[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2004 ХЕШВАН 5765 – 11 (151)
ТРИ ЕВРЕЙСКИХ АЛЬМАНАХА
Параллели
Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах. № 2–3.
М. : «Дом еврейской книги», 2003. — 776 с.
…Литература, думаю я, начинается с альманахов, с журналов и заканчивается хрестоматиями. Когда возникает новое литературное или научное направление – это практически всегда сопровождается выпуском альманаха или созданием журнала (того же альманаха, только с заранее объявленной периодичностью). Хрестоматия – явление противоположного свойства: хрестоматии составляют, когда нечто завершено, исследовано и разложено по местам. А главное – специалистами расставлены оценки. В университете у нас были хрестоматии по античной и средневековой литературе, по литературе нового времени, по истории литературоведения и языкознания. Появление хрестоматии по современной советской литературе представлялось тогда делом совершенно немыслимым.
В этом контексте появление еврейских альманахов и хрестоматий сейчас абсолютно неизбежно. Слишком большой перерыв был в русско-еврейской культуре, слишком долго она была загнана в подполье. На нынешнем этапе необходимо и идти вперед и – одновременно – восстанавливать ту часть культурного наследия, которая должна стать всеобщим достоянием, чтобы обеспечить преемственность поколений, преемственность книжной традиции народа. Потому великое спасибо «Дому еврейской книги», великое спасибо и «Джойнту», который взял на себя значительную часть финансирования проекта.
Сугубая благодарность им – за культурологический альманах «Параллели». Художественная литература, если чего-то стоит, в конце концов сама отыщет путь к читателю; а вот научные сборники рыночная экономика прямо-таки в гроб загнала и землей присыпала. Библиография русско-еврейских изданий за 2002 год, помещенная в конце альманаха, доказывает это с достаточной очевидностью: научные сборники представлены едва ли не исключительно «материалами научных конференций» – краткими изложениями докладов, читать которые безнадежно скучно.
«Параллели» – сборник трудов, представленных в полном виде учеными из России, Украины, Израиля и США. Причем значительная часть авторов «из старых» – люди того поколения, что могло всю жизнь положить на науку. Так что уровень большинства включенных в альманах работ высок чрезвычайно. Читать их с интересом может даже неспециалист.
Примерно половину объема сборника составляет раздел, посвященный исследованиям в области русско-еврейской культуры. Он, в свою очередь, разделен на четыре подраздела: история и философия, литература и театр, фольклористика, еврейская книга. Наиболее интересны, на мой взгляд, статья И. Турова «Об отношении хасидов к неевреям» и исследование Елены Околович «Фольклорные сюжеты, связанные с демоническим и потусторонним, в классической художественной литературе на идише». Первая работа посвящена представлениям о нееврее и его месте в мире Б-жьем, – как они были сформулированы основателями хасидизма. Однако для читателя, имеющего лишь общие представления о хасидизме, она представляет и более общую ценность, ибо опровергает сложившееся Б-г знает почему представление о том, что хасидизм является «народной» верой, более «простой» и «эмоциональной», чем еврейская ортодоксия. Из рассуждений И. Турова со всей очевидностью следует, что хасидизм возник как результат эволюции наиболее утонченных, эзотерических построений иудаизма. Важность труда Е. Околович в том, что она первым из русских исследователей приступила к систематизации еврейской «народной мистики». В силу целого комплекса причин еврейская фольклористика не сложилась в XIX веке – одновременно с фольклористикой русской. Традиционный для евреев «прогрессизм» привел к тому, что народные верования и предрассудки остались в то время на обочине научных интересов. А в 40-х годах XX века произошла Катастрофа, физически уничтожившая среду, где бытовали эти верования и предрассудки. Поскольку эмпирический материал брать теперь неоткуда – литература конца XIX и начала XX века становится единственным аутентичным источником информации о еврейских аналогах европейских оборотней («гилгул») или инкубов («диббук»).
Помимо двух этих работ в главный раздел альманаха включены серьезное исследование американского историка Вадима Россмана о «еврейском заговоре» в системе мифов западноевропейской эсхатологической ксенофобии XIX века, статья Александра Миндлина «Плеве и евреи» – весьма поучительный экскурс в предреволюционную историю России, показывающий, как бестолковщина и карьеризм российских бюрократов загоняли в «левое» движение народ, традиционно больше всех страдающий от «левого» же мессианизма. Здесь опубликована и статья И.Сергеевой (из Киева) об этнографических экспедициях Семена Ан-ского и статья Арона Шнеера о частях Красной Армии, где особенно был велик процент солдат-евреев. Литературоведческий раздел содержит статью М.Михайловой о еврейской теме в творчестве русского писателя Евг. Чирикова (безвкуснейшего, надо сказать, автора, еще хуже Леонида Андреева!) и огромное, на 70 страниц, исследование Л. Видгофа о «мандельштамовской Москве».
На долю других разделов альманаха пространства досталось куда меньше. Один из них посвящен как будто истории и культуре караимов; однако большую его часть составляет обзорная статья о жизни известного в XIX веке собирателя рукописей Авраама Фирковича. В разделе «Наследие» две из трех работ посвящены субботникам. Несколько материалов возвращают (или впервые вводят) в научный обиход забытые имена деятелей еврейской истории и культуры – таких, как врач и комментатор Талмуда (подпольный, естественно, – времена-то были советские!) Мануил Соловей, художник начала XIX века Самуэль Михельсон, еврейский педагог и филолог-русист Константин Житомирский. Значительное место в сборнике занимают материалы дискуссии о странной, но вызвавшей оживленные споры среди еврейских интеллектуалов книге ректора Еврейского университета в Москве (ЕУМ) А.Ю. Милитарева «Воплощенный миф: еврейская идея в цивилизации». Борьбы мнений, правда, не получилось; участники предпочли лишь высказать собственную точку зрения на «еврейскую идею в цивилизации», но из всего этого вышла весьма забавная интеллектуальная «игра в бисер» – то, ради чего, в сущности, и затеваются дискуссии интеллигентов.
К сожалению, хуже обстоит дело с литературным разделом альманаха. Спасибо, конечно, за переводы Ицика Мангера – поэт был прекрасный (насколько можно понять из переводов на иврит и английский). Но я не могу поверить, что переводы хорошие – по крайней мере, с ритмом там далеко не все в порядке. Что касается переводов прозы… Прежде всего, имена авторов (кроме бывшего южноафриканца, Дэна Джейкобсона, прозаика не из лучших) ничего русскоязычному читателю не говорят. Это, конечно, не беда – наоборот, всегда любопытно открыть для себя нового интересного писателя. Но тексты как-то уж очень однотипны. Недаром рассказы взяты лишь из одной антологии, опубликованной в начале 90-х годов в США. Впрочем, в культурологическом русско-еврейском альманахе переводы из американских писателей явно не занимают главенствующего места. А собственно культурологическая часть производит, как было отмечено выше, весьма достойное впечатление.
Второй альманах, изданный «Домом еврейской книги» тоже при финансовой поддержке «Джойнта», – это «Книжкин дом», хрестоматия для детского и семейного чтения. Не знаю, как вы, а я тотчас вспомнил аналогичные книги моего детства. Название у них было общее – «Круглый год». Разумеется, про евреев там ничего не говорилось, в языке как бы вообще не существовало слова такого – «евреи». Вместо него полагалось говорить «сионисты», и у красных это считалось ругательством. Но цель тех советских сборников была такой же, как и у еврейской хрестоматии, о которой речь. Научить детей читать, привить любовь к чтению и одновременно воспитать в них некие позитивные качества. Не только любить Родную Советскую Власть, но еще и не жадничать, не врать, не бить стекла, слушаться старших, держать ноги в тепле и т. д. Мальчики и девочки из хороших семей тихо помирали со смеху.
Книжкин дом
Хрестоматия для детского и семейного чтения.
М. : «Дом еврейской книги», 2003. — 776 с.
У составителей «Книжкиного дома» дидактический запал тоже присутствует. В предисловии сказано, что задача хрестоматии – «дать юному читателю представление о широте и многообразии еврейских мотивов в литературе, познакомить его с именами и произведениями, без которых трудно в полной мере ощутить себя причастным к истории своего народа». Из 700 примерно страниц текста первые 140 – пересказ для детей историй из ТАНАХа. Большая часть – взята из сборника «Вавилонская башня и другие библейские предания» под редакцией Корнея Чуковского (уж Корней-то Чуковский с детьми говорить умел – вспомните знаменитую его книгу «От двух до пяти»). Остальное (на мой взгляд, менее удачное) – из Саши Черного. Еврейство начинается с ТАНАХа, вся еврейская культура пропитана ТАНАХом, а самое главное – величайший бестселлер всех времен и народов написан про евреев. Чем не повод для гордости?..
Детям младшего возраста предназначено также полтора десятка народных сказок, столько же народных песен, детские стихи замечательных идишских поэтов Овсея Дриза и Льва Квитко (расстрелянного в 1952 году), а также израильской русскоязычной детской поэтессы по имени Рената Муха.
Раздел для младших школьников представлен, разумеется, Шолом-Алейхемом, Ицхоком-Лейбушем Перецом (жаль, что только одной историей) и нобелевским лауреатом Исааком Башевисом-Зингером. Здесь же неожиданный Самуил Маршак – кто бы мог подумать, что он написал не только «Кошкин дом» и «Двенадцать месяцев», но также «Иерусалим» и «Из Сионид»… И здесь же совершенно советское стихотворение израильского поэта Льва Яффе «Еврейский язык» – этакая «Широка-страна-моя-родная» на тему языка иврит. Мальчики и девочки из хороших семей опять тихо помирают со смеху. Что, впрочем, не мешает им заучивать строчки наизусть – хотя бы для того, чтобы показать свою «отвязанность».
Со старшим возрастом дела обстоят неважно. Проза – заезженная до предела: «Гамбринус» Куприна и «История моей голубятни» Бабеля. Кстати, у того же Бабеля есть и другие детские рассказы; по-моему, они куда лучше («В подвале», скажем, или «Пробуждение»). Поэзия, как правило, столь же навязшая в зубах: Эренбург и Слуцкий из репертуара чтеца-декламатора, краснофлотский Иосиф Уткин и жестяной Евтушенко… Слуцкий, бесспорно, хороший поэт (остальные трое – уж очень на любителя), да только «дети старшего возраста», от 13 и выше, на дух не переносят патетики. Если в советские времена чтение, например, эренбурговского стихотворения «Еврейскому народу» содержало в себе некий вызов, то сейчас, боюсь, из всего текста запомнится только несусветная рифма «овец – торговец». С ударением на последнем слоге.
И совсем слабо представлена современная литература. Кроме упомянутой уже Ренаты Муха только два рассказа. Один Людмилы Улицкой, другой Дины Рубиной. Кстати – не Б-г весть что.
«Книжкин дом» – первая большая хрестоматия для еврейских детей. Поэтому, разумеется, там есть необязательные вещи, а кое-чего обязательного, увы, не хватает. Для меня и, наверное, для многих из моего поколения еврейская детская хрестоматия невозможна без фрагментов повести Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль», – ну, хотя бы без главы про вступительные экзамены в гимназию с «процентной нормой». Кроме того, если уж вводить в хрестоматию произведения еврейских писателей, не связанные напрямую с еврейской темой (к примеру, упомянутых выше Ренату Муха и Дину Рубину), надо бы вспомнить о замечательной русской детской писательнице Эсфирь Эмден («Дом с волшебными окнами», по-моему, все хорошие дети читали), о прекрасном детском драматурге Тамаре Габбе, о знаменитом в свое время цикле историй про Белочку и Тамарочку Якова Тайца; их даже в советские времена включали в серию «Мои первые книжки»… Масса интересных произведений есть в израильской детской литературе. Наконец, стоит порыться в детских книгах 20-30 годов, когда еврейская тема была не запрещена. Я, например, помню, как в младшем школьном возрасте раскопал в библиотеке дачного поселка историческую повесть про мальчика Берко, которого сдали в кантонисты. До сих пор могу вполне подробно пересказать содержание.
Впрочем, это все заказы для следующих детских хрестоматий. Ни на минуту не сомневаюсь, что они последуют. Может быть, даже возродится серия «Круглый год» – чтобы сладко ностальгирующие родители читали ее вместе с мальчиками и девочками из хороших семей.
Символ «Мы»
Еврейская хрестоматия новой русской литературы.
М. : «Новое литературное обозрение», 2003. — 462 с.
…Дошли, наконец, до третьего альманаха. «Символ “Мы”» называется этот альманах. В подзаголовке «Еврейская хрестоматия новой русской литературы» есть что-то от оговорки по Фрейду. Именно «хрестоматия» – нечто законченное и не имеющее перспектив развития в будущем. И даже не по той трагической причине, что русская литература, в том числе ее еврейская составляющая, может существовать вне России ровно одно поколение, а по причине весьма приземленной: почти все, что представлено в сборнике, выпущенном «Новым литературным обозрением», никуда не годится. Просто – скверная литература, не имеющая перспектив по определению.
Думаю, не случайно самый интересный текст, вошедший в «Символ “Мы”», – «Калитниковское кладбище» – воспоминания русского почвенника Алексея Смирнова (фон Рауха) о том, как он реставрировал церкви. Перефразируя автора скажу, что он сам «в жутком московском стиле рисует синюшные хари советских творческих интеллигентов». Не берусь судить, действительно ли это «мемуары» или плод сочинительства. Вообще-то детство мое проходило достаточно близко от этой «творческой» богемной оравы, и, насколько теперь могу судить, очень многое в описаниях – святая правда. Но в результате получилась вполне доброкачественная проза, в духе Клайва Баркера («Восставший из ада»). Возьмите хотя бы такой пассаж: «Вокруг церкви было огромное кладбище с очень частым лабиринтом могил с железными решетками. Осенью и весной на кладбище с птичьего рынка забредали пьяницы, бродяги и спившиеся проститутки. Они пьянствовали на могилах и там засыпали. Ночью, проснувшись от холода, пытались выбраться из лабиринта могил и иногда застревали между решетками. И тогда страшно орали и выли. Им подвывали бродячие собаки… Некоторые бродяги так и замерзали на могилах, а один из них распорол живот на острых наконечниках могильной ограды и умер, истекая кровью». По-моему, ради одного этого текста книгу стоит приобрести – и любителям «недавней московской старины», и поклонникам литературы ужасов.
К сожалению, все прочее в сборнике, повторюсь, душу не радует. Насторожить читателя должно уже предисловие, подписанное коллективом редакции израильского литературно-публицистического журнала «Зеркало» (не самого, надо сказать, интересного периодического издания в русском Израиле; с элитным «22», по крайней мере, никакого сравнения). Это очередной литературный манифест, требующий для данной группы литераторов «статуса», словно они национально-освободительное движение, предлагающий «литературное взаимодействие» (Г-споди, это еще что?!) и даже «взаимовыгодность» (ну, это уже о деньгах, стало быть, за пределами литературы). Причем написан текст каким-то нарочито корявым языком: «изъявление самой русской словесности, пестующей всех, кто в ней подвизается…» и т. д., вплоть до анекдотического «международного артиста искусств».
Целью сборника авторы предисловия объявляют «стремление к единству… фундаментального рода: в эпоху упадка воли к художественным содружествам и союзам продемонстрировать реальное, а не декларативное взаимодействие литератур метрополии и диаспоры, явив возможность группы, участники которой разбросаны по странам и континентам». Уж не знаю – то ли возможности «группы» оказались ниже среднего, то ли делать хрестоматию из поставангарда (в действительности, весьма размытого явления) непродуктивно – но сборник, за малым исключением, читать скучно. Скука охватывает уже при чтении первой публикации – фрагмента романа А. Гольдштейна «Помни о Фамагусте». Возможно, роман целиком очень хорош, иногда из лоскутов удается создать красивую одежку, есть даже такая молодежная мода, но в хрестоматию их включено слишком мало.
Следующие сочинения и того хуже. Д. Гденич честно предупреждает читателя: если тому удастся что-нибудь понять в его «Странствии в Ган-Элон», автор будет «удивлен и растроган». Однако удивление и растроганность автору не грозят: не то, что следить за мыслью, но даже читать текст положительно невозможно. Возьму на себя смелость то же сказать и о тексте М. Винокура под названием «Три воспитона». Собственно, текста, по крайней мере осмысленного, здесь нет вовсе; есть пролетающие мимо, по обочине шоссе случайно отложившиеся на сетчатке водителя «неухоженные» кадры. Разумеется, при скорости транспортного средства минимум 140 км/ч. Если водитель попробует вглядеться – будет авария. И совсем неудобочитаем текст Ю. Лейдермана «Дима Булычев»; такое впечатление, будто автор пытается подражать «кислотным» текстам Берроуза и других знаменитых американских наркоманов, но получается гораздо слабее. Правда, нельзя забывать, что Лейдерман вообще-то не писатель, а художник, так что требовать чего-либо от его любительской прозы как-то даже противоестественно.
Поэтическая часть сборника ничуть не лучше прозаической. Михаила Гробмана мы все знаем как интересного художника и мастера инсталляций. В «Символе “Мы”» он выступает как очень плохой поэт. Кто-нибудь может объяснить грамматику строки «с ее печалями лавиной»?! А как вам нравится «… Небосклон всё задавил своей нагрузкой»? Что касается программного «Обожаю экстремистов всех сортов и пород», это, извините, уже написано тысячи раз, и ничего, кроме заурядного желания эпатировать публику здесь нет.
Станислава Красовицкого (ныне православного священника) в аннотации к сборнику называют «знаменитой фигурой». Может быть, конечно, так оно и есть, да только в первых четырех строфах у него дважды возникает «исцеленье». В первой рифмуется «исцеленья – преодоленья», в четвертой – «исцеленья – расслабленье». И в этом же незадавшемся четверостишии – «перейдет – пройдет». Дальше, надеюсь, цитировать не надо.
Не могу сказать, что «Символ “Мы”» целиком безнадежен. Помимо уже упомянутого «Калитниковского кладбища», обращает на себя внимание очень славное эссе Вадима Россмана «Гимн усталости». Эссеистика (зафиксированный на письме жанр кухонной беседы за полночь) – вообще сильная сторона русской интеллигенции; западноевропейцы утеряли уровень подобного дискурса едва ли не со времен Ницше, американцы вовек им не обладали. Еще автору рецензии понравился текст А. Бараша «Счастливое детство» – наверное, просто потому, что он по всем приметам принадлежит выпускнику московской спецшколы (классовая солидарность – святое дело). При этом, в отличие от зубодробительных Гольдштейнов-Гденичей-Винокуров, «Счастливое детство» имеет вполне внятную фабулу, а временами демонстрирует и тонкий стиль «плетенки» – разговора мальчиков и девочек из хороших семей, обнаруживающих зараз образованность и эротичность. К сожалению, долгая жизнь в Израиле уже начинает сказываться в языке: появляются «соскучивание», «тусование», «многомесячное загерметизирование» и другие лингвстические уродцы. Это я знаю, это все кальки с иврита, на котором человек начинает думать. Обилие закавыченных и выделенных курсивом слов, как мне кажется, подтверждает, что русский язык начинает восприниматься автором как иностранный, со стороны. Жутко жаль. И одновременно – подтверждает уместность использования термина «хрестоматия» в подзаголовке ко всему сборнику. Русско-еврейская литература зарубежья (как, разумеется, и русско-нееврейская литература зарубежья) завершена. Время раскладывать все по полочкам, наклеивать ярлычки и, оставив гордыню, переходить на язык страны проживания.
Дмитрий Прокофьев
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru