[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2004 ТИШРЕЙ 5765 – 10 (150)
РабБи Шмуэл а–Нагид
Маркус Леман
Продолжение. Начало в № 9, 2004
Глава шестая
Выкуп пленных
Простираешь Ты тьму, и воцаряется ночь, и зашевелился в ночи зверь лесной». Когда все спят сладким сном после дневных трудов, когда покой и тишина давно опустились на землю, наступает время для разных хищных и ядовитых тварей покинуть свое логово и отправляться в путь. Цель одна – вредить человеку и скоту. С тех пор как существует на земле род человеческий, в час смуты, в час волнений, переворотов, любых других важных перемен в жизни людского сообщества вылезают из нор самые гнусные и бессовестные, самые жестокие и опасные негодяи, чтобы использовать происходящее в своих подлых целях.
И в дни, которым посвящена наша история, едва прошел слух среди подобного рода выродков, что город Кордова на грани гибели, они слетелись со всех сторон, словно коршуны на добычу, чтобы убивать и грабить без разбору. Были среди них и морские пираты. Они тоже потянулись в те края. Но охотились, в основном, не за золотом и дорогими камнями, а за «живым товаром», который сбывали в дальних странах с великой для себя выгодой. Дерзость норманнских и североафриканских пиратов была столь велика, что они держали в страхе всю Испанию, ибо та, будучи почти со всех сторон окружена морями, становилась особенно уязвима.
Иногда они заходили далеко вглубь страны, оставляя свои корабли на побережье под присмотром жен и детей, и устраивали засады на путников в укромных местах – на лесных дорогах и горных тропах, связывавших разные города. Ужас перед этими разбойниками был столь велик, что испанский закон позволял всем и каждому убивать пиратов без суда и следствия, без жалости и милосердия. Впрочем, в эпоху завоевания Кордовы и даже спустя некоторое время после этого события власти не особо усердствовали в преследовании пиратов: новый правитель еще видел в своих подданных недавних врагов и потенциальных бунтовщиков и не особенно стремился уменьшить их беды.
Родители рабби Шмуэла, когда к ним ворвались пираты, были дома. Дом их стоял у реки, рядом с мастерской, где трудился отец нашего героя. Один из разбойников, здоровенный, страшного вида, схватил рабби Йосефа и потащил к кораблю, стоявшему на якоре неподалеку от берега. Жену его пираты то ли не сочли стоящей добычей, то ли в суматохе просто забыли.
После мучительного плавания, после многих унижений рабби Йосеф был в конце концов привезен в город Таранто, что на юге Италии. Пиратский корабль пришел в порт вовремя: в тот день на рынке рабов состоялись большие торги. На центральной площади, до отказа забитой толпой продавцов, покупателей, рабов и праздных зевак, не прекращались шум и суматоха. Торговля шла бойко, и от криков зазывал, от стонов несчастных без преувеличения можно было оглохнуть.
Вот на один из помостов выставили пару скованных цепью негров. Лица обоих пылают гневом, зубы скрежещут, глаза с ненавистью смотрят на каждого покупателя, желающего рассмотреть товар поближе. В их сердцах пылает жажда мести и не умирает надежда, что рано или поздно настанет день отмщения. Горе тому, кто купит таких рабов. Однажды они заставят его заплатить сторицей за каждый удар, обрушенный на их черные спины. А пока они вынуждены отвечать на вопросы любого, кто поинтересуется, каким ремеслам они обучены и к какой работе более привычны – к полевой или домашней.
На другом помосте понуро сидят несколько молодых людей из далекой Германии. Пираты обнаружили их после кораблекрушения на каком-то острове. Все они были на шаг от голодной смерти. Народ дивится непривычной внешности невольников: светлые кудри, бледная кожа, голубые глаза... Хорошую цену, однако, за них не возьмешь: языка страны, ее обычаев германцы не знают. В конце концов, по бросовой цене они достались бродячему актеру; тот понадеялся использовать их в своих спектаклях.
В дальнем углу рынка выставлены двенадцать человек. Среди них старики, убеленные сединами. Взоры опущены, головы склонились к земле. Они не скованы цепями – разбойники положились на обещание пленников не пытаться бежать. Губы их неслышно шепчут отрывки из Теилим: «Живущий под покровом Всевышнего в тени Всемогущего обитает. Скажу Г-споду: убежище мое и крепость моя – Б-г мой, на которого полагаюсь я, Ибо Он спасет меня от сети птицелова, от мора гибельного».
Это – евреи, попавшие в плен во время бегства из Кордовы и ныне продаваемые на рынке. Но родные и соплеменники во многих городах Средиземноморья уже слышали об их беде и, зная, что в ближайшее время на рынки начнут поступать новые рабы, загодя собрали деньги, чтобы купить свободу своим братьям. И вот к евреям приближается человек, внешне схожий с ними по облику. Видно, что, несмотря на молодость, он не из рядовых граждан, а из мудрецов, из уважаемых членов общины. Он пришел исполнить заповедь о выкупе пленных. Обратившись к продавцу, этот человек начинает обсуждать с ним условия сделки. «Пленных не выкупают за сумму, превышающую их стоимость», – сказано в трактате Гитин. Это правило установлено, дабы не разжигать аппетиты пиратов, которые могли начать на евреев настоящую охоту, если бы знали, что единоверцы дадут за них столько, сколько пираты запросят, – во всяком случае, гораздо больше, чем за обычного раба. Пиратам уже хорошо известно, что евреи не станут платить за выкуп своих соплеменников или священных книг более положенного. Вообще-то разбойники тех времен проявляли по отношению к захваченным евреям больше человечности и милосердия, нежели к остальным. Евреи обычно не пытались бежать, поскольку «не устраивают пленникам побегов, чтоб не разрушать устои мироздания».
– Ах, как жаль, – качает головой лукавый торговец. – Не могу я продать этих людей за цену, которую ты предлагаешь. Это же первоклассный товар, настоящая находка для всякого, кто понимает толк в рабах. Таких, как они, не найти тебе нигде в другом месте. Все они – мудрецы, все – люди ученые, каждый может заработать целый капитал без особого труда. Посади их за переписку свитков, за перевод книг, дай им детей в обучение – и богатство твое вырастет, как трава полевая после дождя!
Покупатель отвечает ему с твердостью: «Цена, что я предложил, – справедливая и окончательная. Тебе хорошо известно: наша религия не позволяет платить за пленных больше их стоимости. Эти люди уже немолоды, пользу, о которой ты говоришь, они не смогут приносить слишком долго. Денег тебе удастся за них выручить не больше, чем даю я».
– Будь по-твоему, – нехотя соглашается продавец. – Но знай, только ради тебя, из доброго моего к тебе отношения готов я пойти на убытки. Я знаю твою благородную душу, и мне ведомо, что ты бы сам предложил больше, будь у тебя такая возможность...
За слащавыми речами торговца «живым товаром» крылась хитрость опытного и корыстолюбивого дельца. Он напоминал Эфрона Хеттиянина: речи того тоже были обильны, а деяния скудны.
В результате продавец без проволочек освободил покупателя от двух весьма увесистых кошелей с золотом.
По окончании торга покупатель приблизился к пленным. Те по-прежнему стояли согбенные, уставив глаза в землю, и продолжали шептать: «Не устрашишься ужаса ночного, стрелы, летящей днем, мора, во мраке ходящего, чумы, похищающей в полдень». Присоединив поначалу свой голос к их шепоту, незнакомец вдруг во всю мощь легких возгласил: «Падет возле тебя тысяча и десять тысяч – по правую руку твою, тебя не достигнет».
Догадавшись о нежданном спасении, пленники выпрямились и устремили свои взоры на избавителя. Радость озарила их лица.
– Мир вам, дорогие братья! – услышали они. – Отныне вы свободны, благодарение Г-споду! Ибо разве не говорит наша Тора: «Мои рабы – сыны Израиля, но не рабы рабов». Я счастлив, что мне на долю выпала честь исполнить заповедь о выкупе пленных.
– Мир и тебе, дорогой брат наш, – откликнулись обретшие свободу. – Позволь нам узнать твое имя.
– Зовут меня Нисим, – отвечал их собеседник. – Я приехал из Кайруана и убедил здешних наших братьев проявить как можно больше усердия при сборе денег для вашего освобождения.
– Рабейну Нисим из Кайруана! – вскричали бывшие пленники в изумлении. – Выдающийся мудрец Израиля отвлекся ради нас от трудов своих!
– Ничего не вижу в этом особенного, – улыбнулся рабейну Нисим и лукаво прищурился: – А, может, вам завидно, что мне довелось выполнить великую заповедь Всевышнего? Шучу, конечно. Пойдемте же со мной в дом мой. Горожане уже приготовили для пленных, которых сегодня должны выкупить, еду и ночлег. Завтра мы подумаем о том, как вас устроить понадежнее и как обеспечить вам средства к существованию. Может, удастся разузнать о ваших близких, чтобы вы смогли вернуться к ним или позвать их сюда.
– Мы останемся навеки благодарны тебе, рабейну Нисим! – торжественно возгласил один из освобожденных евреев со слезами на глазах. – Благодарны за ту заботу, которую ты проявил о нас, за твои собственные усилия в исполнении Б-жьей заповеди и за тех, кого ты сподвиг принять в этом участие! Да воздаст тебе Г-сподь по деяниям твоим и да будет награда твоя высокой, как и твои помыслы. Я был самым молодым среди посещавших Дом Учения в нашем городе, я изучал Тору под руководством учителя нашего Моше бен Ханоха и сына его – рабейну Ханоха. Разбойники взяли меня в плен во время поездки за пожертвованиями для учащихся ешивы. Но сейчас, видя, сколь славна и достойна община города, куда я попал, я бы хотел остаться здесь.
– Благословен будь Б-г Израиля, почтивший этот город присутствием такого ученого человека, как ты, – отвечал рабейну Нисим. – Конечно же, здешние жители будут счастливы видеть в своей среде мудреца, искушенного в Талмуде, а я с Б-жьей помощью и познакомившись с тобой поближе, тебя им рекомендую. Сам же я начинаю собираться в обратный путь, в Кайруан.
Рабейну Нисим вернулся в свой дом в сопровождении выкупленных пленников, радуясь, что совершил доброе дело, и особенно радуясь тому, что избавил от страшной участи ученого человека. Конечно, он был бы весьма и весьма огорчен, если бы узнал, что Всевышний лишил его возможности стать спасителем еще одного мудрого и уважаемого еврея – рабби Йосефа, отца его друга рабби Шмуэла, которого выставили на продажу в тот же час и на том же рынке. Только в другом месте.
Глава седьмая
Эмир и его еврейский раб
Прибрежный город Таранто был в те дни предметом раздора между византийским царем и сарацинами. Буядская династия, не участвовавшая в распре, держала тем не менее в городе своего постоянного представителя, который не пропускал ни одного базарного дня на рынке рабов, отбирая там людей, пригодных для службы при дворе.
Буядская династия вела свое происхождение от древнего царского рода. Ее основателями стали трое сыновей визиря Буи, в 4694 году завоевавшие Персию и провозгласившие ее независимым государством. Младший из братьев, Миз Ад Дула, через одиннадцать лет после завоевания Персии захватил Багдад и стал там, с согласия халифа, светским правителем, получив титул эмира Аль Умара. Ко времени описываемых событий власть династии распространялась на территории и Персии, и Месопотамии.
Религия запрещает детям Аллаха держать в домах рабынь мусульманского вероисповедания; потому посланник буядских властителей выискивал на рынке рабынь-христианок и особенно – евреек. Христианская рабыня, зная, что за ее спиной – весь христианский мир, множество стран с хорошо вооруженными армиями, готовыми прийти на выручку, старалась сбежать при любой возможности, поэтому у нее на шее и на запястьях красовались стальные кольца, где было выгравировано имя владельца. Избавиться от таких колец без серьезных ранений почти невозможно, и поэтому беглых рабынь быстро ловили. Евреек, бежать никогда не пытавшихся, освободили от ношения позорных «украшений», отношение к ним вообще было более снисходительное.
Рабби Йосефа в Таранто продали буядскому представителю. Тот предназначал его для одного из трех высокородных братьев, для Биха Ад Дулы, который твердой рукой правил своим царством, расположенным вблизи Вавилона. Двор его блистал великолепием. Там собрался весь цвет ученых и поэтов Востока, и наиболее известными среди них были Вероний и Фердозий.
Биха особенно гордился своей огромной библиотекой. В одной из ее комнат, самой просторной и светлой, с утра до вечера сидели рабы-писцы и рабы-переплетчики, изготавливая копии особо ценных книг, старинных и редких, и украшая их роскошными переплетами. Рабби Йосеф, будучи специалистом по обработке кож и по переплетному делу, был немедленно присоединен к этой группе рабов. Он занимался всем сразу – и переплетами, и перепиской, ибо изрядно знал арабский.
Писцы и переплетчики заметно отличались по статусу от остальных невольников. Оно и неудивительно: в большинстве своем в прошлом это были люди ученые, образованные, уважаемые, лишь превратностями злого рока низведенные до нынешнего ужасного положения. Рабби Йосефу посчастливилось стать их товарищем. Тем самым он был избавлен от несчастья, связанного с рабским состоянием, – от жизни в обществе низких, озлобленных, почти потерявших человеческий облик людей. Кроме того, у рабов, трудившихся в библиотеке, более приличными были и условия содержания, и еда. Впрочем, последнее для рабби Йосефа не имело ровным счетом никакого значения: некошерного он и в рот не брал, а питался исключительно финиками, инжиром и плодами рожкового дерева.
Сам Биха, несмотря на то что еще в ранние годы стал воином, в дни мира любил проводить в своей библиотеке долгие часы. Он отнюдь не блистал эрудицией, ибо с юности ничему, кроме искусства воевать, не учился, но был, при всем том, не лишен любознательности, даже тяги к знаниям; это заставляло его порой проводить над книгами довольно много времени. Иногда, впрочем, он просто сидел перед полками, любуясь аккуратными рядами книг, наслаждаясь красотой переплетов из дорогой кожи. Будучи частым гостем в библиотеке, он неминуемо должен был обратить внимание на рабби Йосефа: тот заметно выделялся среди рабов и своей образованностью, и высоким профессионализмом в работе. Биха быстро распознал в нем незаурядного человека, мудреца, одаренного еще и способностью объяснять самые сложные материи простым и доходчивым образом. С тех пор эмир полюбил уединенные беседы с новым рабом и был к нему добр, насколько позволяло царское достоинство.
Пять раз в день большие военные барабаны отбивали время на площади перед дворцом, последний раз за три часа до заката. После чего дворцовым рабам дозволялись выход в город и свобода передвижения. Рабби Йосеф, будучи искушен в искусстве врачевания, в эти часы бродил по окрестностям, прикидывая, какие настои можно приготовить из тамошних трав. Вскоре о его медицинских познаниях стало известно во дворце, и все нуждавшиеся в лечении спешили прибегнуть к его помощи.
Однажды тяжело заболел сам эмир Биха. Он лежал в постели, метался в жару, но все усилия врачей сбить температуру были напрасны. Не зная, что делать, местные эскулапы решили обратиться за помощью к рабби Йосефу. Усердие и знания последнего совершили чудо – жар спал, и спустя несколько дней эмир совершенно исцелился от хворобы. С тех пор между ним и рабби Йосефом завязалась настоящая дружба. Они ежедневно проводили вместе по многу часов. Дошло до того, что эмир, совершая свои продолжительные верховые прогулки, брал с собой рабби Йосефа в качестве сопровождающего, словно тот был одним из знатных сановников его свиты. Вещь для раба совершенно неслыханная. День ото дня Биха все ближе узнавал рабби Йосефа, все больше ценил его ум и благородные манеры. Уважение его к еврею росло буквально от встречи к встрече.
Катаясь верхом, они иногда заезжали в Гилу. Так называлось место, расположенное на левом берегу реки Прат, где высились груды развалин, – всё, что сохранилось от некогда красивейшего и славнейшего в мире города – от древней столицы Вавилона Касдима.
Когда они впервые подъехали к этим развалинам, рабби Йосеф произнес благословение, придуманное мудрецами как раз для такого случая: «Благословен будь повергший в руины нечестивое Вавилонское царство». При виде остатков дворца Навуходоносора он сказал: «Благословен повергший в руины дом злодея Навуходоносора». Там, где по преданию находилась львиная яма, иудей склонил голову: «Благословен совершивший для праведников чудо в этом месте». И повторил то же самое еще раз, глядя туда, где, если верить словам местных жителей, была печь, в которую бросили Хананию, Мишаэля и Азарию. Узрев развалины огромного некогда храма Маркулиса, рабби Йосеф припомнил еще одно благословение: «Благословен искоренивший идолопоклонство в этом краю. И да будет воля Твоя, Г-сподь, чтобы исчезло идолопоклонство повсюду. И склони, Вседержитель, сердца рабов твоих к служению Тебе».
По просьбе Бихи рабби Йосеф перевел ему все благословения, разъяснил их смысл и добавил: если бы не арабы, разрушившие кумирни идолопоклонников, благословение было бы другим: «Благословен сдерживающий гнев свой и дающий отсрочку преступающим волю Твою».
– Выходит, – улыбнулся Биха, – что мы, арабы, послужили причиной изменения вашей молитвы.
– Да, получается так, – согласился рабби Йосеф. – И следует признать кое-что еще. Истина о единстве Б-га, добытая нами, была распространена среди народов мира тоже арабами. А это значит, что Г-сподь готовит свой мир к приходу Мошиаха-избавителя, благодаря которому все народы поймут святость нашей Торы и глубину пророчеств учителя нашего Моше, – да будет память его вечной.
Еще не успев договорить, рабби Йосеф пожалел о своих словах. «Кто знает, – подумал он, – как воспримет эмир такие речи?» Однако эмир лишь улыбнулся в ответ, а спустя некоторое время негромко произнес:
– Может, в чем-то ты и прав. Ведь и у нас сохранились обычаи, связанные с идолопоклонством. Еще не везде, к примеру, сумели мы искоренить обычай швырять камни, а он как раз и восходит к культу этого самого Маркулиса. Конечно, священнослужители, люди ученые, объясняют народу, что обычай бросать камни имеет целью отпугнуть Шайтана. Они хотят, чтобы забылось имя Маркулиса, но правда-то в том, что это именно его культ. Кто знает, глядишь – и придет день, когда ваша вера станет единственной в мире.
Тяжелый камень свалился с души рабби Йосефа, он вздохнул с облегчением. Но все-таки решился добавить еще несколько фраз.
– Мне ведомо, что ваша вера далека от язычества. Сейчас ты сам мог убедиться, что, когда еврей видит место поклонения идолам, он читает специальное благословение. А вот единоверцы мои, живущие среди христиан, лишены этой радости. Не произносят они наши благословения, ибо с идолопоклонством сталкиваются постоянно, а благословение говорится лишь тогда, когда видишь нечто необычное. Во всяком случае, нечто такое, что попадается на глаза не чаще, чем раз в тридцать дней.
Рабби Йосеф пожелал увидеть в окрестностях древнего города одно легендарное место. «Попав туда, – объяснил он, – никакое животное не сможет шевельнуться, пока не посыплют его тамошней землей».
– В жизни не слышал ни о чем подобном, – пожал плечами эмир. – И вообще – удивляюсь я тебе: такой образованный человек, а придаешь значение нелепым поверьям.
– Все, сказанное мудрецами Талмуда, – возразил рабби Йосеф, – сказано по вдохновению свыше или услышано из уст пророка. Вот и это чудо есть подтверждение слов пророка Ишаяу. А посему постановили мудрецы в этом месте говорить: «Благословен Сказавший и Сделавший, Благословен Назначивший и Исполнивший».
Глубокая уверенность рабби Йосефа в своей правоте явно произвела впечатление на эмира. Он заинтересовался:
– А отчего же ныне мы не удостоены лицезреть чудеса, сверхъестественные явления? В чем причина?
– Да будет вам известно, – отвечал рабби Йосеф, – что не творит Всевышний чудеса в каждом поколении, да еще на глазах всякого сомневающегося или маловерного. Довольно того, что однажды совершил он перед всем народом великие чудеса. Совершил при исходе евреев из земли Египетской, и весь народ тогда мог видеть руку Его. В Египте наши отцы верили только Моше, но верили, если можно так выразиться, умом, не душою. А вот когда расступилось перед ними Красное море, они, как сказано, «поверили Всевышнему и Моше, рабу его». Здесь речь идет о вере безусловной, свободной от размышлений и сомнений. А про события у горы Синай написано: «Вот Я явлюсь тебе в облаке плотном, чтобы услышал народ вместе с тобой слова Мои, чтобы всегда они верили тебе». На Синае, когда мы собственными глазами убедились, что Всевышний присутствует в этом мире, в сердцах наших укоренилась могучая, неколебимая вера. Благодаря ей мы смогли выдержать тяжкие несчастья, бесконечные преследования, не нарушив союза с Всевышним. Об этом же слова Торы: «Чтобы испытать вас, пришел Г-сподь». Иначе говоря, то, что Всевышний открылся нам столь явным и страшным образом, было настоящим испытанием.
Рабби Йосеф неожиданно прервал свою речь, но его лицо продолжало светиться. Эмир удивленно поглядел на него:
– Почему ты остановился?
– Простите, ваше величество, может быть, в пылу вдохновения я не удержался от слов, которые не должен был произносить перед вами?
– Да перестань ты бояться меня, Йосеф! – отвечал эмир с мягкой улыбкой. – Я совсем не сержусь. Напротив, я люблю слушать слова мудрецов и ученых людей, сказанные под воздействием Б-жественного духа. Скажи мне вот что. Вы ведь верите, что ваша Тора никогда не изменится, не правда ли? Тогда как объяснить, что в Торе предсказано пророчество Мухаммеда в том месте, где говорится про Ишмаэла: «И Я благословлю его весьма и весьма»? Как объяснил мне один еврей, принявший ислам, гематрия «весьма и весьма» равна гематрии «Мухаммед».
– Да простит меня господин мой эмир, но разве можно верить столь неясным намекам, когда они противоречат тексту той же Торы, где прямо заявлено, что никогда и никаким пророком Тора не будет изменена? Ясно, что и тот, кто сказал вам об этом, не может в это верить всерьез. Он всего лишь хотел польстить вам, продемонстрировать свою верность исламу, не более.
– Может, и так, – согласился Биха, немного поразмыслив. – Но не хочешь ли ты все-таки объяснить мне, почему Всевышний не творит явных чудес сегодня?
– Знайте же, господин мой эмир, – проговорил тогда рабби Йосеф, – Всевышний никогда не действует наперекор естественным законам, установленным Им в Его мире, без особой причины. Поколение вышедших из Египта отказывалось поверить во что-либо без пристального изучения и предъявления доказательств – то есть явных чудес, увиденных хотя бы один раз. Если даже такому «недоверчивому» поколению было довольно одного раза, то довольно и нам. После их свидетельств мы уже не очень нуждаемся в доказательствах, и нам заповедано лишь хранить память о чудесах, видеть которые удостоились наши отцы. Слова о них пишутся на мезузах домов и ворот, их вкладывают в тфилин, «украшение между глаз наших». У евреев много заповедей, которые сами по себе суть память об исходе из Египта, – вместе с чудесами, что произошли при этом, доказав существование и силу Всевышнего. Хотя, конечно, и в наши дни случаются, и в прежние времена случались явные чудеса, – но только тогда, когда в них есть насущная необходимость. Как правило же, сверхъестественные вещи людям не приходится видеть собственными глазами, и в каждом новом поколении они происходят все реже и реже. Возможно, сейчас мы уже не на том духовном уровне, который нужен, дабы получить право видеть собственными глазами чудесное исполнение пророчества о Вавилоне. Должно быть, оттого-то это место в нашем поколении и забыто.
Лицо эмира приняло серьезное и задумчивое выражение. Слова рабби Йосефа заставили его вспомнить о тяжкой судьбе еврейского народа.
– Вообще-то, – заговорил Биха, – чудо я вижу уже в том, что ваш народ сохранился и по сей день, несмотря на жестокие преследования, которым вы подвергаетесь во всем мире. Для меня чудо существования еврейского народа убедительнее всех чудес, что творились руками пророков.
Перевод с иврита
Э. Погребинского
Продолжение следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru