[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮНЬ 2004 СИВАН 5764 – 6 (146)

 

 

Менахем-Мендл Шнеерсон

За буквой Закона

 

О клещах кузнеца и творении мира

Десять сущностей сотворено было накануне субботы в сумерках: уста земли, устье колодца, уста ослицы, радуга, манна, посох Моше, «шамир», с помощью которого рассекали камни при строительстве Храма, буквы, надпись (на скрижалях) и скрижали. И еще говорят: злые духи, гробница Моше, овен для Авраама, праотца нашего. И еще говорят: и клещи с помощью других клещей были сделаны.

Поучения отцов, 5:9

 

Как прикажете думать о хозяине, который принялся готовить трапезу и накрывать на стол, когда гости давно уже собрались? Именно поэтому, поясняет нам Талмуд, человек был сотворен позже всех прочих созданий, лишь на шестой день творенья. Человек – «соработник Б-га в творенье» (Шабос, 119б), призванный облагородить и благоустроить мир, дабы стал он таким, каким задумал его Творец. Поэтому к моменту появления человека Б-г позаботился, чтобы все мироздание было «готово», чтобы «мог человек сразу войти и сесть к пиршественному столу» (Сангедрин, 38а).

Однако Мишна утверждает: десять (или двенадцать, или четырнадцать) сущностей были сотворены уже после  появления человека, в самом конце шестого дня творения. [Поясним: «уста земли» были созданы, чтобы поглотить Кораха (см. Бемидбар, 16:32); под «устьем колодца» понимается «колодец Мириам» – волшебный камень, давший воду, когда возжаждали евреи в пустыне (см. Шмойс, 17:6; Бемидбар, 21:16-18); говоря об «устах ослицы» подразумевается Валаамова ослица (см. Бемидбар, 22:28); «шамиром» назывался червь, с помощью которого были вырезаны плиты при строительстве Храма (см. Гитин, 68а)]. Резонно предположить, что эти сущности не имеют отношения к «пиру», на который зван человек и который одновременно является работой всей жизни каждого из нас. Прочие элементы творения – не что иное, как инструменты и ресурсы, обеспечивающие труд «Б-жьего соработника». Но те сущности, которые упомянуты в нашем «списке», принадлежат иному порядку, недосягаемому для человека.

Действительно,  все, что включено в это перечисление сущностей, сотворенных «накануне субботы, в сумерках», принадлежит чудесному, сверхъестественному порядку бытия: будь то червь «шамир» или посох Моше. А задача человека – «обустройство» мира и превращение его в обитель Б-га – связана со сферой природного, естественного бытия. Мы используем свои способности, чтобы освятить окружающий нас мир. Те или иные способности мы имеем потому, что такова наша природа, миссия человека – воздействовать на природный мир, превращая его в то, что желанно Б-гу. А чудесное  связано с присутствием Б-га в этом мире: это проявление Его соучастия в творении. Чудесное – работа Б-га, а не Его смертного «партнера». Недаром мудрецы указывали: заповедь, исполненная чудесным образом, не считается нашей заслугой. Заповеди говорят об использовании естественных ресурсов творения, которые посредством человека  вовлекаются в служение Б-гу.

Однако в «списке» из этого поучения есть странное исключение: первые клещи, которые были сделаны человеком. В Талмуде затронут вопрос: как можно было выковать первые клещи, если при ковке раскаленный металл удерживается клещами (Псохим, 54а)? Именно поэтому Б-г сотворил в сумерках шестого дня творения еще и клещи. Однако если предположить, что кузнечное дело не могло развиваться без клещей, созданных Самим Б-гом (а Талмуд оставляет такое утверждение под вопросом, указывая, что первые клещи могли быть не выкованы, а отлиты), то возникает вопрос: почему же их сотворение было оставлено «напоследок»? Разве клещи – сугубо прозаическая вещь – не входят в категорию инструментов и ресурсов, используемых человеком в ходе благоустройства мира?

 

Возникающие вопросы

Однако не все так просто и с остальными тринадцатью «чудесными» творениями, созданными накануне субботы в сумерках. Насколько правомерно утверждать в отношении этих сущностей, что они не связаны с «пиром», на который зван человек?

В начале второй главы книги Брейшис читаем: «И завершил Всесильный в седьмой день дело Свое, которое Он созидал, и почил в день седьмой от всего произведения Своего, которое Он созидал. И благословил Всесильный день седьмой и освятил его, ибо тогда почил от всего произведения Своего, которое Всесильный, творя, созидал» (Брейшис, 2:2,3).

Мудрецы указывали, что стих «И завершил Всесильный в седьмой день дело Свое» явно противоречит следующему утверждению: «почил в день седьмой от всего произведения Своего». Иначе говоря: трудился Б-г или нет в седьмой день? Нам предписано соблюдать Субботу в память об отдыхе Б-га в седьмой день творения. Но почему тогда можно говорить, что Он завершил творение в седьмой день?

В комментарии на это место книги Брейшис Раши приводит два объяснения.

«Человек из плоти и крови, не знающий времен своих и мгновений своих, обязан прибавить от буднего к святому, к дню субботнему. Однако Святой, благословен Он, знающий времена Свои и мгновения Свои, вошел в него в седьмой день с точностью величайшей, и казалось, будто Он завершил труд Свой в этот день». Другое объяснение: «Чего недоставало миру? Покоя. Настала суббота – настал покой; труд был закончен и завершен седьмым днем».

Заметим: вслед за словами «И завершил Всесильный в седьмой день дело Свое, которое Он созидал» Тора, по сути, сообщает нам о соработничестве человека в творении. Следующий стих гласит: «почил от всего произведения Своего, которое Всесильный, творя, созидал» [в точном русском переводе в конце этой фразы стоит целевой инфинитив: «<что надлежало> делать»). Однако в иврите на этом месте стояла форма «лаасойс», смысл которой можно передать и как «улучшать до совершенства». Человек призван вести творение к совершенству, ведь сказано в Мидраше: «Все, сотворенное Б­гом, взывает к совершенству» (Брейшис Раба, 11:7; см. также комментарии на этот мидраш Эц Йосефа].

Вследствие этого можно предложить такую интерпретацию разбираемого стиха Торы: все, созданное Б-гом в последние мгновения шестого дня творения, а также отдых седьмого дня, – все это «сотворил Б-г (для человека), чтобы улучшать до совершенства».

Но почему эти сущности были вызваны к бытию уже после того, как появился Адам?

 

Парение над водами

Резонно заключить, что жизненная миссия человека включает два аспекта.

С одной стороны, «пир», приготовленный к моменту прихода Адама в мир,  предполагает, что человек, пробудившись к бытию, находит готовым все, что ему понадобится для улучшения этого мира.

С другой стороны, элементы творения, явленные после прихода человека в мир (то есть сущности, созданные «в сумерках» шестого дня, и Суббота) олицетворяют грядущую стадию его миссии в Б-жественном мире.

Мудрецы уподобляли Б-га архитектору, который предоставляет строителям все необходимые материалы, инструменты и чертеж, чтобы они возвели задуманное им здание. Материалы и инструменты – это наши способности и ресурсы этого мира, чертеж – это Тора, а здание, которое предстоит выстроить, – мир Мошиаха (Брейшис Раба, 1:2).

Вот почему, поясняя второй стих книги Брейшис: «Когда земля была пуста и нестройна, и тьма над бездною, а дух Всесильного парил над водою», – Мидраш сообщает: «дух Всесильного, паривший над водою, – это дух Мошиаха» (Брейшис Раба, 2:5). Дух Мошиаха – душа самого творения, ибо Мессианская Эра будет реализацией мира, каким его задумал Б-г при творении.

Но что мы будем делать, когда эта цель окажется достигнутой, когда зло и невежество будут изгнаны с лица земли, а человечество войдет в «золотой век», несущий отдых от всех трудов? Неужели на этом история закончится? Б-г бесконечен, и Он сотворил нас по Своему образу и подобию. Поэтому в человеке заложена бесконечная возможность совершенствоваться: едва достигая того, что казалось совершенством, мы понимаем, что существует иная, более высокая стадия совершенства, ждущая нас за горизонтом достигнутого.

Но есть существенное различие между нашими нынешними действиями, направленными на улучшение мира, и тем, что потребует от нас Мир Мошиаха. Поскольку сегодня основные наши усилия сосредоточены на борьбе со злом, то и достижения наши описываются примерно так: «побеждена болезнь», «преступник исправился», «улицы очищены». Творить добро сегодня означает накормить голодающих, просветить безграмотных, привести воюющие стороны к умиротворению. Наше нынешнее понимание совершенства органически связано с идеей изгнания из жизни зла и страдания.

Но существуют высшие степени совершенства: когда речь идет не об освобождении общества ото зла, но о развитии царствия добра как такового. Выражаясь метафорически, не об отделении золота от пустой породы, но о получении сверхчистого золота.

 

Фрагменты будущего

Комментируя книгу Брейшис, Рамбан писал, что шесть дней творения соответствуют шести тысячелетиям человеческих усилий. Подобно тому как шесть дней творения разрешаются в седьмом дне Б-жественного отдыха, шесть тысяч лет человеческой истории должны разрешиться «днем вечной Субботы и покоя» – эрой Мошиаха.

Как было сказано, «отдых» этой «вечной Субботы» будет ознаменован не отсутствием каких-либо достижений, но иным характером таковых: они будут связаны с гармоничным продвижением к более высоким уровням совершенства.

Поэтому  сверхъестественные сущности, созданные на исходе шестого дня творения, накануне Субботы, и даже сам элемент «отдыха», «созданный» в Субботу, получат развитие на поздних стадиях нашего «соработничества» с Б-гом.

То, с чем мы имеем дело в сегодняшнем опыте и на что направлены наши нынешние усилия, – все это было сотворено до человека. «Пир» наших достижений был приготовлен ранее, чем человек вошел в пиршественный зал. А те элементы, которые олицетворяют совершенствование мира за пределами борьбы и страданий, были сотворены позже, чтобы подчеркнуть: сталкиваясь с этими сущностями в сегодняшней жизни, мы соприкасаемся с будущим.

И сегодня раз в неделю мы проживаем Субботу. По контрасту с остальными шестью днями недели, когда мы прилагаем неимоверные усилия, чтобы выпутаться из тенет повседневных проблем, связанных с выживанием в материальном мире, Суббота – день гармонического очищения, когда мы сосредоточены на священном. В этот день для нас все исполнено иного смысла, а мир – возвышенней и святее. Вместо того чтобы бросать миру вызов и пытаться его изменить, мы прикасаемся к благости Б-жественного творения, которая в этот день «просвечивает» через все сущее в мире. В Субботу мы заботимся о том, чтобы обогатить эту Б-жественную благость, разлитую в мире, а не о том, чтобы изгладить негативные черты этого мира. (Простой тому пример – как мы относимся в Субботу к физическим удовольствиям. В течение недели мы заботимся о том, чтобы преобразить получаемое нами на физическом уровне в нечто «духовное». Так, когда мы едим, мы получаем энергию, содержащуюся в пище, чтобы направить ее, в конечном итоге,  на достижение высших целей. Материальная субстанция пищи и физический акт ее поглощения преображаются в нечто, призванное служить Б-жественному и его выражать: энергию помощи нуждающимся, жар молитвы, сосредоточенность сознания, постигающего Б-жественную премудрость Торы. Напротив, поглощение пищи только во имя получения физического удовольствия – акт достаточно разрушительный и далекий от всего, что сопряжено со «священным» порядком бытия. Вместо материального «очищения»

такой акт обращается полной противоположностью: человек погружается в «болото» потакания своей «самости», удаляясь от своих сущностных целей и устремлений. Но в Субботу получать удовольствие ради самого удовольствия означает просто следовать заповеди, исполняя волю Создателя. В Субботу не нужно изменять природу физического мира или пытаться преобразить нашу физическую природу: само получение удовольствия от материального мира становится святым деянием, выражая Б­жественную сущность, явленную в нашем существовании.) То же самое верно и в отношении элементов, созданных «в сумерках шестого дня»: они олицетворяют моменты истории и аспекты нашей жизни, когда мы соприкасаемся с гармонией, с развитием, направленным на «прирост блага».

Это предвкушение грядущего мира, «вкус» которого нам отчасти дано ощутить еще в этом мире. Если эти явления пришли в мир уже после того, как человек начал свою миссию на земле, значит, они принадлежат порядку, который наступит после выполнения человеком своей миссии и после преображения мира. Их истинное место и время – «тысячелетие Субботы», венчающей «рабочую неделю» борьбы: первую фазу истории человечества.

 

Средства и цели

«Первые клещи», о которых говорилось ранее, подразумевают определенный аспект более высокой степени очищения и совершенствования мира. Б-г создал эти клещи не для «пира», олицетворяющего начальную стадию миссии человека в мире: мы уже говорили, что человек вполне мог обрабатывать железо без Б-жественного праорудия. Скорее всего, эти клещи были созданы, чтобы выявить некую истину, заложенную в творении: они призваны быть прототипом и «знамением» пути ко все большему совершенству в мире, откуда изгнано зло.

Основой нашей работы по очищению и совершенствованию мира является заповедь. Человек использует силы и навыки для добывания денег, а потом часть этих денег отдает на благотворительность; человек поглощает пищу, а полученную физическую энергию использует для молитвы и изучения Торы; шкура животного становится тфилин, шерсть становится цицис, вода и мука – мацой для Пейсаха. Исполняя эти действия, мы обращаем свои способности и ресурсы на службу Б-гу, таким образом реализуя Его «чертеж творения».

Конечно, вовсе не все, чем мы обладаем и с чем соприкасаемся, становится инструментом для исполнения заповеди. Но даже если десятая часть принадлежащей человеку собственности отдана на дела благотворительности, то оставшиеся девять десятых позволят ему поддерживать жизнь и дело, так что он и дальше сможет из года в год отдавать десятую часть на благие дела. То же самое относится к другим заповедям: хотя лишь небольшая толика наших усилий и ресурсов направлена непосредственно на исполнение заповеди, «незадействованный остаток», – намного превосходящий часть, вовлеченную в процесс исполнения «мицвос», можно рассматривать как «приложение» к этим усилиям. Мы видим, что человеку по силам преобразить свою внутреннюю жизнь так, чтобы она всецело оказалась направлена на исполнение Б-жественной воли, когда каждый поступок и усилие становятся или исполненной заповедью, или «приложением» к ней, обеспечивающим реализацию заповеди, или даже «приложением к приложению». [Ср. с талмудической дискуссией (Шабос, 130а): дозволено ли в Субботу «валить деревья, чтобы получить из них уголь, потребный для закаливания ножа, предназначенного для ритуального обрезания»].

При таком подходе различные компоненты, из которых складывается наша жизнь, можно рассматривать как в разной степени приближающиеся к чистоте и совершенству. Например, энергия, направленная на помощь ближнему, потрачена «лучше», чем та, которая ушла на добывание средств к существованию. В первом случае энергия была непосредственно вовлечена в процесс «соучастия в творении», в другом – играла вторичную роль.

Но подобная классификация, выстра

ивающая иерархию «святости» вещей и поступков, имеет смысл только тогда, когда движущим стимулом соответствующих действий является желание почувствовать соучастие в творении, не забывая, что партнером выступает Сам Всесильный. Только тогда действия, более тесно связанные с реализацией Б­жественного плана, можно расценивать как более «возвышенные» и «духовные», чем те, которые имеют отношение ко «вторичным» аспектам нашего существования. И только тогда «более духовные» действия принесут большее удовлетворение.

Но ведь существует иной подход к жизни, куда менее эгоистичный и иерархически стоящий выше того, о котором шла речь. В этом случае человек думает только об исполнении Б-жественной воли, не заботясь о собственных «достижениях», «заслугах» и «соучастии». Для такого человека равнозначны самые духовные и самые приземленные события его жизни, поскольку и те и другие необходимы для совершенствования творения в соответствии с Б-жественной волей.

Такой подход может служить примером дальнейшего совершенствования в царстве блага. После того как вы изгнали зло из своей жизни и вам удалось добиться, чтобы все ваши деяния и ресурсы были направлены на «помощь работе Б­га в творении мира», вас ждет новое испытание. Ваша жизнь, которая целиком отдана исполнению Б-жественной воли, тем не менее, включает элементы, в большей или меньшей степени причастные благу: в зависимости от того, прямо или опосредованно они связаны с исполнением заповедей. И теперь перед вами стоит задача – очистить, высветить низшие элементы. Сместив фокус своей жизни от «пропитанного» духом «я» понимания близости к Б-гу к желанию просто исполнять Его волю, вы добиваетесь, что все элементы вашего существования, в том числе далекие от вовлеченности в исполнение заповедей, становятся равно наполненными значением и святостью. [В связи с этим в Талмуде рассказывается, как рабби Хия посеял лен, сплел из этого льна ловчую сеть, поймал оленя, освежевал его и обработал шкуру, изготовил из нее пергамент и сделал свиток. Затем, записав на этом свитке Тору и заповеди, отправился в город, где не было школ, и учил по этому свитку тамошних детей (см. Кcубойс, 103б)].

Кузнечные клещи сами по себе не имеют смысла. Их функция в том, чтобы стать орудием для изготовления других вещей. А «первые щипцы», созданные во имя того, чтобы с их помощью выковать другие щипцы, еще дальше отстоят от принципа «непосредственной целесообразности». Б-г создал их едва ли не в последнее мгновение шестого дня творения, то есть на пороге Субботнего дня (а значит, целой эры), ассоциируемого с гармоничным творением и развитием средств, которые, будучи «приложением», инструментами для создания других инструментов, все-таки ведут к активизации связи с сутью и истоком всего сущего.

 

Внутренняя работа

Существуют четыре типа людей. Тот, кто говорит: «Мое – это мое, а твое – это твое», представляет средний тип (некоторые считают, что это характерно для жителей Содома). Тот, кто говорит: «Мое – это твое, а твое – это мое», относится к простолюдинам. Тот, кто говорит: «Мое – это твое, и твое – также твое», благочестив. А кто говорит: «Твое – это мое, а мое – это тоже мое», – злодей.

Поучения отцов, 5:13

 

«Поучения отцов» объясняют те сферы жизни, которые «находятся  за пределами закона Торы», в то время как запретам и разрешениям посвящены 62 других трактата Талмуда. «Поучения отцов» стремятся определить, как благочестивому человеку следует поступать в ситуациях, не оговоренных законом Торы.

Поэтому приведенная нами заповедь нуждается в пояснениях. Согласно закону Торы благотворительность, то есть готовность уделить часть собственности тому, кто беднее, является не добровольным делом благочестивого человека, а обязательной нормой, распространяющейся на всех. В то же время использование чужой собственности как своей – это нарушение одного из основных законов Торы. Тогда тот, кто действует, исходя из принципа «твое – это мое» и/или «мое – это мое», является не только «грешником» с точки зрения «стандарта благочестия», заданного «Поучениями отцов», – он виновен в несоблюдении законов Торы.

Однако какие принципы, лежащие за пределами Закона, сообщает нам это поучение?

Дело в том, что если написано: «Тот, кто говорит…», то имеется в виду точный смысл этих слов. Суть поучения не в том, что красть – плохо, а уделять часть собственности бедным – обязанность каждого, речь идет именно об отношении к соответствующим поступкам. Закон не интересуется тем, что думает, чувствует или говорит человек, покуда исполняет некие формальные требования. А «хасидские» стандарты «Поучений отцов» требуют от человека большего, чем формальное исполнение правил и внешне благочестивое поведение.

Так мы приходим к пониманию второго, глубинного смысла фразы «за пределами Закона»: внутреннее переживание человека, его состояние должны соответствовать его действиям. Например, в поступках человека, то есть «на практике», – проявляется его щедрость. Однако если он хотя бы однажды скажет, что отдаваемое, на самом деле, по праву принадлежит ему, то этим он нарушит дух представлений о благотворительности, заложенный в Торе: благотворительность является неотъемлемой частью сущности человека.

 

Любовь разумная

Всякая любовь, если она зависит от какого-либо условия, преходяща: условие меняется – любовь исчезает. Но, если любовь бескорыстна, она никогда не исчезает. Что может служить примером любви, зависящей от условия? Любовь Амнона и Тамар. А что служит прототипом любви, которая ни от какого условия не зависит? Любовь Давида и Йонатана.

Поучения отцов, 5:19

 

На первый взгляд, различие между двумя типами любви, о которых идет речь, очевидно. Любовь первого типа – влечение, возникающее между людьми, когда в основе чувства лежит некий внешний мотив: любящий ищет у объекта любви какой-то выгоды для себя. Но красота блекнет, физическое влечение теряет свою силу, «общие интересы» могут когда-то исчерпать себя. И в результате люди, чьим обществом мы дорожили, становятся скучны и докучливы. Лишенная опоры такая любовь быстро иссякает. Однако та любовь, которая ничего для себя не ищет, которая связывает две души воедино безо всякого внешнего мотива, – никогда не иссякнет.

Но если задуматься над этим поучением, станет очевидно: все намного сложнее.

История Амнона и Тамар рассказана во второй книге Шмуэл. Амнон воспылал кровосмесительной страстью к своей сестре Тамар и силою взял девицу. Удовлетворив же похоть, он «возненавидел ее чрезвычайною ненавистью, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какою любил ее» (II Шмуэл, 13:15).

Амнон и Тамар были братом и сестрой, их связывали узы, не зависящие от внешних факторов. Подобно узам, связывающим детей и родителей, их связывала «одна плоть»: это сущностные узы, они не имеют отношения к обожествлению возлюбленной, очарованию чьим-то умом или физической красотой. Эти узы всегда существуют между братьями и сестрами, однако не всегда осмысляются, и тем более не всегда выражаются в поведении. Годами такие чувства могут дремать в глубине сердца, проявляясь порой в виде любви, зависящей от внешней мотивации. Так, любовь Амнона к сестре выразилась в искаженном и ущербном виде кровосмесительного желания.

Страсть Амнона к Тамар и возникшая впоследствии ненависть показывают, что даже любовь, которая в основе своей бескорыстна, может проявиться как чувство, попавшее в зависимость от внешних факторов. И когда это происходит, именно внешние мотивы определяют характер любви. Едва только внешняя опора исчезает, любовь уходит.

Контрастом в поучении представлена любовь Давида и Йонатана, начавшаяся как обычная дружба между двумя людьми, которые не связаны изначальными внутренними узами. Их дружба, основанная лишь на признании качеств другого человека, перерастает в подлинно бескорыстную любовь. «Душа Йонатана привязалась к душе Давида, и полюбил его Йонатан, как душу свою» (I Шмуэл, 18:1). Заметим: Йонатан полюбил настолько, что дважды рисковал жизнью ради Давида, зная, что Давид стоит между ним и престолом Израиля. Йонатан был старшим сыном Шаула и должен был унаследовать власть. Однако, когда Шаул, узнав от пророка Шмуэла, что следующим царем Израиля должен стать не Йонатан, а Давид, замыслил убить его, именно Йонатан дважды спас Давида. Сообщая Давиду о планах отца, Йонатан говорит: «Ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым после тебя» (I Шмуэл, 23:17).

В поучении недаром сказано: «любовь, если она зависит от какого-либо условия, преходяща». Важно обратить внимание на слово «зависит»: речь идет именно о зависимости, а не о том, что любовь «вызвана» чем-то или «на чем-то основана».

Итак, истории Амнона и Йонатана показывают, что изначальная причина и реальная основа любви не определяют характер ее проявления. Так, например, изначально присущая человеку любовь к кровному родственнику может переживаться как нечто, зависимое от внешних факторов, – тогда она превращается в «любовь, зависящую от условий, которая преходяща». И наоборот, любовь, возникшая под влиянием некоего мотива, может перерасти в «бескорыстную любовь, которая не исчезнет».

 

Изнутри

В «Мишне Тора» Рамбам подробно разбирает важность представления о «любви Б-га». В десятой главе «Законов покаяния» он пишет: «Тот, кто служит Б-гу из любви к Б-гу, занят Торой и исполнением заповедей, и следует тропой мудрости не потому что это сопряжено с какими-либо выгодами в этом мире, не потому, что боится зла, и не из желания унаследовать благо; он поступает поистине единственно потому, что это – истина <…>

Б-гу желанно, чтобы мы достигли именно этого уровня, – в Писании сказано: «Возлюби Г-спода Б-га своего». Когда человек любит Б-га подобающей любовью, он исполняет заповеди во имя любви <…> «Тот, кто занят Торой во имя получения награды или ради того, чтобы избежать наказания, занят этим не во имя <самой Торы>. Тот же, кто занят этим <…> во имя любви к Господину Мироздания, повелевшему делать сие во имя <этого делания>. Сказано мудрыми: человеку всегда надлежит заниматься Торой, даже если он занят этим не во имя Торы; ибо, будучи занят Торой не ради Торы, придет он к тому, чтобы делать сие ради самой Торы» (Псохим, 50б).

Хасидизм идет дальше. Хасидские учителя указывают: праведное занятие из неправедных побуждений желательно не только потому, что со временем перерастет в то же занятие из побуждений праведных, но даже на начальной, непросветленной стадии в основе такого занятия все-таки правильное побуждение. Пока сознательное «я» человека сконцентрировано на физических и духовных выгодах праведной жизни, в глубине сердца он пребывает в контакте с истиной и желает ее, «поскольку она есть истина».

Эта идея заложена и в приведенном нами талмудическом высказывании, цитируемом Рамбамом. В оригинале использовано слово «митох», означающее «изнутри». Поэтому буквальный перевод гласил бы: «человеку всегда надлежит заниматься Торой, даже если он занят этим не во имя Торы; ибо, будучи занят Торой не ради Торы, изнутри придет он к тому, чтобы делать сие ради самой Торы». Иначе говоря, под спудом внешних побудительных мотивов, определяющих наше поведение, лежит истина: укорененное в глубине человеческой души желание поступать праведно ради самой правды.

Однако это сущностное «я» на непросветленной стадии духовного развития не получает реализации на уровне осознанных чувств и повседневного поведения. Поэтому, хотя желание исполнить Б-жественную волю само по себе содержит чистую самоотверженную любовь к Б-гу, характер связи человека со Всемогущим зависит от внешних факторов, приоритетных для сознания.

Поверхностно–внешнее, однако решающее

Мы приходим к выводу, что поучение, рассматривающее «зависимую» и «бескорыстную» любовь, содержит в себе двойной урок.

Ни в коем случае нельзя преуменьшать ценность того или иного занятия, даже осознавая, что в поглощенности этим делом присутствует внешняя мотивация. В самом деле, разве любовь Давида и Йонатана не показывает, как чувство, родившееся в силу внешних причин, преображается в бескорыстную любовь, ни от чего не зависящую?

Знайте: в основе ваших поступков и чувств лежит чистая, совершенно бескорыстная любовь к Создателю и приверженность той цели, ради которой сотворен человек. Сохраняя верность своей связи с Творцом в треволнениях повседневности, вы создаете предпосылки, чтобы эта любовь к Б-гу реализовалась во всей чистоте и обрела выражение в ваших поступках.

Однако на этом пути вас подстерегает опасность. Ведь можно сказать: «Если подсознательно я бескорыстно люблю истину и всегда ей причастен, почему бы не освободиться от всех моих несовершенных желаний? Ведь стоит изгнать все эгоистичные побуждения из моего сердца, стряхнуть их с себя, – и моя истинная природа сама явится на свет».

Предупреждая об опасности таких заблуждений, «Поучения отцов» указывают на историю Амнона как на пример «любви, зависящей от какого-либо условия». Несмотря на то что с Тамар его связывали сущностные узы, вовсе не они реализовались, когда эгоистичная любовь Амнона исчерпала себя. Едва только его «зависимая от внешних условий» любовь утратила свое основание, ее место заняла не бескорыстная любовь, а ненависть и отвращение.

Эгоистичная «любовь» Амнона к сестре была гибельной и разрушительной. И, тем не менее, из этой истории следует извлечь урок о правильном приложении любви, обусловленной внешними причинами. История Амнона учит: следует укреплять мысль о том, что Б-жественная Тора приносит нам вполне ощутимую пользу.

Оказавшись без опоры, мы обречены на падение. Поэтому надо помнить: «любовь, если она зависит от какого-либо условия, преходяща: условие меняется – любовь исчезает». И пока человек не достиг того уровня, когда изначально заложенная в его сердце любовь к Создателю станет реально ощутимой и постоянно наполняющей сердце, внешние факторы очень важны: не будет их, исчезнет и любовь. На непросветленном уровне именно внешние факторы являются гарантией связи со Всемогущим. Пока человек пребывает на этом уровне, ему следует укреплять ощущение пользы – материальной и физической, которую он извлекает, ведя праведную и продуктивную жизнь. Так следует поступать до тех пор, пока не станут определяющими глубинные, чистые мотивации, изначально присущие человеческой душе, пока не заполнят собой все сознание и не подчинят себе нашу повседневную жизнь.

 

Споры во имя истины

Любая полемика, которая ведется во имя Небес, в конечном счете завершится, но полемика, которая ведется не во имя Небес, никогда не завершится. Что может служить в качестве примера полемики во имя Небес? Это спор между Гилелом и Шамаем.

Поучения отцов, 5: 20

 

Зачем продолжать полемику – даже если это «полемика во имя Небес»?

Но прежде чем отвечать на этот вопрос, следует вспомнить, что такое полемика вокруг Торы («махлокос»). Ведь сама возможность различных толкований тех или иных положений Торы противоречит сути Писания, поскольку Тора – это прямое слово Б-га.

Однако именно Тора предусматривает ситуацию, когда две группы толкователей, опираясь на свои знания и мудрость, приходят к двум разным решениям. В таких случаях Тора велит следовать мнению, к которому пришло большинство (Шмойс, 23:2), а решение, вынесенное большинством, приобретает статус алохи – закона, выражающего волю Всемогущего.

Получается, что решение, основанное на субъективной человеческой логике, зависящее от убедительности доказательств и аргументов, которые подобраны каждой из сторон, и определяющееся такими случайными факторами, как присутствовие при голосовании того или иного человека, когда проблема рассматривалась в суде раввинов (см. Шабос, 13б; комментарий Рамбама на Мишну), – в итоге это решение считается выражением абсолютной и неизменной воли Б-га!

 

Союз умов

Однако Всемогущий желал видеть дарованную Им Тору сочетанием Б-жественного откровения и человеческого интеллекта. Именно человеческий разум, со всеми его несообразностями и недостатками, был избран Б-гом, чтобы перевести Тору на язык тварной реальности. И когда человек, с помощью своего разума, истолковывает принципы Торы в соответствии с правилами, установленными Всемогущим, то полученные суждения приравниваются к Торе: мудрости и воле Б-га, переданным  человеку.

Талмуд идет еще дальше, указывая, что при споре двух групп мудрецов был глас с Небес: «И то и другое – слова Б-га живого» (Эрувин, 13б). То есть не только победившее в споре мнение выражает волю Б-га – отвергнутое мнение также является «словами Б-га живого».

В основании и того и другого мнения – Б-жественная воля, явленная в Торе; оба мнения сформулированы на основе правил, сообщенных Торой; обе группы мудрецов стремились выявить истину, отрешившись от субъективности, – а значит, мнения обеих групп принадлежат Торе как ее часть, будучи результатом взаимодействия Б-га и человеческого разума.

 

Многозначность и однозначность

На практике мы руководствуемся лишь каким-то определенным установлением или мнением. Сфера действия требует конкретности, однозначности, и немыслимо принимать за истину два взаимоисключающих положения: в физическом действии может быть реализован только один подход. Деньги могут принадлежать либо истцу, либо ответчику; кусок мяса либо кошерен, либо нет. Поэтому Тора велит следовать мнению большинства.

Однако в зыбком мире души взаимоисключающие представления могут сосуществовать, и их «наложение» может образовывать своеобразный унисон. Полемику вокруг Торы порождают варьирующиеся мнения по одному и тому же вопросу, – именно на них зиждется двойственность, без которой немыслимы наши переживания, взгляды на жизнь и отношение к бытию.

У каждой полемики вокруг Торы есть два измерения. Если иметь в виду прагматический аспект Торы – «нижнюю точку» отсчета, подобную «уровню моря» в картографии, которой является алоха, то мы делаем выбор в пользу одной из точек зрения, и она становится законом. Только одна из сторон получает право утверждать, пользуясь формулой Талмуда: «“Г­сподь с ним” (I Шмуэл, 16:18) – алоха  такова, как сказал он» (Сангедрин, 93б).

Но есть еще «душа» спора – это идеи, направления мысли, которые развиваются по ходу доказательства правоты сторон. И в этом случае действует формула: «И то и другое – слова Б-га живого».

Такое различение сущностей можно проследить в использовании имен «Б-га» в Талмуде. Так, во фразе: «И то и другое – слова Б-га живого» (на иврите: «эйлу вэ-эйлу диврей Элоким хаим») используется имя Элоким, тогда как в утверждении «Г-сподь с ним» – алоха такова, как сказал он» («вэ-Авайа имо – алоха кэ-мото»). Всемогущий назван Авайа. Элоким – это имя Б-га, указывающее на Его связь с творением, на мощь, выразившуюся в беспредельном разнообразии созданного Им. Характерно, что слово Элоким  содержит в себе грамматический показатель множественного числа. Авайа – имя, указывающее, что Б-г трансцендентен творению, и это имя подчеркивает единство и единственность Б-га.

Имя Элоким, указывающее на Б-жественную мудрость и волю Б-га, в некоторых контекстах говорит о проекции Его мудрости на двойственный человеческий разум, когда Б-жественная мудрость получает выражение в самых разных идеях, порой взаимоисключающих. Имя Авайа в Торе ассоциируется с алохой, единственным законом, управляющим данной ситуацией и не предполагающим вариантов.

 

Анатомия полемики

Многие известные диспуты вокруг толкования Торы возникали между учениками двух знаменитых мудрецов – Шамая и Гилела. (Между прочим, сами Шамай и Гилел разошлись во мнениях лишь по поводу трех законов Торы.) Можно говорить о двух школах, известных как «Дом Шамая» и «Дом Гилела». Именно во время одного из их споров с Небес раздался голос: «И то и другое – слова Б-га живого». «Дом Гилела» и «Дом Шамая» расходились в толковании целого ряда вопросов, среди которых были уголовное и гражданское право, проблемы ритуальной чистоты, соблюдение праздников, брачное законодательство. По сути, речь идет о всех аспектах Торы. Но эти разногласия могут быть сведены к нескольким базовым принципам, характеризующим подход одной и другой школ к проблемам толкования Закона.

Рассмотрим некоторые из них.

Сколько свечей следует зажигать на ханукальной меноре в каждый из восьми вечеров праздника? Дом Шамая учил, что в первый вечер должны гореть восемь свечей, во второй – семь и так далее, чтобы в последний вечер горела лишь одна свеча. Правило Дома Гилела: в первый вечер следует зажигать одну свечу, во второй – две и так далее по возрастающей (Шабос, 21б; см. комментарий Раши).

Что именно считать точным моментом Исхода? Согласно дому Шамая – это сочельник Пейсаха (15 нисана), когда евреи получили право свободного выхода из Египта. Ученики Гилела считали моментом Исхода лишь полдень следующего дня, когда наши праотцы пересекли границу Египта. (От решения этого спора зависел практический вопрос: следует ли читать 114-й псалом («Когда вышел Исраэл из Египта…») перед вкушением пасхального ягненка во время сейдера (Псохим, 116б; Иерусалимский Талмуд, Псохим, 10:5; см. также комментарий Раши на Дворим, 16:1) .

Тора велит читать молитву Шма Исроэл дважды в день, «ложась и вставая» (Дворим, 6:7). Мудрецы двух школ по-разному толковали значение слова «ложась» в этом стихе Торы.

Так, рабби Элазар, принадлежавший к школе Шамая, понимал это указание как необходимость читать Шма Исроэл в часы, когда люди отходят ко сну, то есть в начале ночи. А рабби Гамлиэл, как и другие мудрецы школы Гилела, толковал это указание «расширительно», понимая под ним все ночное время и тем самым допуская чтение Шма в любой час ночи. (См. Брохойс, 2а. Заметим: другие члены школы Гилела, в целом принимая точку зрения, что Тора указывает на вечернее/ночное время для чтения Шма, считали неподобающим откладывать чтение молитвы до полуночи, если в этом не было крайней необходимости. Однако они соглашались с тем, что, если полночь миновала, а человек не прочел Шма, то можно сделать это до зари.)

С какого момента можно усомниться в ритуальной чистоте рыбы? Одно из правил, лежащих в основе законов о ритуальной чистоте, гласит: пока растения и животные живы, контакт с нечистым объектом не делает их нечистыми. Дом Шамая считал, что как только рыбак вытащил сеть из воды, контакт с ритуально нечистым предметом грозит сделать пойманную рыбу нечистой. Дом Гилела не соглашался с этим утверждением, настаивая, что рыба не может быть нечистой, пока она не уснула.

В основе споров между учениками Гилела и Шамая лежит одна проблема: что сущностнее для объекта – его потенциальное или актуальное состояние?

Что такое свобода: это потенциальная возможность освободиться или реальный выход за пределы гнета и ограничений? Что такое «время сна»: когда люди действительно спят или когда они готовятся отойти ко сну? Может ли создание, продолжающее жить, но не имеющее возможности далее поддерживать жизнь, считаться неуязвимым для ритуальной нечистоты в силу того, что в нем еще теплится жизнь?

Свечи меноры символизируют число дней, соотносимых с той или иной ханукальной ночью. Вопрос в том, считаем ли мы оставшиеся дни или те дни, которые праздник уже длится? Первый сочельник Хануки аккумулирует в себе один-единственный день (всего несколько его минут), но при этом потенциально в нем содержатся грядущие восемь дней. То же самое применимо к последнему дню: потенциально он несет лишь один день праздника, но осуществлены в нем все восемь дней Хануки (точнее семь и первые мгновения восьмого дня).

Во всех этих случаях мы сталкиваемся с двумя реальностями: потенциальной и явленной. Какой из них отдать предпочтение? Видеть ли в сущностях этого мира их актуальное состояние, а заложенный потенциал рассматривать как нечто малозначимое? Или же следует обращать внимание на суть вещей  – чем они могли бы стать, а к текущему опыту, связанному с проявлением каких-то аспектов потенциальной «реальности», относиться как к истине лишь постольку, поскольку?

«И то и другое» явно лишь Б-гу, а наша жизнь зависит от однозначных решений. Рыба не может быть ритуально чистой и ритуально нечистой одновременно; мы не можем прочитать и при этом не прочитать псалом перед тем, как есть пасхального агнца; в два часа ночи мы можем прочитать либо не прочитать Шма, но не то и другое вместе; а в первый сочельник Хануки мы можем зажечь либо одну, либо восемь свечей. Или мы признаем, что в нашей жизни преобладает актуальное, или наоборот. Нельзя, говоря о приоритете одного над другим, полагать, что приоритет принадлежит обоим сущностям. Или все-таки можно?

 

Первичность первого

Возможно, важнейшим спором между школами Шамая и Гилела был диспут, отраженный в талмудическом трактате «Хагига».

«Дом Шамая говорит, что первыми сотворены были небеса, потом – земля. Дом Гилела говорит, что сперва сотворена была земля, а потом – небеса» (Хагига, 12а).

Вспомним первый стих Торы: «В начале сотворения Всесильным неба и земли». Конечно, школы Шамая и Гилела спорили не о том, что было первым в смысле последовательности творения. Кабалистическое учение в основном сосредоточено вокруг «порядка эволюции»: процесса, в ходе которого Б-г эманировал из Себя ряд Б-жественных атрибутов («сфирос») и «развернул» из них цепь «миров». Каждый из этих «миров» был все более «удален» от Его абстрактного и непостижимого бытия.

Иначе говоря, Б-г начал творение всего сущего в наиболее тонкой и духовной форме; затем Его волей эти сущности стали развертываться дальше, проходя через стадии процесса метаморфозы, когда каждый следующий уровень «развертывания» был все «плотнее», пока не был порожден наш физический мир: последний, самый «плотный» уровень реальности.

Таким образом, дух предшествовал материи. (Время, например, это физическое творение Б-га, «развернутое» Им из «изначального» понятийно-духовного состояния. Поэтому, когда мы говорим, что «сперва» Б-г сотворил духовную сущность мира, а «потом» «воплотил» ее в материи, мы подразумеваем не последовательную прогрессию в физическом времени, а иерархию причин и следствий. Например, равенство 1+1=2 несомненно «предшествует» равенству 2-1=1 и «предопределяет» его. Однако в этом случае мы не говорим о предшествии во времени: оба эти утверждения одновременно истинны, речь идет о логическом предшествовании. В той мере, в которой мы способны осмыслить процесс творения, духовные небеса «предшествовали» материальной земле. Поэтому интересующая нас полемика между Домом Шамая и Домом Гилела должна была касаться глубинного смысла понятий «первичное» и «вторичное».)

Итак, школы Шамая и Гилела спорили о том, что было целью Б-га в Творении. Сотворил ли Он все сущее, включая физическую Вселенную, во имя духовности небес? Или Б-жественной целью творения было существование материальной жизни на земле, а все прочее служит осуществлению этого?

Результат в деяниях, начало в помыслах

Казалось бы, и здесь не о чем спорить. Тора ясно свидетельствует, что было целью Б-га при создании мира: творение во всей его полноте, от самых «тонких» духовных уровней до нашего материального мира, получило бытие, чтобы человек, соблюдая заповеди, осуществил волю Б-га и сделал этот мир обителью для Него. [«Тора говорит: я строительный инструмент Б-га <…> Архитектор, строящий дворец, воздвигает его не в одиночку. Для этого у него есть чертежи и заметки, с которыми он сверяется: где быть той или иной комнате и где в ней расположена дверь. Точно так же Б-г сверялся с Торой и творил мир» (Брейшис Раба, 1:2). Зогар добавляет к этому: «еврей смотрит в Тору и тем держится мир» (Зогар, часть II, 161б). Заметим: Тора открывается словом «брейшис». В иврите букве «бейс» соответствует «двойка», поэтому слово «брейшис» указывает на две сущности, которые описываются в Торе как «рейшис», первостепенные: сама Тора (Мишлей, 8:22) и Израиль (Ирмияу, 2:3). Об этом см. комментарий Раши на Брейшис, 1:1.] 

Во имя этого душа человека, которая «вырезана из небесного трона Б-га» (Зогар, часть III, 29б; см. комментарий Раши на Шабос, 152б), «нисходит» на землю, обретая материальное тело, характер, жизнь. Во имя этого Тора, имеющая небесное происхождение (см. Шмойс, 20:19; Дворим, 4:36; Сангедрин, 90а), не только явлена на земле как откровение, но вручена человеку: после Синая Тора – «не в небесах» (Дворим, 30:12; Бава Мециа, 59б), но в руках изучающих и соблюдающих ее.

Укажем в связи с этим на следующий фрагмент Талмуда.

«Когда Моше взошел на небо, ангелы сказали Б-гу: “Что делает среди нас человек?” И ответил Он: “Он пришел получить Тору”. Тогда воззвали ангелы: “Это сокровенное сокровище, что пребывало скрытым у Тебя на протяжении жизни девятисот семидесяти трех людских поколений, прежде чем сотворен был мир, Ты хочешь отдать тем, кто из плоти и крови? <…> Слава Твоя выше небес!”

Сказал Б-г Моше: “Ответь им”.

Сказал Моше: “Владыка Вселенной! Тора, которую даешь Ты мне, что в ней написано: Я – Г-сподь, Б-г твой, выведший тебя из земли египетской. А вы, ангелы, нисходили ли вы в Египет? – вопросил Моше. – Были ли вы рабами фараона?”

Далее же сказано: “Да не будет у тебя иных богов, кроме Меня”, – жили ли вы среди народов языческих? <…> “Соблюдай день субботний”. Труждаетесь ли вы? “Не клянись ложно”, – разве заключаете вы сделки? “Чти отца твоего и мать твою”. Разве у вас есть родители? “Не убий”, “Не прелюбодействуй”, “Не укради”, – но разве ведомо вам чувство зависти? Разве есть в вас наклонность ко злу?» (Шабос, 89а).

Мидраш также говорит: «Б-г возжелал обители в дольних мирах» (Танхума, Носой, 16). Он возжелал, чтобы обителью стал мир нижний, далеко от Него отстоящий, мир, враждебный Его присутствию, – иными словами, наш физический мир. И человек призван преобразить этот мир в обитель, где явлено Его присутствие.

«Вот во имя чего сотворен человек, и все миры, высшие и преходящие», – пишет рабби Шнеур-Залман из Ляд (Тания, гл.27).

Цель творения – в нашем земном существовании. Во имя этого Б-г сотворил сначала духовные, небесные миры: чтобы они довлели над физическим миром, который низведен от высших миров, где явлена реальность Б-га. Так физический мир получает потенциальную возможность выйти за пределы материальности и стать обителью, где пребывает Б-жественность.

Что же является первостепенным: земля или небеса? Что касается последовательности творения, первенство принадлежит небесам, однако сущностно первенство отдано земле. (Словами поэта и кабалиста рабби Шломо Алкабаца – «то, что венчает деяние, первенствует в замысле».)

Но о чем все-таки шел спор между Домом Гилела и Домом Шамая?

 

Космический эксперимент

Можно двояко понимать желание Б­га обрести обитель в нижних мирах. Подход Гилела, разумеется, будет отличаться от подхода Шамая в этом вопросе: одна школа, как уже говорилось, делала акцент на потенциально заложенном в той или иной сущности, другая –  подчеркивала актуально данное.

Силач на чемпионате поднимает тяжелую штангу. Ученый, проверяя точность  своих теорий, ставит эксперимент. Какова цель этих действий? Поднять пару сотен килограммов железа на пару метров над землей? Или заставить ртуть в термометре подняться на несколько делений? Конечно, нет. И то и другое проделано, чтобы установить реализованную в этих действиях истину: силу атлета или правомерность научной теории. Актуально явленное здесь не самоцель, но средство проявить потенциальное.

Под таким углом зрения можно увидеть и все творение в целом: мир создан Б-гом, чтобы быть выражением бесконечного потенциала Всемогущего. Мощность лампы определяется тем, насколько далеко виден ее свет. Гениальность выражается в  способности объяснить самую сложную идею простому человеку так, чтобы он ее понял. Так же физический мир, в котором явлена Б-жественная истина, свидетельствует о бесконечности и всемогуществе Творца. Если Б-г истинно бесконечен, Его дух проникает всюду, достигая самых далеких окраин мироздания, где царят телесность и конечность. Если Б-жественная истина абсолютна, она может являть себя везде, даже в навязчивой «физичности» нашего существования.

Это взгляд на реальность, из которого исходит школа Шамая. Что было первым в творении? Духовность небес. И душа, и Тора нисходят с небес на землю, но это – «нисхождение во имя восхождения» (Ликутей Тора, Балак, 73а): нисхождение, цель которого – проявить небесный потенциал тех или иных сущностей. Материальный мир – это лишь арена для реализации задуманного Б-гом. Но согласно Его замыслу именно материальное должно служить выражению высших истин.

Рабби Исроэл Баал-Шем-Тов выразил эту мысль в формуле: «Б-г сделал духовное материальным; евреи делают материальное духовным». Когда еврей исполняет заповеди – то есть волю Б-га – и вовлекает в этот процесс различные физические объекты, он одухотворяет материальное, возвышая его. Это процесс в направлении, противоположном тому, в котором Б-г творил мир. Б-г сперва замыслил духовный потенциал творения, а потом облек его в физическую реальность. Исполнение заповеди подразумевает такой контакт с сущностью материального объекта, при котором в вещи раскрывается ее духовная составляющая. В объекте словно пробуждается его Б-жественная сущность и функция, скрытая за материальной оболочкой. Именно поэтому физическое является производным от духовного, оно отражает духовное и свидетельствует о его бесконечности и интенсивности.

Но возникает вопрос: что для Торы реальней: потенциал вещи или ее актуальное состояние? Мудрец Шамай отвечает: потенциал. С его точки зрения, актуальное не имеет существенного значения: реален потенциал творения, выражающий Б-жественную истину, а временное бытие тех или иных сущностей – лишь «эксперимент», подтверждающий истину, скрытую за материальными объектами.

 

Простое желание

Дом Гилела с этим не согласен. Нужно ли Б-гу выражать Свой потенциал? И может ли существовать рациональное обоснование Его желания, побудительный мотив, заставляющий Его чего-то хотеть? Разумеется, нет. Если Б-г «захотел обители в нижних мирах», то это – Его желание. Желание это нельзя описать рационально, а тем более приписать ему какую-то причину и как-то его определить.

Б-г сотворил небеса и землю, потому что возжелал, чтобы Его воля, как она выражена в заповедях Торы, была исполнена нами, реализовалась в физическом мире через действия наших физических тел. Если это желание Б-га, то именно в нем самом, а не в чем-либо ином, заключается цель желания.

Когда мы исполняем Его желание, мы также доказываем бесконечность и всеприсутствие Его истины, однако суть не в доказательстве. Духовное, присутствующее в творении, – то есть потенциал творения, выражающий Б­жественное, – существует, чтобы служить этому желанию, побуждая нас к соблюдению заповедей.

Так, согласно школе Гилела, именно актуальное, физическое состояние объекта определяет его статус. В конечном итоге, цель Творения (и функция Торы) не в том, чтобы «одухотворять» материальное существование, а в том, чтобы материальное существование служило исполнению Б-жественной воли. Все прочее имеет лишь вторичное значение.

 

Быть или нет

Эти два взгляда на мироздание нашли свое отражение в другом философском споре, который вели между собой школа Гилела и школа Шамая.

«Два с половиной года Дом Гилела и Дом Шамая вели спор. Одни говорили: “Лучше человеку не быть сотворенным, чем быть сотворенным”; другие же говорили: “Лучше человеку быть сотворенным, чем несотворенным”» (Эрувин, 13б).

Прежде чем душа человека соединится с телом и обретет физическую идентичность, она является сугубо духовной сущностью: у нее отсутствуют «эго» и индивидуальность, и ее бытие можно определить только как выражение высшего источника, из которого она берет начало.

Поэтому с позиции Шамая душе лучше было бы не соединяться с телом и не становиться «человеком». Если, как настаивает Дом Шамая, наша миссия заключается в освобождении человека и мира от их материальной природы, то изначальное состояние души до ее воплощения в тело – это самое совершенное состояние. Воплощение же, воистину, есть нисхождение, а значит, удаление от истинной сути.

Душа наделяется телом во имя осуществления Б-жественной цели творения. Но сама эта цель определена как усилие, направленное на восстановление изначальной духовности самой души и мира в целом. Поэтому материальное не обладает какой-либо существенной ценностью: все сущее – это лишь «испытательный полигон», на котором Б-жественный потенциал, присущий душе и тварному миру, проявляет себя, нисходя в мир телесный, чтобы затем вновь вернуться к духовному бытию.

По учению Дома Шамая, цель творения заключается в «преодолении материальности». Всякую заповедь можно рассматривать как упражнение в отказе от себя, ибо сказано: «подчини свою волю Его воле» (Поучения отцов, 2:4). Посредством «отказа от себя» человек возглашает Б-жественную истину, что «нет другого, кроме Него» (Дворим, 4:35) и все сущее в этом мире лишь затем, чтобы служить Творцу. По Шамаю, мир устроен так, что человек сотворен для «развоплощения» себя; дух облекается в материю лишь затем, чтобы вновь вернуться к несубстанциональному состоянию.

 

Рожденный быть

Школа Гилела утверждала, что «лучше человеку быть сотворенным».

Несомненно, душа в ее невоплощенном состоянии духовнее, чем когда она «нагружена» материалистическим «эго» и характером, связанными с телесным существованием. Несомненно, сфокусированное на себе человеческое «эго» менее приспособлено к выражению Б-жественной истины, чем лишенная болезненной «самости» душа до воплощения в теле. Однако только через «нисхождение» к телесному бытию и индивидуальности душа человека может обрести особую, «насыщенную» связь с Творцом, в основе которой – исполнение Его воли.

Это и есть «обитель в нижних мирах», которой возжелал Б-г. Речь не о том, чтобы обрести обитель в мирах, находящихся ниже в иерархии и последовательности Творения, не о трансформации низших миров в миры высшие, а об обретении обители в нижнем мире как он есть. Конечная цель творения реализована именно в физической реальности – в таких ее качествах, как «физичность» и реальность, и прежде всего реализована в человеке. Б-г пожелал, чтобы этот «низший» мир, оставаясь таким, каков он есть, «приветил» Его и стал обителью Его истины.

В «актуальной перспективе» школы Гилела функция заповедей заключается в том, что они вовлекают физическое творение в исполнение Б-жественной воли. Более того, «обитель Б-га в нижних мирах» означает нечто большее, чем физические действия и материальные сущности, связанные с процессом исполнения заповедей. Подразумевается, что физическое (то есть те черты, которые делают физическое бытие нижним уровнем бытия) по самой своей сути призвано служить этой цели. «Эго», индивидуальность, гордыня – все, что  противоположно приятию душой Б-жественной истины, становится силой, подталкивающей нас к строительству мира, желанного Б-гу.

 

Устойчивое противопоставление

Какой взгляд на мир – Шамая или Гилела – следует принять нам?

Как мы должны воспринимать реальность: как потенциально возможное или актуально явленное? Что первенствует в «малом мироздании» (Мидраш Танхума, Пкудей, 3), которым является человек, – небо или земля?

Должны ли мы прежде всего видеть в нашем мире дух или материю? Должны ли мы придавать серьезное значение материальным требованиям, которые предъявляет нам жизнь, или видеть в них испытание нашей духовной целостности? Должны ли мы стремиться к самозабвению, или нам следует думать о конструктивном приложении своего эгоизма?

«И то и другое – слова Б-га живого».

Когда речь идет о том, сколько свечей надо зажигать в первый сочельник Хануки, мы можем соотносить количество огней либо с потенциальным числом дней праздника, либо с актуальным праздничным днем. Но мы не можем делать то и другое разом. И тогда мнение большинства дает нам алоху.

Но когда речь о том, как нам относиться к самим себе, миру и нашей роли в нем, над нами не довлеют эти ограничения. Мы можем совмещать подход Шамая и подход Гилела: и то и другое мнения соответствуют Торе; и то и другое – часть Б-жественного замысла.

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru