[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2004 ШВАТ 5764 – 2 (142)
ХОЗЯИН
Дэн Джейкобсон
Дэн Джейкобсон (1929 г.р.) родился в Южной Америке в семье еврейских иммигрантов. После окончания университета уехал в Израиль, проработал два года в киббуце. С 1958 года живет в Англии. Многие его романы и рассказы посвящены жизни евреев в Южной Африке. Лауреат самых разных премий, в том числе и премии Сомерсета Моэма.
– А это – мой сын Лайонел, – сказал мистер Крамер мисс Позен.
– Мистер Крамер! Вы шутите? – сказала мисс Позен укоризненно.
Старик подмигнул сыну – тот стоял у стола мисс Позен рядом с ним. Лайонел – он был смущен, но замешательства не выдавал – повернулся, чтобы пройти в другой кабинет, но отец ухватил его за рукав.
– Пусть мисс Позен рассмотрит тебя хорошенько.
– Да ладно вам, мистер Крамер!
А юноша сказал:
– Мисс Позен видит меня не в первый раз.
– Ты изменился. Мы все меняемся – тем более что молодое поколение пришло нам на смену, правда, Лили?
Юноша улыбнулся – восторг отца ему льстил, но несколько поднадоел.
– Не так уж я изменился. К тому же мы мешаем мисс Позен работать.
– Вы слышали? – Мистер Крамер шутливо погрозил мисс Позен пальцем. – Мистер Лайонел уже беспокоится о работе. Это хороший знак, Лили. При нем нам всем придется попотеть. Новая метла чисто метет.
В ответ мисс Позен только покачала головой и зарделась. Однако нашла в себе силы сказать:
– Вы еще так молоды, мистер Крамер… – И снова покачала головой.
– Вы говорите про мою молодость, а перед вами живое доказательство того, что скоро мне пора в утиль. – Старый лис хитрил, поддразнивал их обоих.
– Ну нет, – сказала мисс Позен и перевела глаза на разложенные перед ней бумаги.
Возникла пауза. Мисс Позен, словно испугавшись, не перешла ли она границы, сказала:
– С вашего позволения я продолжу работу. Вы ведь этого от меня ожидаете, мистер Крамер?
– Да-да, конечно.
– Пойдем, а, пап?
– Идем-идем. – И старик последовал за сыном, который направился к выходу. Однако у двери обернулся и с улыбкой сказал мисс Позен: – Видите, он уже мной командует.
А у себя в кабинете он спросил Лайонела:
– Видел, как она краснела, бедняжка? – Презрительно поморщившись, он потер щеку. – Щеки так и пылали. Как будто ей семнадцать.
– А ей давно уже не семнадцать, – заметил сын – ему шел девятнадцатый год. Он занял кресло у стола.
– Действительно, – согласился отец. – Но бедняжка отлично работает. – Мисс Позен было за сорок, однако мистер Крамер почти всегда называл ее пренебрежительно-ласково «бедняжка». Пренебрежительно – поскольку она была некрасивая и заурядная – из тех, кто никогда не выходит замуж. В его глазах она была неудачницей; сам он иммигрировал в Южную Африку еще мальчишкой и исключительно благодаря собственным стараниям стал хозяином маслодельной фабрики и считал, что может позволить себе относиться к неудачникам с пренебрежением. Но сыну все-таки напомнил: – За столько лет – никаких нареканий, работает она действительно хорошо.
– Да знаю я, знаю. Что ты со мной ка
к с маленьким? Я же вырос на этой фабрике, я ее помню сколько себя. И вообще, кому это нужно – представлять меня мисс Позен и всем прочим? Я чувствую себя полным идиотом.
– А вот насчет этого не беспокойся. Им ты идиотом не кажешься.
– Ты просто не понимаешь…
– Да? – спросил отец, взглянув на сына. – Ладно, пойдем чайку попьем.
– А когда мне приступать к работе?
– После чая. – Мистер Крамер нажал на кнопку и сказал вошедшей секретарше: – Бетти, как там у нас насчет чая? Будьте добры, две чашки.
– Две чашки, – повторила секретарша. – Хорошо, мистер Крамер.
Когда она вышла, отец заговорил снова.
– Ну, теперь, когда ты все посмотрел, что думаешь? Жалеть не будешь?
– Пап, я ж тебе говорил, я тыщу раз все это видел!
– Видеть-то видел, да смотрел не так. Это же не то что приезжать на каникулы или заглядывать на полдня, перед тем как ехать в город развлекаться. Каждый день, каждое утро – одно и то же, одна и та же работа, одни и те же люди… Не позавидуешь, когда понаедут твои приятели, порасскажут тебе, как здорово в университете?
– Не позавидую. Мы с тобой это уже обсуждали. В университет я не хочу. – В голосе Лайонела сквозило раздражение. Высокий, загорелый, с худощавым лицом и огромными карими глазами, он был не похож на отца, разве что плечами подергивал точно так же. – Я нисколько не глупее тех, кто идет в университет, просто не хочу попусту тратить свое время. И твои деньги. Я здесь, и я знаю, почему я здесь.
Потом они молча дожидались чая. Когда его принесли, Лайонел быстро выпил свой чай, поставил чашку на поднос и сказал:
– Я готов приступить к работе.
– Попроси Бартона показать тебе бухгалтерские книги. Для начала тебе нужно узнать, как и с кем мы связаны.
На пороге Лайонел остановился.
– Вот увидишь, папа. Ты убедишься, что мне можно доверять. Я не боюсь ответственности.
– Я на это и рассчитываю, сынок. Сам я все-таки старею и буду рад передать дело тебе. – Глядя на сына, такого щуплого, в строгом коричневом костюме, он понимал, что мальчик хоть и храбрится, но напуган, и сердце старика сжималось от гордости и тревоги.
Мистер Крамер обычно просиживал в кабинете целое утро: пил чай, читал газеты, просматривал почту, изучал – с присущим ему любопытством и уважением к устройству мира – рекламы товаров, покупать которые не собирался. Но почти весь первый рабочий день Лайонела он рыскал по фабрике. Коренастый, широкоплечий, он шагал, блестя лысиной, размашисто и уверенно и время от времени взмахивал рукой в ответ на приветствия работников; он сновал между конторой и фабрикой, всюду чувствуя себя полновластным хозяином. В его отношении к работникам сквозила чуть торопливая – как у занятого родителя – забота; он был к ним снисходителен, поскольку они от него зависели: на нем лежало бремя власти и ответственности.
Он ходил рядом с Лайонелом: иногда вступал в разговор с теми, с кем Лайонел только что побеседовал, а иногда лишь наблюдал – и к концу дня сообщил мисс Позен:
– Мальчик быстро осваивается. Пожалуй, скоро мистер Лайонел и впрямь будет мной командовать.
– Это вряд ли, мистер Крамер.
Мистер Крамер взглянул на нее не без лукавства.
– Думаете, нет, Лили?
– Вы никогда и никому не позволяли собой помыкать, во всяком случае на моей памяти. А вы сами знаете, я здесь не первый день.
– Все, что имеет начало, имеет и конец.
– Не в этом случае, мистер Крамер! – Мисс Позен осмелилась настоять на своем. За это он в тот вечер подвез ее до дома.
До того как Лайонел пришел работать на фабрику, когда он еще учился в школе, все белые работники звали его Лайонелом; теперь он стал для них начальством и его называли уже мистером Лайонелом. Все, кроме мисс Позен. Она, видимо, полагала, что раз она старше прочих и проработала дольше всех, то имеет право называть его просто Лайонелом. К тому же – Лайонел в этом не сомневался – позволяла себе называть его по имени еще и потому, что она единственная еврейка из всех служащих, и именно это злило его больше всего, поскольку ставило его на тот самый уровень, на котором они с ней будут ровней навеки.
Спустя несколько недель он пожаловался отцу:
– Никто другой не называет меня просто Лайонелом. С какой стати она себе это позволяет? Между прочим, она подает дурной пример остальным служащим.
– Допустим, – согласился мистер Крамер.
– Она ведет себя так, будто я здесь никто, будто я все еще хожу в коротких штанишках.
– Так докажи ей, что это не так.
Лайонел надеялся, что с ней поговорит отец, но теперь у него не оставалось выбора. Прошло несколько дней, прежде чем он собрался с духом, но в конце концов вызвал мисс Позен в отцовский кабинет и в присутствии отца попросил ее впредь называть его мистером Лайонелом. Решимости у него поубавилось, и он говорил с ней несколько заискивающим тоном:
– Понимаю, вам это нелегко: ведь вы здесь столько лет и помните меня еще ребенком, но и кое-кто из сотрудников может сказать то же самое. Я просто не хотел бы, чтобы вы подавали пример остальным.
Мисс Позен нервно потерла сложенные на груди руки. Она была полновата, носила очки с голубыми стеклами, скрывавшими глаза, и неизменные синие юбки с синими же джемперами – «в тон очкам», как заметил однажды мистер Крамер. Она проработала в конторе так долго, что могла выполнять любую работу: печатала на машинке, выписывала счета и чеки фермерам, присматривала за молоденькими секретаршами и даже частично вела бухгалтерию. Но несмотря на медлительность движений и полноту, в ней порой проглядывало что-то девчоночье: например, она могла внезапно покраснеть или захихикать, а иногда на нее находило глупое детское упрямство.
Она стояла столбом. Скрытый очками взгляд искал у мистера Крамера указаний. Но старик смотрел в сторону, как будто его здесь не было.
– Наедине зовите меня как хотите, – продолжал умасливать ее Лайонел. – Но в конторе, при других сотрудниках, – тут уж я рассчитываю на ваше понимание. – Последняя фраза – ему удалось выпалить ее одним духом – прозвучала весьма по-деловому.
– Мне будет нелегко привыкнуть, – сказала мисс Позен. Сказала неуверенно: все еще ждала поддержки или хотя бы реакции хозяина. – Я постараюсь, Лайонел. Извини, я не сразу поняла, что должна вести себя так же, как остальные, я предполагала, что… что… я столько времени здесь служу… Я помню, как ты прибегал ко мне за конфетами.
– Это было давно.
– Наверное… Ну, если ты хочешь…
– Я вам сказал, чего хочу.
Лайонел открыл перед ней дверь, и, оглянувшись напоследок, она заметила, что мистер Крамер рассеянно потирает щеку.
Лайонел, исполнив задуманное, почувствовал прилив сил.
– Ну, вот и разобрались, – сказал он отцу.
Однако оказалось, что не разобрались. Потому что мисс Позен все равно продолжала звать Лайонела Лайонелом. Поначалу Лайонел подумал, что она просто оговаривается. Но она упорствовала. Она называла его Лайонелом так, словно и вообразить не могла, что его следует называть иначе, словно и не было у них никакого разговора.
Лайонел снова пожаловался отцу.
– Она надо мной издевается. Прикидывается, будто не понимает, что делает, а сама прекрасно знает. Она нарочно так себя ведет. Хочет поставить меня на место.
– Да зачем ей ставить тебя на место?
– Сам знаешь зачем, – отрезал Лайонел. – Все яснее ясного. Не понимаю, почему ты отказываешься это признать. Она старая, ее время прошло, она завидует – моей молодости и моему положению.
Мистер Крамер пожал плечами.
– Если это тебя так раздражает, поговори с ней еще раз.
Одно дело – пожаловаться отцу, другое – снова проводить в его присутствии разговор с мисс Позен, и это Лайонела останавливало. Он ограничился тем, что побеседовал с мисс Позен наедине, уже без реверансов и в более резком тоне. Она вновь пообещала следить за собой, а через час снова назвала его Лайонелом; она не только продолжала звать его просто Лайонелом, она вела себя, как объяснил Лайонел отцу, «дерзко». Оставаясь такой же медлительной, упорной и трудолюбивой, она ухитрялась и дерзить – причем дерзила публично, она дерзила и при других сотрудниках и даже при отце. «Мисс Позен, будьте добры, сделайте то-то и то-то», – говорил Лайонел, а она отвечала: «Нет». Или он просил: «Мисс Позен, подайте мне, пожалуйста, эту папку», – а она, не подымая глаз, бросала: «Сам возьми».
Лайонел, слыша такое, ушам своим не верил. Он бледнел так, что это было заметно, даже несмотря на загар, устремлял взгляд в пустоту, затем делал все сам, нарочито сосредоточенно, будто бы всецело поглощенный работой. После каждого такого случая остальные служащие вели себя настороженно, но потом успокаивались и наверняка – в этом у Лайонела не было никаких сомнений – прикидывали, не сойдет ли такое с рук и им.
– Ты сам слышал, как она со мной разговаривает, – возмущенно говорил Лайонел отцу. – Так же нельзя. Так дальше продолжаться не может. Пап, ты должен вмешаться.
– Лайонел, если я вызову ее к себе и строго с ней поговорю, она, безусловно, перестанет дерзить. Но добьюсь этого я, а не ты. Думаю, что это уронит тебя в ее глазах и в глазах остальных. Все подумают – мистер Лайонел не может постоять за себя сам, раз побежал жаловаться к папочке. Ты этого хочешь?
– Но должен же быть хоть какой-то выход! Если бы ты на самом деле хотел мне помочь, ты нашел бы его.
– Лайонел, это – твое первое испытание. Ты должен преодолеть его сам, иначе никогда не наберешься уверенности в себе, а она тебе еще пригодится. Да и с кем ты, собственно, воюешь? Это ж всего-навсего бедняжка Лили Позен, которая сидит квашней в конторе. Неужели ты даже с ней не можешь справиться?
– Так ты что, за нее? – вырвалось у Лайонела.
– Я больше за тебя, чем ты сам, – сказал мистер Крамер. Обвинение его нисколько не смутило. И, прикрыв глаза, добавил с улыбкой: – Я, Лайонел, за себя. И хочу, чтобы ты тоже был за себя.
– Ну, хорошо же, ты еще увидишь, – предупредил отца Лайонел. – Я сам разберусь. Вот увидишь.
Лайонел стал наблюдать за мисс Позен – поджидал удобного случая. За ней никто прежде не наблюдал, и усилия Лайонела увенчались успехом: однажды он тайком взял со стола мисс Позен ее сумку и, открыв ее в мужской уборной, обнаружил рулон марок по пенни. Это могли быть и ее марки, но Лайонел точно знал, что это не так. Говорить он ничего не стал – только записал дату и количество марок, после чего вернул сумку на место. С тех пор при каждом удобном случае – когда она уходила из конторы на фабрику и в кабинете никого не было – он заглядывал в ее сумочку. И находил то новую ленту для пишущей машинки, то ластики, то коробку скрепок, то шариковую ручку. Все это он аккуратно клал обратно в сумку, не забыв записать, что именно и в какой день обнаружил. Вскоре у него собралось небольшое досье на мисс Позен, и он гордился тем, что сам заметил, как подозрительно быстро исчезают канцелярские принадлежности из шкафа, ключ от которого был у старейшего служащего конторы – мисс Позен. Исполненный решимости, он предвкушал тот день, когда сможет предъявить ей обвинение.
Как-то раз Лайонел, зайдя в кабинет, который мисс Позен делила с еще одной сотрудницей, спросил мисс Позен – та искала что-то в картотеке:
– Вы собрали данные, о которых я просил вчера?
– Пока нет.
– И когда же я их получу?
– Когда они будут готовы, Лайонел, – ответила она, не прерывая своего занятия.
– Так когда? – Лайонел повысил голос.
На что она еле слышно ответила:
– Когда рак на горе свистнет.
Лайонел знал, что во второй половине дня отца в конторе не будет.
– Я с вами позже поговорю, – сказал он. – Зайдите в три часа в кабинет к отцу.
В три часа он сидел за отцовским столом и перед ним лежал листок бумаги, где были перечислены все ее прегрешения. Когда она вошла, он не поднял головы и заговорил, стараясь почти не шевелить губами – чтобы голос не дрожал.
– Мисс Позен, я должен серьезно с вами побеседовать. – Сесть он ей не предложил. – Двенадцатого октября вы взяли из конторы марок по пенни на сумму в один шиллинг. Семнадцатого октября вы взяли коробку скрепок. Восемнадцатого – новый карандаш. Первого ноября – три карандаша… – Он прочел весь список. Закончив, он заставил себя наконец взглянуть на нее. – Что вы можете сказать в свое оправдание? Это называется воровство.
Когда Лайонел увидел ее – жалкую, старую, в синем платье, повисшем на поникших плечах, он тут же позабыл о страхе, а заодно и о стыде. Он мог жечь ее взглядом, мог орать на нее. Он вдруг почувствовал свою силу и дал волю гневу.
– Вы воровка! Отец вас пятнадцать лет здесь держит, а вы вместо благодарности у него воруете! Кто вы без него? Полное ничтожество! Да как вы смеете?!
Он думал, что мисс Позен расплачется, однако она молча повернулась и чуть ли не выбежала из кабинета. Глядя, как она тяжело, неловко убегает, он еще больше взъярился.
Однако из кабинета Лайонел решился выйти, лишь когда отец вернулся из города. Он рассказал отцу о случившемся.
– Она должна уйти! – кричал он. – Я вывел ее на чистую воду, и она должна уйти. Я ей показал, кто я такой!
Он был бледен, руки у него дрожали, но глаза сверкали, и мистер Крамер понял, что мальчишка почуял кровь, что он упивается собственной властью. И ничего уже тут не поделаешь.
***
Мистер Крамер ни секунды не колебался, кого выбрать – сына или мисс Позен. Один из двоих должен был уйти, но, понятно, не сын. Однако старый Крамер должен был и за себя постоять.
Поэтому он выслушал Лайонела, а когда тот, выговорившись, обессиленно рухнул в кресло, мистер Крамер тихо сказал:
– А теперь я хочу побеседовать с мисс Позен. – Лайонел не тронулся с места, и мистер Крамер добавил: – Я хочу побеседовать с ней один на один. Хочу узнать, как все обстояло на самом деле.
– На самом деле? Что ты имеешь в виду?
Мистер Крамер не стал ничего объяснять, а просто велел Лайонелу позвать мисс Позен.
– Передай мисс Позен, что я хочу ее видеть, а сам пойди займись чем-нибудь еще.
При мистере Крамере мисс Позен дала волю слезам. Дала им волю, когда он ласково сказал ей:
– Лили, вы поступили глупо.
Она таки расплакалась. Слезы текли ручьем, чтобы утереть их, ей пришлось приподнять очки, и только тут – без прикрывающих их стекол – мистер Крамер разглядел ее карие глаза с крупными белками. Не дожидаясь, пока она успокоится, мистер Крамер стал, запинаясь, объяснять, почему не может ей ничем помочь.
– Я бы с радостью, Лили, – сказал он. – Вы проработали у меня – шутка ли! – пятнадцать лет. Но я ничего не могу поделать.
– Прошу вас, мистер Крамер, ну пожалуйста! Я сама не понимаю, зачем я это делала… Это началось совсем недавно…
– Знаю. С тех пор, как появился Лайонел.
Мисс Позен тут же умолкла; она застыла, потрясенная его словами, и мистер Крамер поспешил объяснить:
– Я знаю, когда это началось, не потому, что наблюдал за вами, Лили, а потому что понимаю, как это бывает. Да и как не понять? Мне ли не знать, что вы чувствуете? Я ведь и сам в том же положении. Оттого-то я и не могу вам ничем помочь. Все дело в мальчике, в Лайонеле. Сами видите, он удержу не знает. Он еще совсем юнец, но я не могу идти против него. Силы не те. И вам, Лили, я это говорю, потому что проработал с вами пятнадцать лет. Никому другому я бы такого не сказал, постыдился бы. – Говорил мистер Крамер запинаясь, пожимал плечами, головы не подымал. Мисс Позен едва не кинулась его утешать. Но от нее он бы утешений не принял. – Я в первый день, как он сюда пришел, вам же и сказал: «Кончилось мое время».
Затем он пообещал ей, что постарается выхлопотать для нее место в другой фирме, причем место не хуже нынешнего.
– Понимаю, это совсем не то, но большего сделать не могу – из-за сына. Но это сделаю. Мы скажем, что вы уходите потому, что не сработались с Лайонелом. А Лайонел будет держать рот на замке, он мальчик с характером, он сумеет.
Мисс Позен вышла из кабинета мистера Крамера – от разговора с мистером Крамером она взбодрилась и, повстречавшись в коридоре с Лайонелом, сказала ему:
– Гадкий мальчишка! – Щеки ее пылали, очки отбрасывали на лицо голубую тень. – Хоть бы постыдился!
Лайонел, оглядываясь на нее, дошел до отцовского кабинета.
– Слыхал, что она сказала? – Он был изумлен тем, что она посмела на него накинуться.
– Слыхал. – Мистер Крамер ничем не выдал своих чувств. – Я ее уволил. Можешь себя поздравить. Она уходит. Я велел бедняжке уйти, и больше она тебе мешать не будет.
– Да разве в том дело, что она меня беспокоила? Она же воровка!
– Мисс Позен? Да если бы я понял, что она, проработав здесь пятнадцать лет, таскает всякую ерунду вроде карандашей и ластиков, я бы сделал вид, что ничего не замечаю. И никогда бы не поступил так, как поступил ты. Я бы не мог следить, подгадывать, расставлять ловушки, рыться в сумочке. Я бы постыдился. Не стал бы тащить бедняжку в кабинет и устраивать ей сцену…
– Разве я был не прав? – возмутился Лайонел. – Я же вывел ее на чистую воду.
– Со своей точки зрения, наверное, ты и прав. Только точки зрения у нас с тобой разные. Я-то смотрю на все как человек, который хочет мира и покоя, который считает, что если женщина проработала у нас пятнадцать лет… Пятнадцать лет! Ты-то пока прожил не многим больше.
– Но ведь…
– Но ты поступил так, как считаешь правильным. Я тебя понимаю. Наверное, ты действительно прав, только прав по-своему. Не по-моему. Теперь я должен найти ей работу не хуже. Это самое малое, чем я могу помочь бедняжке – после того, что здесь случилось. Пятнадцать лет! Вся ее жизнь тут прошла, а чем ты ей отплатил? Ох, – вздохнул старик, – об этом и думать не хочется.
Мистер Крамер сдержал слово и устроил мисс Позен на новое место. А еще купил ей дорогой подарок и устроил прощальную вечеринку в ее честь. На вечеринке Лайонел слышал, как мисс Позен говорила, что не встречала человека лучше мистера Крамера. Лайонел не понимал, что с ним происходит.
А отец и не думал ему ничего объяснять. Когда же Лайонел попытался об этом заговорить, в ответ он услышал:
– Ты поступил так, как считал правильным. Бедная мисс Позен! Отец у нее был простой портной. Впрочем, наверное, нынче в бизнесе необходимы люди жестокосердые, правда, я-то управлялся и так.
– Да не жестокосердый я, – убеждал отца Лайонел. – Папа, я правда поступил так, как считал правильным.
– Поступил как поступил, и точка. Все кончено и забыто. Вот только бедняжка мисс Позен. Она не забудет. У нее на всю жизнь останется рана в душе.
– Папа, прошу, выслушай меня…
– Да разве я тебя не слушаю? – Мистер Крамер развел руками и удивленно воззрился на сына.
– Не слушаешь.
– Я? Я тебя не слушаю? Разве я не выгнал бедняжку – и это после пятнадцати лет службы? Разве я не выставил ее на улицу, словно она мне чужая – и все только потому, что ты на этом настаивал.
– Да, все так. Ой, я не знаю… – растерянно пробормотал Лайонел.
– Чего ты не знаешь?
Это признание Лайонелу далось нелегко.
– Вообще ничего не знаю.
И мистер Крамер понял, что выиграл битву.
– Со временем узнаешь, – сказал он.
Нежность, прозвучавшая в его голосе, удивила Лайонела, но и это он принял с покорностью.
Перевод с английского
В. Пророковой
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru