармливал его. Более того, проверял, как молодой студент-заочник справляется с контрольными заданиями! И ведь не сын ему был Мирон, не родственник. Попробуй найди такого руководителя в наше время...

М. Я. Эндельштейн.

Однажды с Мироном Яковлевичем приключился такой случай. Дело было в декабре 1947 года. Как раз объявили денежную реформу, которая тогда носила конфискационный характер. Лишь часть старых денег можно было поменять на новые по курсу один к одному, а излишки купюр принимались по «прогрессивной» шкале, когда за один новый рубль приходилось отдавать несколько старых. К реформе готовились, и каждый банковский руководитель получил пакет с инструкциями, запечатанный пятью сургучными печатями. Под угрозой уголовного наказания он имел право открыть его только по специальному распоряжению.

В воскресенье, в день объявления реформы, Мирон с друзьями пошел в баню. Это было сложное время репрессий, уже начинались гонения на евреев, с громкими «разоблачениями». И вдруг перед баней останавливается милицейская машина, люди в форме врываются в помещение и командуют: «Эндельштейн, с вещами на выход!» Что это значило в сталинское время, говорить не приходится.

Растерянного и еще не пришедшего в себя Мирона из машины буквально затащили в кабинет. Здесь он увидел начальников местной милиции, отдела МГБ, секретаря райкома партии. Рядом лежали огромные груды купюр. Здесь-то Эндельштейну и объявили:  началась денежная реформа и он должен поменять все эти деньги один к одному. Сам Мирон Яковлевич в то голодное время получал 425 рублей зарплаты и еще 125 – на УДП (усиленное дополнительное питание, или, как расшифровывали аббревиатуру банковские служащие, «умрешь днем позднее»). А тут на столе лежат миллионы, явно нелегального происхождения!

Справившись с волнением, Мирон отказался менять деньги один к одному или принимать их в банк задним числом, объяснив, что в любом случае это будет с его стороны уголовно наказуемым деянием. Можете представить, что он услышал в ответ! Его обещали сгноить, уничтожить, растоптать. Поставили условие: если деньги не поменяешь, живым отсюда не выйдешь. И знаете, кто спас Эндельштейна? Тот самый Амелин. Почувствовав неладное, он бросился выручать «сынка», приехав почти за две сотни километров. Мирона отпустили, но нашли новую жертву в лице начальника местной сберкассы. Тот принял все деньги начальства, подделав кассовую книгу, ежедневный баланс и другие документы. Казалось, всё прошло «без шума и пыли». Но через несколько месяцев в Первомайск приехала представительная комиссия из Москвы, проверявшая правильность проведения обмена денег. Афера вскрылась, всех начальников разоблачили. Один из них застрелился, другой – сел, третий подался в бега, четвертый отделался исключением из партии и потерей должности. Осужден был и руководитель сберкассы со своей заместительницей. Его не спасло то обстоятельство, что он совершил преступление под давлением руководства правоохранительных органов, а сам он был инвалидом войны и заслуженным участником партизанского движения. Этот молодой парень получил огромный срок и навсегда сгинул в сталинских лагерях.

По словам Эндельштейна, этот случай научил его соблюдать законы любой власти, какой бы она ни была.

В конце 80-х дали себя знать старые фронтовые раны. Мирон Яковлевич, к тому времени уже достигший пенсионного возраста, оперировался в николаевском госпитале инвалидов войны, да так и остался здесь жить. Впрочем, свое любимое занятие – банковское дело – оставлять не собирался. Именно он организовал первый в области коммерческий банк «Кооп-банк», затем не без его участия в Николаевской области появились «Финист-банк», «Легпродбанк» и «Юнекс», где Мирон Яковлевич работает по сей день. К сожалению, не все они пережили экономический кризис, время гиперинфляции, но, несомненно, внесли свой вклад в развитие сферы банковских услуг на Николаевщине. Своим учеником, воспитанником по части банковского дела Мирон Яковлевич небезосновательно считает Андрея Туманика, нынешнего первого заместителя главы Николаевской облгосадминистрации. Как тут не вспомнить, что и сам губернатор Александр Садыков до недавнего времени руководил банком «Юнекс»… Если взять трудовую книжку Эндельштейна, которую он получил еще в годы войны, в эвакуации, и тщательно всё пересчитать, результат выходит впечатляющий: его общий трудовой стаж – 63 года, и исчисление его продолжается до сих пор!

– Я никогда не считал себя человеком глубоко верующим, – признается Мирон Яковлевич. – Для меня религия – прежде всего традиции, история моих предков, моего народа. А я ведь учился в еврейской школе, получил соответствующее воспитание и традиции чту. Но знаете, постепенно я уверился в мысли, что в течение всей жизни меня оберегает рука Всевышнего. В советское время я испытал немало притеснений, но Б-г всегда помогал в главном: мне везло на добрых и порядочных людей. С Б-жьей помощью  удалось прожить длинную и насыщенную жизнь. Хотя почему «прожить»? Она и сегодня продолжается.

В разгар перестройки не равнодушный к истории и традициям еврейства М. Я. Эндельштейн одним из первых поднял вопрос о возврате николаевской еврейской общине здания синагоги. В итоге этот вопрос решили, николаевская еврейская община была зарегистрирована официально, а в 1993 году при ней создали Совет ветеранов – опять же при активном участии Мирона Яковлевича. Среди инициаторов возрождения еврейской жизни в Николаеве плечом к плечу с Эндельштейном стояли Борис Михайлович Кан, Михаил Давидович Гольденберг, Григорий Эммануилович Анбиндер. Много внимания николаевскому еврейству уделил первый руководитель организации ветеранов при общине Григорий Семенович Ерухимович. В первые годы «еврейского ренессанса» помощь извне была минимальной, всё делалось на голом энтузиазме. Постепенно же община развилась, стала поступать гуманитарная помощь из США – одежда, продукты питания, а количественный состав ветеранской организации превысил 600 человек. К сожалению,  сегодня таких людей становится меньше не только в силу репатриации: время неумолимо. Сегодня в Совете ветеранов состоит 78 инвалидов войны, 114 участников боевых действий, 216 ветеранов Великой Отечественной войны и вдов погибших.

Мирон Яковлевич сам видел груды тел расстрелянных немцами евреев. Делом чести для него стало увековечение памяти евреев, погибших на Николаевщине в годы войны. Результаты работы в архивах оказались ужасающими: вопреки официальной статистике советского периода, которая утверждала, что в период оккупации на территории области фашистами было уничтожено 105 тыс. военнопленных и мирных граждан, удалось установить, что одних только евреев в действительности погибло более ста тысяч. Каждая шестидесятая жертва Холокоста была замучена у нас!

Данью памяти погибшим стало установление в 1998 году памятного знака на месте массовых расстрелов в районе Воскресенска. Деньги на это благородное дело собирала николаевская диаспора Израиля под руководством известного николаевского корабела Пляскова. Собирали деньги и в самом Николаеве. Ощутимую финансовую помощь оказал главный раввин Николаева и области Шолом Готлиб.

…Кладбище – последнее пристанище усопших, место, где предаются печали и скорби. Здесь нет места жадности и стяжательству, здесь все предстают перед Б-гом и держат ответ за свои земные дела. Первый раз в соответствии с традициями Мирон Эндельштейн побывал на кладбище в 13 лет, после прохождения обряда бар-мицвы, на похоронах одного из родственников. Похороны, которые в довоенном Болграде проводились по всем еврейским канонам, оставили неизгладимый след в душе молодого парня: всё происходило торжественно, печально, скромно, без помпезности и излишеств. Обнаженный труп был завернут в белый саван. Раввин разбил тарелку, оттянул край савана и положил два осколка на глазницы покойника. «Зачем он делает это?» – спросил Мирон. «Запомни, Мира, – отвечала бабушка, – это только в жизни мы разные, а перед Б-гом все равны. Сколько бы у нас ни было богатств, мы не унесем их с собой в могилу. Там они никому не понадобятся. А глаза осколками закрывают для того, чтобы покойник не испытывал искушения мирской жизнью. Его жизнь в нынешнем мире завершилась».

М. Я. Эндельштейн с внучкой.

Мирон внял словам бабушки. Никогда в жизни он не проявлял жадности, не корпел над своими сбережениями – соблюдал заповедь цдоки. Как бы ни было трудно, старался соблюдать Шабос, еврейские праздники, высчитать которые в те времена было не так-то просто. Он постился в Судный день, в праздник Пейсах на его столе была маца, а в честь наступления Субботы жена его всегда зажигала свечи. Он почувствовал на себе спасительную руку Б-га, он верит и благодарен судьбе. 

Предмет законной гордости Мирона Яковлевича – его семья. С будущей супругой – участницей обороны Сталинграда, студенткой Днепропетровского пединститута – он познакомился еще в далеком 1946-м, когда находился на лечении в военном госпитале. Через два года молодые люди поженились, вскоре у них появились две дочери. Обе окончили Днепропетровский металлургический институт, работали на николаевских предприятиях. Старшая дочь осталась в Николаеве, а младшая живет в Израиле. Внук и внучка получили высшее образование, причем внучка, окончившая Одесский экономический институт, пошла по стопам деда и сегодня работает в николаевском филиале одного из коммерческих банков. Уже есть и пятилетняя правнучка.

– Я хочу искренне дать совет нынешней молодежи – не бойтесь трудностей, не чурайтесь работы, – говорит М. Я. Эндельштейн, – ведите здоровый образ жизни, без излишеств, всегда будьте порядочными и добрыми по отношению к людям, на зло отвечайте добром. Чтобы ваша жизнь сложилась, нужно быть трудолюбивым, честным и правдивым.

Мирон Яковлевич знает, о чем говорит. Свою жизнь он построил именно на этих принципах. И достиг многого – воспитал прекрасных дочерей, добился авторитета и уважения со стороны окружающих, даже в преклонном возрасте сохранил юношеский задор, живость и ясность ума. О боевом и трудовом пути Мирона Яковлевича напоминают 16 орденов и медалей, среди которых орден Отечественной войны и медаль «За боевые заслуги».

С. Козлов

[ << Назад ]  [ Содержание ]

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru