[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2005 ТАМУЗ 5765 – 8 (160)
«Комиссары и жиды – выходи!»
Арон Шнеер Плен. Советские военнопленные в Германии, 1941–1945
М.: Мосты культуры; Jerusalem: Gesharim, 2005. – 623 c.
Издательство «Гешарим/Мосты культуры» к 60-летию Великой Победы выпустило любопытную книжку. Она вроде как и о войне, но далеко не о победе. Вроде как о мужестве советских военных, но далеко не торжественен и не праздничен ее тон…
Перед нами увесистый том фактографического повествования, снабженного сносками, библиографией, списком источников, документальным приложением, указателем. Автор – историк с прибалтийским университетским прошлым, ныне – житель Иерусалима и сотрудник Яд ва-Шема, Государственного института памяти жертв нацизма и героев Сопротивления, располагающего огромным архивом.
И всё же перед нами издание если и академическое, то не до конца. Ненаучная струя в нем – это эмоциональная вовлеченность автора, склонного рассматривать свой труд как укор, как приговор. Знать бы только, кому именно.
При некотором несоответствии названия содержанию (в сторону расширения последнего), книга тем не менее радует четкостью и ясностью своей структуры.
Сначала автор рисует картину жизни западных, английских, французских и американских военнопленных в нацистских лагерях, причем – благодаря немецкой бюрократии – картина эта изобилует разнообразными подробностями. Мы узнаем про устройство бараков, про топографию лагеря, про гигиенические нормы и типовой пищевой рацион, про систему оказания бытовых услуг и прочая, и прочая. Мы узнаем, что – кто бы мог подумать! – в лагерях проводились спортивные олимпиады; во время визитов родственников пленных офицеров им устраивались пикники за территорией лагеря, с жареным цыпленком и шампанским (!); высокопоставленных военнопленных водили на экскурсии в музеи и картинные галереи. Делалось это «для разоблачения западной пропаганды» – чтобы показать, что «мы не готтентоты, то есть не варвары». Из всех этих живописных подробностей, столь явно контрастирующих с отпечатавшимися в памяти живыми скелетами и дымовыми трубами, читатель усваивает главное: положение западных военнопленных – благодаря Гаагской (1907) и Женевской (1929) конвенциям, оговаривающим человеческие условия содержания и допускающим щедрую помощь Международного Красного Креста, – отнюдь не равнялось положению узников концлагерей. Евреи из числа западных военнопленных по большей части также чувствовали себя вполне комфортно – благодаря отдельной заботе своих правительств (в особенности британского) и заступничеству узников-сограждан.
Далее автор обращается к теме советских военнопленных. Оказывается, при устройстве лагерей для ожидающихся советских военнопленных германское лагерное начальство выдало только мотки колючей проволоки и ничего более – бараков и хозяйственных построек не планировалось. В результате новые узники спали на земле или в норах; ходили в деревянных колодках взамен отнятой обуви; питались сырыми овощами и баландой – раз в неделю, добавляя к этому кожу ремней и поджаренных насекомых… Голод вкупе с абсолютной антисанитарией доводили до помешательств, самоубийств, каннибализма и, наконец, способствовали разгулу лагерной полиции из числа своих – явления уникального, не встречавшегося среди военнопленных других государств.
Спрашивается, чем обусловлен такой разительный контраст в положении советских и западных военнопленных? Во-первых, политикой Германии, направленной на уничтожение советской армии как части «красной угрозы». Во-вторых, отношением родины. Советский Союз до последнего момента не подписывал соответствующие конвенции, да и вообще не проявлял той заботы о своих военнопленных, которую проявляли западные правительства, – не издавал ноты протеста, не угрожал применением аналогичных мер к пленным немцам. Эта проблема игнорировалась, факты массовых пленений замалчивались, числа приуменьшались. На самом деле количество пленных исчислялось не сотнями тысяч, а миллионами, именно – пятью, причем три из них относятся к первым месяцам войны. Более того, культивировалось резко негативное отношение к пленным как к предателям: «Сдача в плен немецко-фашистским мерзавцам – позор перед народом, перед своими товарищами, своими женами, детьми, преступление перед Родиной», – писала центральная пресса летом 1941 года. Создавались героические мифы, мало соответствовавшие реальности. Например, выясняется, что знаменитый генерал Карбышев не один был превращен в ледяную статую вследствие отказа – несмотря на жестокие пытки – сообщить немецкому командованию какую-то важную военную тайну. Он погиб наряду с 400 других военнопленных в лагере, где их полили из шлангов водой на жестоком морозе…
Евреи из числа советских военнопленных содержались еще хуже – с дискриминацией, избиениями, тайными и явными убийствами. Одной из причин был антисемитизм своих, которые стучали и сдавали, – агрессивный антисемитизм, который – согласно ответам Сталина Еврейскому телеграфному агентству (США) – в Советском Союзе «карался смертной казнью»! Другой причиной был, опять же, четкий курс немцев, заявленный ими в мощной пропаганде против «комиссаров и жидов», «красно-жидовской диктатуры Кремля».
Не все предлагаемые читателю сведения первичны и эксклюзивны – автор широко ссылается на другие монографии и уже опубликованные документы и мемуары. Но ценнейшими источниками являются несколько десятков рукописных воспоминаний из коллекции автора и архивов Яд ва-Шема, а также несколько десятков аудио- и видеоинтервью.
Установка этого издания на фактографичность намеренна, имеет свою практическую цель и теоретическое объяснение: «Книга сознательно насыщена фактическим материалом и множеством фамилий. Возможно, благодаря этому кто-то узнает о своих близких, пропавших без вести», – говорится во введении. С другой стороны, это своего рода художественный прием, состоящий в отказе от художественности: «Ни одно из произведений любого вида искусства <…> не сможет передать всей правды о войне <…> Правда войны – документ, и он превосходит любую, самую изощренную фантазию».
Вследствие обилия имен и цифр можно посетовать на перегруженность текста. Но стоит учесть: появление этого по-карамзински детализированного исторического полотна вполне закономерно и необходимо, ведь изучение советских военнопленных, а в особенности евреев, находится на уровне сбора материала. Ни концепцией, ни новизной оценок этот монументальный труд не отличается. Расставленные Шнеером акценты за последние 15 лет успели набить оскомину. Да, СССР тесно сотрудничал с Германией до войны и рассчитывал на продолжение сотрудничества. Да, 22 июня стало неожиданностью, советское руководство растерялось, а армейское командование, сливки которого были уничтожены в конце 1930-х, наделало ошибок, которые привели к пленению миллионов. Эти миллионы, конечно, не были трусами и предателями. Да, антисемитизм существовал не только в Германии, но и в Союзе. Утверждение, что все евреи в войну отсиделись в Ташкенте, – клевета, результат планомерного замалчивания роли евреев в борьбе с фашистами.
«Плен» Шнеера можно поместить в довольно ограниченный контекст изданий конца 1990-х – начала 2000-х годов, когда две ключевые темы книги – советские военнопленные и участие евреев в войне – приобрели легитимность. Традиция умолчания Советского информбюро военных лет оказалась живучей. Только в 1960-х годах появилось несколько исследований о военнопленных, а также художественное осмысление этого явления в виде романа-эпопеи С. Злобина «Пропавшие без вести». После «оттепели», впрочем, он исчез из библиотек и перекочевал в закрытые фонды хранения. Военнопленные были полностью реабилитированы лишь указом Ельцина в 1994 году. Тогда же случился бум газетных и журнальных публикаций на эту тему, начали издаваться письма и мемуары выживших пленных.
Давид Гарт
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru