[<<Возрождение] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮЛЬ 2005 СИВАН 5765 – 7 (159)     

ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕЖИВШИЙ ШОА

Лев Мопсиков – один из тех, кого Стивен Спилберг собирает по всему миру, создавая своеобразный «банк данных», представляющий собой свидетельства Катастрофы, уничтожения европейского еврейства во второй мировой войне. Есть у Льва Григорьевича письмо из фонда Спилберга, в котором его благодарят за интервью для фонда, а также за мужество и душевную щедрость: «Ваше интервью будет тщательно сохранено. В далеком будущем люди смогут увидеть лица, услышать голоса, узнать о судьбах… Они смогут слушать и учиться. И всегда помнить…»

К началу войны Льву Мопсикову было 19 лет, он окончил 2-е Киевское артиллерийское училище. В должности адъютанта командира 69-го артиллерийского полка 25-й Чапаевской дивизии он служил на границе с Румынией. В течение 1941 года его полк отступал вплоть до самой Москвы. Во время боев в районе Вязьмы немцами были окружены четыре армии, в том числе и 32-я, куда входил 69-й полк. Попав в окружение, молодой лейтенант, как и все другие бойцы, уничтожил свои документы.

На пятый день выхода из окружения, 11 октября 1941 года, Лев Мопсиков был тяжело ранен и остался на поле боя. Он сутки пролежал на траве, и немецкая похоронная команда подобрала его. Уже в этот момент Судьба в первый раз сжалилась над ним. Если бы он был солдат, его бы пристрелили. А так – привезли в сортировочный лагерь под Вязьмой. Там удача вновь улыбнулась ему.

– У меня не было ни малейшего сомнения, что я не останусь в живых, – признается Лев Григорьевич. – В то время, в ноябре-декабре 1941 года, еще не было решения о полном уничтожении евреев, но оно уже назревало. В лазареты забегали команды эсэсовцев и задавали вопрос: «Jude?» Но мальчишкой, в 19 лет, я не понимал, что такое «jude». Они выискивали комиссаров, командиров, евреев. И уже начинали убивать. Записали мои данные – фамилию, имя, отчество. И указали, что я русский. Так как я не сомневался в том, что не останусь в живых, мне хотелось, чтобы родители смогли найти то место, где я погиб. Поэтому фамилию я не стал менять, а поменял только имя, назвавшись Леонидом. Мне казалось, что Леня звучит более по-русски, чем Лева.

Но немцы, кроме того, применяли испытанный способ поиска евреев – их осматривали голыми. Льву Мопсикову повезло: в их комнате был еще один солдат-еврей, который, испугавшись, признался в этом. Его схватили и увели, а проверку на этом закончили. Льва перевезли в его родной город Смоленск, поместили в так называемый лазарет 126-го лагеря для военнопленных. У него было тяжелое ранение в пяточную кость. Однако в «лазарете» раненых не лечили и не кормили.

Лагерь для военнопленных находился в бараке на самой окраине Смоленска, недалеко от школы, где когда-то учился Мопсиков. Фашисты в то время готовились к параду на Красной площади. Пленных было огромное количество, размещать их было буквально негде. И немцы объявили, что тех тяжелораненых, которых местные жители признают родными, отпустят «на поруки». Добрые люди и его величество Случай спасли Льва Мопсикова.

– По бараку ходили две девочки, искали своего отца – одна лет 13-ти, а другая 15–16-ти. Я с ними разговорился, и оказалось, что со старшей мы учились в одной школе. Я расплакался и стал их упрашивать взять меня домой. Они пообещали поговорить с мамой. И их мать, Ольга Игнатьевна Вишняк, решилась мне помочь: пришла к командованию лагеря и сказала, что нашла родственника. Мне дали какой-то документ об освобождении из лагеря, и на саночках, так как нога у меня не работала, они увезли меня к себе домой, в мазанку на окраине города. Маша (старшая из сестер) работала санитаркой, носила из больницы медикаменты, промывала мне рану. Немецкий врач спрашивал: «Кому ты носишь лекарства?», а она отвечала: «У меня братик приехал».

К февралю-марту 1942 года немцы стали сгонять евреев в смоленское гетто. Вывесили везде объявления, что за укрывательство евреев и коммунистов – смертная казнь. Соседи стали говорить, что я похож на еврея…

Лев ушел, не желая подвергать опасности своих спасителей. Он обратился в городскую управу, где бургомистром был местный житель – профессор медицинского института Базилевский. Леонид показал ему справку из лагеря, где было указано, что «Мопсиков Леонид Григорьевич, русский, военнопленный, ввиду тяжелого ранения непригоден ни к какой воинской службе». Рассказал, что родом из этих мест, но родных никого здесь нет, он бродяжничает. Из лагеря его освободили, так как там не хватает мест. И попросил определить его на какое-нибудь казенное содержание.

Три дня, пока не решился его вопрос, Лев жил в управе. За это время здесь побывала бывшая дворничиха из их довоенного дома. Он узнал ее по голосу, накрылся каким-то тряпьем, притворился спящим… Через три дня на старенькой машине городской управы его отвезли в интернат для инвалидов. Этот дом находился на окраине Смоленской области – карательные бригады, выискивающие евреев, так далеко не заходили.

– Там было хорошее, доброе пристанище. В доме инвалидов нас, военнопленных, было двенадцать человек. Кто был без рук, кто без ног, кому снарядом выжгло глаза. Поэтому мы чаще всего объединялись по парам. Мы с одним слепым солдатом, Ильей Найденовым, вместе ходили по деревням и просили Христа ради милостыню, за счет этого и питались. Я не мог нести сумку, так как был на одной ноге, а он мог нести, но не видел. Обошли вдвоем порядка 50–60 деревень. Я дал себе слово, что, если выживу, отвезу Илью домой, в Оренбургскую область…

25 сентября 1943 года наши войска освободили Смоленск. Радости не было предела! В Смоленском райвоенкомате мы получили справки, литер на проезд и аттестат на питание. Своим родителям я сообщил, что жив. Два года они считали меня «без вести пропавшим». Мы поехали к Илье домой до станции Орск, а оттуда 6 ноября 1943 года я приехал к родителям. Они в это время жили под Челябинском.

Больную ногу удалось спасти, и в 1944 году Лев Мопсиков получил инвалидность 2-й группы. Сегодня, в который раз рассказывая свою удивительную историю, на его глазах появляются слезы.

Лев Григорьевич не забыл своих спасителей. На протяжении более чем 60 лет он помнит о них, много раз бывал в Смоленске, старшая дочь Ольги Вишняк – Мария Ковалева – приезжала в Челябинск. Сейчас в живых осталась только она, живет одна. Мария Ивановна и Лев Григорьевич считают себя сестрой и братом. Жена Льва Григорьевича, Нина Соломоновна, говорит: «Он должен был жениться на ней, а не на мне. Она спасла ему жизнь».

Марии Ивановне помогают материально и Лев Григорьевич, и смоленская еврейская община, и местное отделение благотворительного фонда «Хесед». Их хлопотами 22 декабря 2002 года Ольге Вишняк и ее дочери Марии Ковалевой Иерусалимским институтом Яд ва-Шем «в знак глубочайшей признательности за помощь, оказанную еврейскому народу в годы второй мировой войны» присвоено почетное звание Праведников Мира. Им были вручены медали и почетные грамоты, их имена выгравированы на Стене Почета в Яд ва-Шем, в их честь на аллее Праведников Мира высажены деревья. Воистину: «Спасший душу одну – спас весь мир!»

Зинаида Урьева

[ << Назад ]  [ Содержание ]

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru