[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2004 ШВАТ 5764 – 2 (142)
ЧАСЫ
Израиль Петров
Вот тихий недалекий человек.
Он жизнь прожил, не мудрствуя лукаво,
И на нее имел такое право,
Как дождь – идти, как падать – снег.
Служил я тогда в Германии.
Хорошо служилось! На всем готовом и 900 монет в месяц. Какой-нибудь немец 300 – 400 заколачивал – потолок. Хоть академик, хоть кто... А я лейтенант, шесть классов образования.
Жили в военном городке. У нас там клуб, столовая – все свое.
А в буфете работала девушка – немочка такая молоденькая. Вообще-то себя за русскую ставила. Дескать, в войну вывезли и малость по-нашему подзабыла. А все равно – русская. Ленка я!
Так и звали ее – Lenchen.
И вот собрался я в отпуск на родину. Захожу перед тем в буфет, а Ленка эта – ко мне:
– Саша, – говорит, – возьми меня с собой!
– Куда? – спрашиваю.
– В Россию.
– Как я тебя возьму?
– А так!
Я даже не понял. Шутит, что ли?
– Саша, – она говорит, – ты женись на мне.
Я прямо сел:
– Ты ж иностранка!
– Нет, русская.
– Да откуда?
– Саша, – она говорит, – я русская. Мне просто никто не верит. А ты офицер. Скажешь – тебе поверят.
Офицер-то я офицер и Саша-то Саша, однако же – Сендер. Ну, помахал ей ручкой, мол, до свидания, auf Wiedersehen! Странная девка, шальная... И чего, правда, в Россию рвется?
А дома я жениться хотел. Была девушка на примете. Ать-два, думаю, и женюсь!.. Приехал, а там – свадьба. Бейла моя расписалась. И я, получается, главный гость.
Поздравил, одарил молодых и закатился, что называется, в «шалман». Какие деньги при мне – спустил... А в воинском зале, перед отправкой, часы толкнул, под завязку... И вернулся я, как не ездил, – холостой.
Дождался денежного довольствия, иду часы покупать. Зашел в лавочку...
А оно как? В двух комнатах живут, в третьей – торговля. А здесь и того лучше: хозяин с хозяйкою – оба карлики. Небось, одной комнатой обходились.
Приглядел какую-то штучку блестящую, справился о цене.
– Gut, – командую, – заверните!
Выложил денежки, а карлик и не берет. Жене что-то лопочет – карлице. Та спрашивает:
– А ид?
– А вы? – отвечаю.
– Я, – карлица говорит, – да. А Фриц нет.
И пояснила насчет Гитлера. Такие-де были законы, что если Фриц на развод не согласен, ее трогать нельзя. Вот они друг за дружку и уцепились, держатся...
– Господин офицер! – карлица говорит. – Часы, которые вам понравились, – не товар. Штамповка, подделка. Американские. Посмотрите, пожалуйста, эти часы. Наши, немецкие. Не слишком красивые. Зато на всю жизнь.
– Нашей фирме, – карлик сказал, – более ста лет. Когда я был маленький, дедушка меня научил: чтоб покупатель снова к тебе пришел – нет. Чтоб внук покупателя к твоему внуку пришел – вот как!
Ну и забрал немецкие те часы – втрое дороже американских.
Прихожу в буфет – борух ашем! – водка московская. Белого сроду не завозили. Из отпуска прихватишь бутылку-другую, а больше – ни-ни: отберут на таможне.
– Ленка! – кричу. – Мечи все на стол!
Подает.
Выпили, закусили... На этикетке – глядим – «берлинское производство». Посмеялись. Я часы показал. Обмыли. После заспорили: надул меня карлик или как? Хватит на всю жизнь или не хватит?
Ленка хохочет: карлику бы хватило, а тебе, Саша, не хватит... А что, ребята говорят, давай испытаем. А как? Так, на прочность. В воду опустим. На полчаса... Да хоть бы на целый!
Идут. Цок-цок. Что копытца по мостику... А-а, в воду – что? В воде всякая дрянь живет. В пиво опустим!.. Идут. Стрекочут как миленькие. На радость тем карликам-хозяевам.
– Эй, Ленка! Давай еще берлинской твоей! В водку опустим!
Тик-так. Ни в одном глазу. Сверкают, в спирте умытые...
А был у нас капитан-начхим – Додя. Взял стакан, бутылки какие-то, – смешивает. Не устоять-де вашим часам против нашей проверки... Клади! Слышу, на дно брякнулись. Рыбкой лежат. Цифирки красные помаргивают. Миг-миг! – чешуею переливаются...
А мы пока еще заказали. Новые берлинские бутылочки в ход пошли. Ленке налили... А она пить умела. Наши-то, видела, пьют. Ну и старалась... Достаем часы. А идут, не идут... Приставил к уху – море гудит. Будто раковину морскую слушаешь.
– Ленка, идут?
– Идут.
И вдруг в голове у меня зашумело, время как побежало.
Бейла вдруг появилась, на которой не женился и не женюсь никогда, и мать с
отцом, в яруге зарытые... Один я на белом свете, и немецкие часы сроки мои
отбивают.
– Эй, – кричу, – Ленка! Ребята, – кричу, – Додик! Кто бутылку враз одолеет, а после не свалится, тот... его...
На другой день проснулся, еле до полудня дотерпел (Ленка в двенадцать открывалась), лечу...
– Лена, – спрашиваю, – чей верх?
– Твой, – говорит, – Саша. Твой верх.
Очень я удивился. Не ожидал от себя.
– Саша, – она говорит, – возьми меня в Россию. Я русская, Саша. И все буду делать. Пускай хоть в Сибири жить... Возьми меня, Саша. Ты ж офицер!
Плачет, глупая. Подавай ей Россию, и все тут... Так и не поняла.
А меня перевели вскоре. Присватался к Марье Абрамовне, троих ребятишек имею... Младшая когда поднялась, на востоке стояли. Дал ей часы поиграть. А она молоток хвать и лупит.
– Lenchen, – говорю (ее Леной зовут), – молотком-то зачем?
– А там, папа, чертик сидит... немецкий.
Ну, краешек эмали отбила, а повредить – ничего не повредила. На тот год в школу пошла.
...Идут немецкие часы, идут!
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru