[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2004 АВ 5764 – 8 (148)
Прошлое и настоящее
В №3 (143) «Лехаима» появилась очередная статья В. Кардина «До и после катастрофы», посвященная Е. Гнедину. Недавно я перебирал «Еврейское слово» за 2002 год, и там тоже почти в каждом номере мемуаристика Кардина с портретом автора в заглавии. Так же, как Б. Сарнов, В. Кардин не страдает отсутствием графомании. Знаю, что ему давно за 80, его недавно где-то даже назвали «старейшиной критического цеха», поэтому буду осторожен в выражениях – уважая его старые ордена.
Я когда-то читал в «Новом мире» воспоминания Е. Гнедина, и у меня не сложилось впечатления, что он был до конца искренен. В. Кардин напомнил, что отцом Е. Гнедина был А. Парвус (Гельфанд) – личность довольно известная и вполне одиозная. Беда в том, что современный читатель, не обремененный в отличие от В. Кардина историко-политическим образованием, считает, что всё, написанное до 1989 года, было неправдой. И поэтому в нынешнее время автору можно и не упоминать неприятные факты.
Но Кардин-то наверняка помнит известное место из очерка М. Горького «В.И. Ленин». А. Парвусу была дана доверенность на сбор гонораров с театрах Германии за пьесу «На дне». Парвус, по словам М. Горького, собрал почти 100 тысяч марок, из которых ему лично принадлежали двадцать процентов. Однако вскоре расстроенный М. Горький узнал, что Парвус прогулял все деньги в путешествии с одной очаровательной особой. Когда Горькому позднее показали эту даму, с которой путешествовал по Европе Парвус, Алексей Максимович, любивший, как известно, свои гонорары, не мог удержаться от восклицания, которое включил в текст очерка: «Дорогая моя, – подумалось ему, – дорогая».
Что касается Е. Гнедина, то, помня, что о мертвых либо хорошо, либо ничего, все же следует сказать, что нынешняя мода, которой неуклонно придерживается и В. Кардин, подавать весь материал о «тостуемом» (тем более еврейского происхождения, да еще в еврейском издании) только в розовых тонах, не может не вызвать чувства глубокого удовлетворения.
Как известно, Е. Гнедин занимал видное место в советской дипломатической иерархии. Он заведовал отделом печати Наркомата иностранных дел, был допущен к важным государственным секретам, поставлял для зарубежных изданий нужную информацию, как тоскливо замечает В. Кардин, «в черные годы, когда по долгу службы требовалось объяснять иностранным корреспондентам правильность процессов над “врагами народа”». Таким образом, Е. Гнедин преданно служил советской власти, как и всякий еврей, достигший высокого положения. Но Сталин играл в свою игру, и в определенный момент Гнедин оказался не нужен. А ненужных при Сталине держали в местах, отдаленных от площади Воровского немалыми расстояниями. И то, что Гнедин выжил, тоже говорит кое о чем. Я нашел воспоминания Гнедина в «Новом мире» и обратил внимание на несколько фактов. Ему удалось (в зале суда!) убедить судью переквалифицировать обвинение в государственной измене, что влекло неминуемый расстрел, на статью 58-б (шпионаж), сохранившую ему жизнь. В ссылке, пишет он, к нему часто приезжала жена, жила подолгу (однажды почти год), и они прожили там счастливые дни. На первой странице его дела стояло: «сын Парвуса» – к чему бы?
Но не в этом суть. В конце концов – «дела давно забытых дней». Отмечу лишь некий шик, с которым подается нынче подброшенная бывшим оперативником ГРУ перебежчиком Резуном (Суворовым) мысль о совместной подготовке Сталиным и Гитлером второй мировой войны, общих планов раздела мира. (Перефразируя Маршака, «с другом своим, Адольфом, он мировую разжег войну»). Не остался без внимания этот факт и в очерке бывшего особиста В. Кардина. Спрашивается, что же ты, господин хороший, раньше об этом не вякал? Ведь служил и знал, и в журналах печатался. Многие нынче подвывают, не испытывая страха и упреков.
Вот еще пример. Гнедин и люди его склада, – пишет В. Кардин, – принимали на веру «наукообразные фантазии Маркса». Полвека лицемерил, славя «великое учение Маркса-Ленина», а нынче прозрел: «наукообразное», дескать. Да и что отставать, когда бывший главный идеолог ЦК КПСС А. Н. Яковлев метко бросает комья говна в Ленина, называя его, как когда-то Керенский, германским шпионом. И удивляются, что «распался» СССР. Раньше много грешившие люди на старости лет удалялись в скиты, предавались покаянию. «Смолоду бито много, граблено, под старость надо душу спасать», говаривали они. Ныне под старость не только стараются себя оправдать, но и других замарать.
Конечно, можно лишь догадываться о причинах неприязненного отношения В. Кардина к И.Г. Эренбургу. Не знаю, не участвовал. Во всяком случае, Эренбург немало написал не только в защиту дела мира во всем мире, но и в защиту евреев – в то время, когда другие стыдливо сморкались в платочек. Хотя И. Г. Эренбург публично признался, что Сталина он боялся. Это теперь все такие храбрые, попробовали бы тогда.
В отличие от Кардина И.Г. Эренбург за свою жизнь символа веры не менял. Те, кто читал написанный в 1927 году «тягомотный» роман о бурной жизни Лазика Ройтшванеца и изданные почти через сорок лет «Люди, годы, жизнь», найдут все того же скептичного Илью Эренбурга – умного, порядочного, наблюдательного, осторожного. Кстати, и сатирические образы из немецкой части страданий юного Лазика, того же герра Дрекенкопфа (перевести фамилию?), говорят о том, что своих пристрастий и антипатий И. Эренбург не менял. Так что прозвучавшая из уст Кардина байка, что он не пошел в гости к Эренбургу, якобы обидевшись за его отношение к немецким антифашистам, звучит не вполне серьезно.
Но как актуально слышны в романе о горестных приключениях Лазика Ройтшванеца (почему – «ройт» и совсем непереводимое – «шванец»?) подзабытые затем еврейские мелодии! Еврейскую жизнь, нравы и историю Эренбург знал, не заглядывая в «Еврейскую энциклопедию». Немного иронизировал над своими героями-соплеменниками – без этого не бывает литературы, но всегда был искренен.
А то, что многое с нами теперь повторяется, – закон поднебесья. Как кто-то сказал, люди не меняются, меняются лишь обстоятельства.
И последнее. Понятно, что к ветеранам, к которым относится и В. Кардин, теперь у всех отношение особое. Их осталось очень мало. Я приношу ему извинения за возможно допущенные резкости. Но при всем уважении должен сказать, что многие люди распространяют на ветеранов свою любовь и боль за тех, кто не дожил до этих дней и навсегда остался на полях сражений. И ветераны помнят, что они ответственны за всех, кто давно уж не может сказать ни слова.
Леонид Аптекман, Москва
Ответ В. Кардина
За двенадцать лет службы в армии я ни одного дня не состоял в Особом отделе. У каждого офицера пожизненно хранится «Личное дело», где перечислены его звания, должности, части, в которых он служил. Я свое «Личное дело» видел и не нашел причин чего-либо в нем стыдиться. Так что по поводу «особиста» Л. Аптекман попросту и заведомо лжет. Обсуждать тут абсолютно нечего. Как нечего обсуждать его выпады против Е. Гнедина – незаурядного человека, многолетнего лагерного «сидельца», о котором он судит поверхностно, развязно, с непозволительным (особенно в данном случае) высокомерием. А фраза – «И то, что Гнедин выжил, тоже говорит кое о чем», – просто бессовестна!
Лишь невежда способен утверждать, что Сталин расправлялся с теми, – в том числе и с «евреями, достигшими высокого положения», – кто «оказался не нужен». Нужные пострадали не меньше. В том трагедия не только их, но и страны. Истина эта, увы, не нова.
Да и знает ли вообще что-либо толком автор письма, если полагает, будто идея совместной подготовки второй мировой войны Сталиным и Гитлером «подброшена» человечеству изменником Резуном-Суворовым, а до того никому не приходила в голову? Что Эренбург никогда «символ веры не менял»? Еще как менял!
Словом, как говорил, – правда, по другому поводу, имея в виду отнюдь не Аптекмана, – Г. Плеханов, «не надо было браться за оружие».
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru