[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2004 ИЯР 5764 – 5 (145)
ЛИХОЛЕТЬЕ
Владимир Шнейдерман
1
Из глубины какого века
Смотрю на этот узкий двор?
Между домами бьется эхо, 
Склонился тополь на забор.
Сирены вой противно звонок,
И ломится издалека
Он в уши мальчика спросонок
В неярком свете ночника.
И различает мальчик сонный
Сквозь лепестки закрытых век,
Что, долгой жизнью утомленный,
Припоминает человек,
Как тополь клонится к ограде,
Как вой летит издалека,
Тревожа мальчика в кровати
В неясном свете ночника,
Себя, одетого поспешно, 
И с неба нудный злобный гуд,
Соседей, что во тьме кромешной
В подвал по лестнице бегут.
2
«Ша» значит по-еврейски тише.
Осин дедушка говорит: «Ша».
А мы, два малыша,
Бросаем играть и садимся к нему
поближе.
У него седая-седая борода
И недавно случилась беда:
Погибла на фронте старшая
внучка Бася.
Она сперва училась в десятом классе,
А потом была в полевом госпитале
медсестра.
Раньше все вечера
Осин дедушка Тору читал
(Тора – еврейская книга про Б-га)
И нас вовсе не замечал,
А если зашумим, из-под очков
смотрел строго.
Зато теперь он часто
рассказывает нам,
Как был сделан самый первый
человек Адам,
Как Моисей ударил палкой по камню –
и получился родник.
Моисей – такой же старик,
Как Осин дедушка, с ним вместе
дрался с белыми и был контужен.
С тех пор у него дергается нос,
как будто всегда простужен.
Когда я вижу Моисея, представляю,
как он палкой по камню бьет,
А кругом толпится
изумленный народ.
Сам он очень старенький, и мне
его жалко.
Он так тяжело опирается на палку.
И, когда всматривается,
до того смешно щурит глаз,
Что как-то не верится
в дедушкин рассказ,
Хотя и немного страшно: а вдруг
из-под его палки вода забьет
И нижнюю квартиру зальет.
3
Я порой чуть глаза закрою,
Донесется из дальнего детства:
«Что за станция?»
«Чистое поле».
«Почему стоим?»
«Неизвестно».
И в каком-то странном смятенье
От малюсенького огарка
По теплушке мечутся тени.
А мне жарко, мне очень жарко.
Я, наверное, болен очень,
И поэтому над собой
Вижу беспокойные очи,
Обведенные синевой.
Помню тряску, как на ухабах,
Возле печки блики огня,
И чужая усталая баба
Потихоньку крестит меня.
Слышу шепот: «Мой под Москвою...»
«Мой не пишет…» – и вздох: «Беда».
Так несло нас грозной волною
Лихолетье Б-г весть куда.
И врывался в сон воспаленный
Паровоза нервный гудок.
Вглубь России шли на восток
Горем полные эшелоны.
4
Моему отцу
Исааку Моисеевичу
Памяти так мало надо,
Чтобы спрохвала*
Утра давнего прохлада
Мягко обняла.
Явь и сон перемешались.
И перед окном
Папиной фигуры абрис
В ливне световом.
Песня мамы за стеною.
Счастью нет конца.
Жаль, отец к окну спиною –
Не видать лица.
Вот сейчас он повернется,
Ближе подойдет…
Было лето, утро, солнце,
Сорок первый год.
Ни могилы, ни портрета
Не осталось мне.
Только помню: ливень света,
Силуэт в окне.
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
Стена глухая цвета беж.
Пред ней, как нимб или корона,
На солнце золотится плешь
Соседа, деда Аарона.
Глаза прижмурены чуток.
Верстак сапожный у колена.
Дед улыбается блаженно,
Усевшись в солнечный поток.
Пять лет, как пушки не палят.
Жизнь входит в норму понемногу.
Из отдаленных мест назад
Внук воротился, слава Б-гу.
Он отбыл срок день в день, час в час,
Пришел живым, почти здоровым.
Как прежде, под единым кровом
Семья вся вместе собралась.
Был виноват он или нет, –
Начальники, известно, правы.
А может, настучал сосед.
Теперь уже не сыщешь правды.
А юность шла под хвост коту,
Когда мальчишку заставляли
Гнать норму на лесоповале
С мужчинами в одном ряду.
Но милостив Творец: домой
Продрался внук сквозь козни века.
Не каждый день дано судьбой
Такое счастье человеку.
Есть пенсия.
А ведь не дать
Могли.
И подработать можно.
Когда на сердце бестревожно,
И есть, наверно, благодать.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru