[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2005 ХЕШВАН 5766 – 12 (164)
ТАЙНАЯ РАСПРАВА И ТИХаЯ РЕАБИЛИТАЦИЯ
«Дело» 1950–1952 годов на Кузнецком металлургическом комбинате
Геннадий Костырченко
В годы горбачевской гласности и сменившего ее ельцинского периода разоблачения советского прошлого если и поминались гонения на советских евреев, то в основном в связи с «делом Еврейского антифашистского комитета» да еще «делом врачей». Эти «громкие» преступления сталинизма, жертвами которых стали евреи, входившие в советскую культурную и медицинскую элиту, как бы заслонили собой другие репрессивные акции режима, унесшие жизни людей рядовых и мало кому известных.
Одной из таких «незнаменитых» трагедий, с которой лишь недавно удалось сдуть пыль забвения, была та, что началась с арестов конца 1950 года на Кузнецком металлургическом комбинате – промышленном детище первой пятилетки, что в Новокузнецке (тогда Сталинске) Кемеровской области. Об этих событиях мало что известно даже историкам. Публикация в 1994 году сборника документов «Неправедный суд. Последний сталинский расстрел»[1] привела к тому, что среди исследователей утвердилось мнение: после казни 12 августа 1952 года тринадцати осужденных по «делу ЕАК» ничего подобного больше не происходило.
Однако этот расстрел не был последним: спустя чуть более месяца после него казнили еще четырех «еврейских националистов», на сей раз тех, что были арестованы в Кузбассе.
О «деле КМК» автору этих строк стало известно в начале 1990-х годов из документов бывшего Центрального архива КГБ СССР. Краткий рассказ об этом открытии был включен в книгу, вышедшую в 1994 году[2]. Почти одновременно в научной периодике появилась подготовленная по документам Государственного архива Кемеровской области статья В. Каганова с описанием начальной стадии этого «дела»[3]. Последним тематическим исследованием на основе региональной фактографии стала работа сибирского историка Е. С. Гениной[4].
Вырисовывается следующая история «дела КМК». В 1942–1943 годах евреи из западных областей Украины, Белоруссии, Прибалтики (а главным образом беженцы из Польши), вынужденные искать спасения от нацистского нашествия на востоке страны, в городе Сталинске Кемеровской области создали еврейскую религиозную общину. И хотя по ряду причин (отсутствие аттестованного по установленным правилам раввина и средств на аренду специального молельного помещения) эта община не была официально зарегистрирована, местные власти с самого начала знали о ее существовании и до поры до времени не видели в этом факте криминала. После прошедших в 1945–1946 годах репатриации польских евреев и реэвакуации их соплеменников, прибывших из европейской части СССР, нелегальная синагога в Сталинске, даже лишившись значительной части верующих и прежних руководителей, всё же продолжала существовать. Более того, в 1948 году она попыталась активизировать свою деятельность, направив от имени более чем 70 членов общины делегацию в Москву, чтобы приветствовать прибывшего в советскую столицу первого израильского посланника Голду Меир.
Однако последовавшие вскоре разгром ЕАК, аресты его активистов из числа видных деятелей еврейской культуры, всплеск репрессий в столице против так называемых еврейских буржуазных националистов не могли не сказаться на положении дел в провинции. Уловив, что любая неформальная еврейская национальная активность стала квалифицироваться центром как потенциальное политическое преступление, кемеровское начальство осознало, что ему наверняка не поздоровится, если оно и дальше будет «не замечать» существования нелегальной синагоги. Поэтому в конце 1949 года Молотовский райисполком Сталинска предписал ее закрыть. Одновременно региональные партийные органы начали собственное разбирательство. В результате выяснилось, что работавшие на КМК и состоявшие в партии руководители-евреи через жен и других родственников передавали денежные пожертвования неофициально действовавшей синагоге. Собранные таким образом средства шли на вспомоществование нуждавшимся евреям, в первую очередь тем, кто отбывал в данной местности ссылку или чьи родственники находились в лагерях и тюрьмах. Кроме того, были «вскрыты» факты, интерпретировавшиеся как хозяйственные злоупотребления и махинации этих благотворителей, а также осуществлявшееся ими «засорение» управленческих кадров предприятия нечистыми на руку родственниками и знакомыми, благо обвинения евреев в жульничестве, кумовстве и непотизме в те годы были весьма «модными».
Среди проверяющих наибольшую активность проявлял секретарь партколлегии при Кемеровском обкоме С. В. Носов, первым усмотревший в обычном, если не сказать банальном для того времени деле о самочинном религиозном объединении признаки политического преступления. Именно он 25 февраля 1950 года сообщил первому секретарю Кемеровского обкома партии Е. Ф. Колышеву, что «под вывеской синагоги <…> скрывается контрреволюционная еврейская националистическая организация». В свою очередь, региональный партийный босс направил эту информацию «по принадлежности» в областное управление МГБ для проведения «оперативных мероприятий на предмет выявления шпионских связей»[5]. Уже 1 марта начальник УМГБ Н. Ф. Илясов отчитался перед Колышевым «спецсообщением» о первых результатах выполнения этого поручения.
Однако партийный руководитель области не спешил «выносить сор из избы», то есть сигнализировать о случившемся в Москву, а попытался «замять» скандал собственными силами. Не предпринимая каких-либо конкретных действий, он ограничился рекомендацией продолжить начатое расследование. Ни шатко ни валко действовал и Сталинский горком: при рассмотрении персональных дел «провинившихся» руководителей КМК он прибегнул к крайней мере наказания – исключению из партии – только после нажима сверху. Дотошный Носов, напрямую подчиненный Комиссии партийного контроля в Москве, был соглядатаем за местными властями. И во всем этом он усмотрел предпринятую властями попытку без лишнего шума «похерить» проблему, чреватую непредсказуемыми последствиями. Вот почему он неоднократно жаловался потом М. Ф. Шкирятову, своему непосредственному начальнику по линии КПК при ЦК ВКП(б), что по вине Кемеровского обкома и конкретно т. Колышева «разоблачение вражеской организации (синагоги в Сталинске. – Г. К.) ведется исключительно медленно»[6].
«Либерализм» партийного руководства Кемеровской области не укрылся и от бдительности Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б), курировавшего партийные органы на местах. 18 августа 1950 года инструктор этого подразделения М. Якубович письменно проинформировал секретаря ЦК Г. М. Маленкова о том, что вопросу о нелегальной синагоге в Сталинске Кемеровский обком «до сего времени не придал политического значения <…> и не принял необходимых мер»[7]. Тогда же Колышеву позвонил из Москвы заведующий этим отделом Г. П. Громов, резко заявивший, что обком тянет с рассмотрением вопроса о засоренности руководящих кадров на КМК[8].
Поняв, что дело приняло серьезный оборот и Москва в любом случае добьется доведения его до логического конца, Колышев, чтобы не попасть под жернова запущенной бюрократическо-репрессивной машины, вынужден был действовать в соответствии с ее алгоритмом. 19 сентября он собрал бюро обкома, на котором утвердил постановление «О недостатках и ошибках в подборе и расстановке руководящих кадров на Кузнецком металлургическом комбинате». В нем директору комбината Р. В. Белану за притупление политической бдительности был объявлен строгий выговор. Взыскание получил и его заместитель по кадрам П. М. Негай. Но самое серьезное наказание понес заместитель директора по коммерческой части Я. Г. Минц, который был изгнан с работы, будучи выставлен госбезопасностью одним из «главарей» группы националистов и вредителей, «орудовавших» на предприятии.
23 сентября Колышев направил Маленкову итоговый отчет о наведении «кадрового порядка» на КМК. Завершался доклад тем, что бюро Кемеровского обкома «приняло к сведению заявление начальника областного управления МГБ т. Илясова о том, что органами государственной безопасности приняты меры к ликвидации нелегальной еврейской синагоги и пресечению ее националистической деятельности»[9].
В течение сентября – декабря 1950 года с КМК было изгнано 35 руководящих работников, имевших связь с нелегальной синагогой. Кроме того, еще семь – упомянутый Минц, главный прокатчик С. А. Либерман, начальники отделов С. З. Аршавский (финансового), Г. Ш. Зельцер (планового), А. Я. Дехтярь (технического контроля), начальник сортопрокатного цеха З. Х. Эпштейн, заместитель начальника производственного отдела С. А. Лещинер, а также И. Б. Раппопорт (хозяин квартиры, где устраивались религиозные собрания) – были арестованы. Их этапировали в Москву и передали в распоряжение следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
Казалось бы, кемеровское начальство могло перевести дух и рапортовать Москве о завершении хлопотного и неприятного «дела». Собственно, это и попытался сделать Колышев, направивший 25 декабря соответствующую записку секретарю ЦК М. А. Суслову, который, однако, был настроен не столь благодушно. Еще в сентябре через корреспондента «Правды» по Кемеровской области А. Нижегородова он получил письмо от работников КМК В. Бредникова и Г. Ермолаева, в котором те жаловались на местное начальство, стоящее «на грани предательства», и требовали от ЦК проведения «решительной чистки» руководящих кадров на КМК[10].
Я. Г. Минц.
Приказав Колышеву немедленно прибыть в Москву, Суслов при встрече с ним в ЦК жестко потребовал: «Дайте объяснение, товарищ Колышев, почему вы просмотрели сионистскую организацию в Сталинске на Кузнецком комбинате?»
Логический крест на карьере Е. Ф. Колышева был поставлен 2 марта 1951 года, когда было принято закрытое постановление ЦК ВКП(б) «О работе кемеровского обкома ВКП(б)», освободившее Евгения Федоровича от обязанностей первого секретаря «как не обеспечившего руководство»[11].
К апрелю 1952 года предварительное следствие по «делу КМК» было завершено, о чем министр госбезопасности С. Д. Игнатьев доложил Сталину. В подготовленном обвинительном заключении арестованным, проходившим по этому делу, инкриминировалась националистическая деятельность, вредительство (выпуск бракованного проката и т. п.), антисоветская агитация, связь с нелегальной синагогой, «служившей центром, объединявшим националистов». Кроме того, Либерман и Лещинер, которые в 1946 году встречались в Кемерово с представителями ЕАК и передали для публикации в американской печати статью, содержавшую «секретные сведения» о производственных мощностях КМК, обвинялись в шпионаже.
С. А. Лещинер.
Заручившись предварительным одобрением со стороны Сталина содержания будущего судебного приговора, начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмин в начале мая передал «дело» в Верховный суд СССР, который должен был «проштамповать» уже принятое за него решение. Однако тут неожиданно репрессивно-бюрократическая машина дала сбой. Обвинив МГБ СССР в неудовлетворительном ведении следствия, выразившемся в почти полном отсутствии доказательной базы заявленного преступления, руководство Верховного суда СССР, приостановив судебный процесс, обратилось к Сталину с просьбой возвратить «дело КМК» на Лубянку для доследования[12].
Г. Ш. Зельцер.
Сталин, несмотря на необходимость поступиться собственным предварительным одобрением предложений МГБ СССР, принял сторону руководства Верховного суда СССР. А оно – ободренное поддержкой – пошло еще дальше, решив по такому же сценарию «торпедировать» начавшийся вскоре процесс по «делу ЕАК». 15 мая 1952 года тот также был приостановлен. Причем принявший такое решение председатель Военной коллегии Верховного суда СССР А. А. Чепцов прибег к однажды сработавшей мотивации – грубые недоработки предварительного следствия, обуславливающие необходимость проведения доследования. Видимо, руководство Верховного суда СССР, поддерживаемое, скорее всего, Л. П. Берией, интриговавшим против верхушки госбезопасности (прежде всего против замминистра и начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмина), надеялось, что Сталин и на сей раз в номенклатурном подковерном противостоянии отдаст предпочтение органам юстиции. Однако этого не произошло. Сталин пока что доверял своему скандальному выдвиженцу Рюмину, спровоцировавшему масштабную чистку в силовых структурах. Он окончательно разочаруется в нем и выгонит из МГБ только в ноябре 1952 года. Вот почему, не желая, очевидно, преждевременной дискредитации нужного ему Рюмина, Сталин не позволил более политически важное (в сравнении с «делом КМК») «дело ЕАК» отправить на доследование. Процесс по нему возобновился 22 мая 1952 года.
С. З. Аршавский.
Как известно, «дело ЕАК» завершилось казнью тринадцати невинно осужденных. Рюмин мог торжествовать. Теперь он мог быть уверенным в том, что отныне ничто не помешает ему добиться аналогичного результата и в «деле КМК». 18 сентября 1952 года дело о тайной синагоге в Сталинске было рассмотрено на заседании военной коллегии Верховного суда СССР, проходившем под председательством генерал-майора юстиции И. М. Зарянова. Не так давно тот участвовал в вынесении смертного приговора С. А. Лозовскому, П. Д. Маркишу, Б. А. Шимелиовичу и другим членам ЕАК… Теперь он приговорил к высшей мере наказания еще четверых (Дехтяря, Минца, Либермана и Лещинера), столько же (Аршавского, Зельцера, Эпштейна и Раппопорта) – засадил в лагерь, последнего на 10 лет, остальных – на 25 лет. Сразу по окончании судебного заседания, которое длилось всего один день, четверо приговоренных к смерти, лишенные даже законного права на обжалование столь сурового приговора, были расстреляны.
А. Я. Дехтярь.
Такова кульминация этой драмы – видимо, действительно последней в цепи замешанных на крови расправ сталинского режима над так называемыми еврейскими националистами. Был и затянувшийся на несколько лет финал в виде освобождения из-под стражи выживших и реабилитации – для некоторых посмертной. И если невинно пострадавших людей обвиняли, шельмовали, изгоняли отовсюду и арестовывали с поспешностью, шумом и скандалом, то признание со стороны государства неоправданности и полной незаконности этих кар растянулось на несколько лет и происходило почти потаенно.
Таким образом блюлась мнимая незапятнанность политических риз власти…
И. Б. Раппопорт.
З. Х. Эпштейн.
С. Е. Либерман.
* * *
Вниманию читателей предлагается документ, который впервые вводится в научный оборот. Он был выявлен в Центральном архиве Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦАФСБ РФ). Поскольку документ не подвергался полноценной архивной обработке, он воспроизводится без соответствующих шифров.
ДОКУМЕНТ
ПРИГОВОР ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ
ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
18 сентября 1952 г.
Копия
Экз. № 15
СП-0062/52
ПРИГОВОР
Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная коллегия
Верховного суда Союза ССР в составе:
председательствующего генерал-майора юстиции ЗАРЯНОВА, членов – полковников юстиции РЫБКИНА и ЛЕБЕДКОВА, при секретаре капитане юстиции СИРОТИНСКОМ в закрытом судебном заседании в гор. Москве 18 сентября 1952 года рассмотрела дело по обвинению:
1. МИНЦА Якова Григорьевича, 1909 года рождения, уроженца г. Кременчуга, еврея, из рабочих, с высшим образованием, исключенного из ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего замдиректора Кузнецкого металлургического комбината по коммерческой части и транспорту;
2. ЛИБЕРМАНА Соломона Евсеевича, 1907 года рождения, уроженца г. Днепропетровска, еврея, из торговцев, с высшим образованием, кандидата технических наук, исключенного из ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего главного прокатчика Кузнецкого металлургического комбината;
3. ДЕХТЯРЯ Александра Яковлевича, 1898 года рождения, уроженца г. Тирасполя Молдавской ССР, еврея, из торговцев, с высшим образованием, исключенного из ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего начальника отдела технического контроля Кузнецкого металлургического комбината;
4. ЗЕЛЬЦЕРА Григория Шмулевича, 1907 года рождения, уроженца колонии Сагайдак Устиновского района Кировоградской области, еврея, из кулаков, с высшим образованием, исключенного из ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего начальника планового отдела Кузнецкого металлургического комбината;
5. ЛЕЩИНЕРА Сруля Абрамовича, 1912 года рождения, уроженца села Кошеватое Таращанского района Киевской области, еврея, из торговцев, с высшим образованием, исключенного из ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего замначальника производственного отдела Кузнецкого металлургического комбината;
6. ЭПШТЕЙНА Залмана Хаймовича, 1898 года рождения, уроженца г. Речицы Гомельской области, еврея, из торговцев, с высшим образованием, с 1917 г. по 1918 г. состоявшего в Бунде, с 1918 г. по 1919 г. состоявшего в ВКП(б), женатого, несудимого, бывшего начальника сортопрокатного цеха Кузнецкого металлургического комбината;
7. АРШАВСКОГО Савелия Зиновьевича, 1904 года рождения, уроженца г. Новомосковска Днепропетровской области, еврея, из рабочих, со средним образованием, исключенного из ВПК(б), женатого, несудимого, бывшего начальника финансового отдела Кузнецкого металлургического комбината;
8. РАППОПОРТА Израиля Берковича, 1894 года рождения, уроженца села Соболевка Теплицкого района Винницкой области, еврея, малограмотного, беспартийного, женатого, несудимого, сторожа артели инвалидов в гор. Сталинске – в совершении преступлений, предусмотренных:
МИНЦА Я. Г., ЛИБЕРМАНА С. Е. и ЛЕЩИНЕРА С. А. – статьями 58-1 «а», 58-7, 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР[13];
ДЕХТЯРЯ А. Я., ЗЕЛЬЦЕРА Г. Ш., ЭПШТЕЙНА З. Х. и АРШАВСКОГО С. З. – статьями 58-7, 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР и
РАППОПОРТА И. Б. – статьями 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
Предварительным следствием УСТАНОВЛЕНО.
МИНЦ, ЛИБЕРМАН, ДЕХТЯРЬ, ЛЕЩИНЕР, ЭПШТЕЙН, ЗЕЛЬЦЕР и АРШАВСКИЙ, являясь еврейскими националистами и объединившись на почве антисоветских взглядов, в период 1945–1950 гг. по инициативе ЛИБЕРМАНА проводили на Кузнецком металлургическом комбинате вредительско-подрывную работу.
Пользуясь своим служебным положением, они систематически скрывали от государства готовую продукцию, переводя ее в незавершенное производство, тем самым не додавали народному хозяйству десятки тысяч тонн металла; умышленно засылали бракованную продукцию заводам оборонной промышленности и другим важным предприятиям нашей страны, чем скрывали[14] их нормальную производственную деятельность вплоть до временной остановки отдельных цехов.
ЛИБЕРМАН и ДЕХТЯРЬ отправили также целую партию бракованного металла Румынской Народной Республике, нанеся этим ущерб авторитету советской промышленности.
Помимо этого, МИНЦ, являясь заместителем директора комбината и будучи ответственным за коммерческую деятельность комбината, представлял в Министерство черной металлургии заниженные показатели по накоплению и себестоимости продукции и вместе с начальником финансового отдела комбината АРШАВСКИМ вредительски расходовал государственные средства, подрывал финансово-хозяйственную деятельность комбината путем замораживания и занижения оборачиваемости оборотных средств, систематически превышал нормативы незавершенного производства и сознательно дезорганизовал контроль за этим, а также вместе с начальником планового отдела комбината ЗЕЛЬЦЕРОМ срывал планирование по комбинату.
Проводимой вредительской работой названные лица замедляли прирост выпуска проката, укрывали дополнительные производственные возможности цехов и действительные размеры брака на комбинате, а в целях сокрытия своей вредительской работы они составляли заведомо ложные и фиктивные документы по отчетности и производственной работе комбината. В этих же целях они сознательно подбирали и насаждали в подчиненных им цехах и отделах комбината еврейских националистов.
Этой вредительской работой они дезорганизовали стахановское движение, извращали политическую и мобилизующую роль социалистического соревнования масс, сознательно подавляли инициативу и патриотическое стремление рабочих и ИТР к стахановской работе, скрывая действительные показатели работы, укрывая бракоделов.
Кроме того, МИНЦ, ЛИБЕРМАН и ЛЕЩИНЕР в 1946 году установили преступную связь с еврейскими националистами из Еврейского антифашистского комитета и передали им ряд секретных сведений о производственной мощности комбината, которые впоследствии были переправлены в США.
В тот же период времени, т. е. в период 1945–1950 гг., МИНЦ, ЛИБЕРМАН, ДЕХТЯРЬ, ЗЕЛЬЦЕР, ЛЕЩИНЕР, ЭПШТЕЙН и АРШАВСКИЙ как еврейские националисты вели между собой и среди других лиц еврейской национальности антисоветскую агитацию, клеветали на национальную политику ВКП(б) и Советского Правительства и распространяли враждебные клеветнические измышления в отношении отдельных мероприятий, проводимых партией и правительством.
Подсудимый РАППОПОРТ, проживая в городе Сталинске Кемеровской области, в 1947 году организовал в своей квартире нелегальную синагогу и, будучи еврейским националистом, проводил среди своих единомышленников, посещавших синагогу, антисоветскую агитацию, возводя вместе с ними клеветнические измышления на национальную политику ВКП(б) и Советского Правительства.
На судебном следствии все подсудимые полностью признали себя виновными в антисоветской националистической агитации. Их виновность в этих преступлениях подтверждена также и свидетелями, допрошенными на предварительном следствии.
Подсудимые МИНЦ, ЛИБЕРМАН, ДЕХТЯРЬ, ЛЕЩИНЕР и ЭПШТЕЙН также полностью признали себя виновными во вредительской деятельности на комбинате.
ЛИБЕРМАН и ЛЕЩИНЕР также признали себя виновными и в преступлениях, предусмотренных 58-1 «а» УК РСФСР.
МИНЦ виновным себя по статье 58-1 «а» УК РСФСР не признал.
ЗЕЛЬЦЕР и АРШАВСКИЙ во вредительской деятельности виновными признали себя частично.
Виновность указанных подсудимых во вредительской деятельности на комбинате подтверждена документами, приложенными к делу в качестве вещественных доказательств и актом экспертной комиссии от 10 июля 1952 года, а также свидетелями, допрошенными на предварительном следствии.
Виновность МИНЦА, ЛИБЕРМАНА и ЛЕЩИНЕРА в преступлениях, предусмотренных статьей 58-1 «а» УК РСФСР, доказана личными признаниями на суде ЛИБЕРМАНА и ЛЕЩИНЕРА, вещественными доказательствами и свидетелями, допрошенными на предварительном следствии.
На основании вышеизложенного Военная коллегия Верховного Суда СССР признает виновными:
МИНЦА, ЛИБЕРМАНА, ДЕХТЯРЯ, ЛЕЩИНЕРА, ЭПШТЕЙНА, ЗЕЛЬЦЕРА и АРШАВСКОГО в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-7, 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР, а МИНЦА, ЛИБЕРМАНА и ЛЕЩИНЕРА, кроме того, в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-1 «а» УК РСФСР, и РАППОПОРТА – в совершении преступления, предусмотренного статьями 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
Руководствуясь статьями 319 и 320 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного Суда СССР
ПРИГОВОРИЛА:
МИНЦА Якова Григорьевича, ЛИБЕРМАНА Соломона Евсеевича, ДЕХТЯРЯ Александра Яковлевича, ЛЕЩИНЕРА Сруля Абрамовича, ЭПШТЕЙНА Залмана Хаймовича, ЗЕЛЬЦЕРА Григория Шмулевича, АРШАВСКОГО Савелия Зиновьевича на основании статьи 58-10, ч. 2 УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком на двадцать пять (25) лет каждого, с конфискацией у них всего имущества.
РАППОПОРТА Израиля Берковича на основании той же статьи 58-10, ч. 2 УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком на десять (10) лет, с конфискацией у него всего имущества и с поражением прав на пять (5) лет.
Тех же ЭПШТЕЙНА, ЗЕЛЬЦЕРА и АРШАВСКОГО на основании ст. 58-7 УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком также на двадцать пять (25) лет каждого, с конфискацией у них всего имущества.
По совокупности же преступлений ЭПШТЕЙНА Залмана Хаймовича, ЗЕЛЬЦЕРА Григория Шмулевича, АРШАВСКОГО Савелия Зиновьевича на основании статьи 58-7 УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком на двадцать пять (25) лет каждого, с конфискацией у них всего имущества и с поражением прав на пять (5) лет каждого.
Срок отбытия наказания исчислять: РАППОПОРТУ – с 22 августа 1951 года, ЗЕЛЬЦЕРУ – с 23 августа 1951 года, ЭПШТЕЙНУ и АРШАВСКОМУ – с 24 августа 1951 года.
Тех же МИНЦА, ЛИБЕРМАНА и ЛЕЩИНЕРА на основании статей 58-1 «а» и 58-7 УК РСФСР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией у них всего имущества.
По совокупности же преступлений МИНЦА Якова Григорьевича, ЛИБЕРМАНА Соломона Евсеевича и ЛЕЩИНЕРА Сруля Абрамовича на основании ст. 58-1 «а» УК РСФСР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу каждого, с конфискацией у них всего имущества, и ДЕХТЯРЯ Александра Яковлевича на основании ст. 58-7 УК РСФСР подвергнуть также высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией у него всего имущества.
По совокупности же преступлений ДЕХТЯРЯ Александра Яковлевича на основании ст. 58-7 УК РСФСР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией всего имущества.
Осужденных МИНЦА, ЛИБЕРМАНА, ДЕХТЯРЯ, ЛЕЩИНЕРА, ЗЕЛЬЦЕРА,
ЭПШТЕЙНА и АРШАВСКОГО лишить медалей «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и на основании ст. 33 УК РСФСР возбудить перед Президиумом Верховного Совета СССР ходатайство о лишении подсудимых следующих наград: МИНЦА – ордена Отечественной войны I степени, ордена Трудового Красного Знамени, ордена Красной Звезды и медали «За трудовое отличие»; ЛИБEРМАНА – ордена Трудового Красного Знамени, ордена Отечественной войны II степени, ордена Красной Звезды и медали «За трудовую доблесть»; ДЕХТЯРЯ – ордена Отечественной войны I степени и ордена «Знак почета»; ЛЕЩИНЕРА – медалей «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие»; ЗЕЛЬЦЕРА – орденов Красной Звезды и «Знак почета» и медали «За трудовое отличие»; ЭПШТЕЙНА – орденов Красной Звезды, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны II степени и «Знак почета» и АРШАВСКОГО – ордена «Знак почета» и медали «За трудовую доблесть».
Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит[15].
Подлинный за надлежащими подписями.
С подлинным верно:
Секретарь судебного заседания
Военной коллегии, капитан юстиции
СИРОТИНСКИЙ
ЦА ФСБ РФ. Архивная коллекция составителя. Копия.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru