[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2004 ТЕВЕС 5764 – 1 (141)
Девушка с косой
Израиль Петров
Шестьдесят лет назад, 27 января 1944 года, войска Ленинградского и Волховского фронтов завершили освобождение Ленинграда от вражеской блокады. В городе произведен артиллерийский салют...
В основе этой истории – подлинные события, что приключились будто бы с физиком Ф. Мы же окрестили героя В, предпочитая среди согласных не глухие, а звонкие звуки. Ну и затем, чтобы вольготнее фантазировать.
Звонкий В, будущий академик и Нобелевский лауреат, слыл сиротою, принадлежа к древнему и славному роду. Смена социально-экономической формации лишила его предков, обратив в детдомовца-беспризорника и предоставив образование – недоступное детям дворян и прочих высших сословий.
Устроившись лаборантом в технический вуз, В повстречал сокурсника и сослуживца с не устоявшимся ударением – то ли КрИчевский (по городу КрИчеву), то ли КричЕвский. Мама и папа нажимали на «и», сестренка – на «е», а сам Лазарь с беспечностью не фиксировал. Не умел, кстати, идентично расписываться – воспроизводить собственные каракули, отчего касса всякий раз убеждалась документально, что перед нею не кто-нибудь, а законный получатель Лейзер Ицкович Кричевский.
Молодых людей связывали научные интересы, и В, как постоялец общежития, часто гостил в семействе. Кричевская-мама (урожденная Баренбойм) посещала когда-то гимназию, где истово зубрила французский, а немецкий был как бы ее родной. И тут обнаружилось, что В очень способен к языкам, схватывает на лету – и через месяц-другой свободно болтал на иноземных наречиях.
Кое о чем Рахиль Шлемовна догадывалась. Ну, хорошо – память. Да ведь кто-то поставил произношение... А манера держаться, вести себя за столом, деликатность, начитанность, воспитанность... Нет уж, какой детдом!
Подобно В, сирота по анкете Рахиль Шлемовна происходила из прибалтийских купцов. В первую мировую, при отступлении царских войск, при поспешной насильственной эвакуации, потеряла родителей и капитал. Очутившись в столице, поступила «обтирщицей» на оборонное предприятие и познакомилась с таким же, как сама, беженцем Ициком (Исааком) Кричевским. Едва доставая ей до плеча, он сказал:
– Рахиль, я буду хорошим еврейским мужем. – И, привставши на цыпочки, поцеловал.
Смешная по виду пара, они произвели замечательное потомство. Беспечный Лейзер (Лазарь) похож на мать – огромный, голубоглазый, светловолосый. А дочь – младшенькая – вся в отца.
Как-то, подходя к дому, В заметил ее на улице. В полосатой спортивной блузке, спрятав за пазуху, чтоб не трепалась и не мешала, черную косу, Мириам (Марианна) бежала навстречу. Маленькая, точеная, шоколадная – поймала его взгляд и вдруг улыбнулась до того ослепительно, что В отпрянул: вот так, наверно, смеялся Пушкин...
Решили, что Лазарь явочным порядком переселится в общежитие, а В соответственно – к молодой жене, к тестю и теще... Перед свадьбой, однако, Лазаря арестовали.
Кричевские уже расстались с заводом, хотя Ицхак Лейбович (Исаак Львович) состоял в тамошней партячейке. По должности – мелкий профсоюзный начальник, он приспособил и Рахиль Шлемовну (Рашель Соломоновну). Считалась она немкой, представителем мирового пролетариата, агитируя в иностранном отделе зарубежных трудяг. Прежняя прибалтийская Родина обрела независимость, позволяя репатриироваться, но идейный маленький Ицик воспротивился. И вот теперь...
В пригласили в секретную часть и задали ряд вопросов. Имеет ли военное значение их общая с Кричевским работа? Да. – Имеет ли он, В, какое-либо отношение к семейству Кричевских? Нет... – Очень хорошо, сказали в секретной части, армия нуждается в специалистах, поедете на артиллерийский полигон. И вручили срочное предписание.
Так, на сибирских просторах, вблизи университетского города, избежал В участи Лазаря (Лейзера) и судьбы институтских приятелей, чуть ли не поголовно перемолотых в ополчении. Об этом и многом другом толковали эвакуированные – «красные немцы», антифашисты, соседи по сибирской избе. Шушукались на родном языке, и хозяйка ворчала:
– Они что, из жидов?
– Да, – кивнул В, – из жидов.
Осведомленные немцы проклинали блокаду, именуя северную столицу «мертвым городом» – Totenburg. Но и без них уже докатилось, что Лазарь пропал, а Марианна и Рашель Соломоновна уцелели, – может быть, потому, что маленький Исаак Львович очень вовремя покончил с собой.
Оглушенный разрывами, В покидал стрельбище и в тишине
университетской читальни листал зарубежную техническую литературу, не находя
ничего по их с Лазарем тематике. Выводы и наблюдения кратко изложил в рапорте.
Запрещены к публикации научные изыскания, которые у нас приостановлены или
отложены из-за войны. В то время как там-то и там-то, в таком-то институте,
хранятся исходные материалы для взрывного устройства неимоверной мощи.
Рапорт, как утверждают историки, достиг самого верха. В отозвали с полигона и направили за исходными материалами. Сорок часов пробыл он в Тотенбурге, который местные жители переиначили в Мертвоград, – трупов на улице больше, чем пешеходов. Без пола и возраста брели по проезжей части и намертво стояли у магазинов, отмечая после обстрела, что очередь вроде бы поубавилась. В спросил, почему замазаны названия улиц. В ответ засмеялись:
– Когда фрицы в наш Мертвоград войдут – вот чтобы заплутали...
– Как? – недослышал В. – Что?
Не таясь, обсуждали вражеские листовки, что германские, блин, войска пропустят население в тыл.
– Они-то пропустят, – соглашались в толпе, – да наши не выпустят.
– Что? – вертел головою В. – Как?
– Оглох, что ли, у своих пушек? – И опять засмеялись, будто закаркали. – Отломи хлебушка, артиллерия.
В поделился. Его напутствовали советом: держись, лейтенант, от стенки подальше. Из подвальных окошек выбрасывают петлю и затягивают прохожих.
– Как? – не унимался В. – Что?
– А ты думал? На Сенном-то рынке чем пирожки начиняют?.. Свежатинка – она полезнее... А у тебя еще вещмешок.
– Что? Как?
И люди кругом снова закаркали.
От постоянных пристрелок В действительно пострадал слухом и чересчур сильно колотил в знакомую дверь. С той стороны откликнулась Рашель Соломоновна, что здесь немцы, никто не имеет права входить. И безо всякого страха, тоже по-немецки, В заорал, что и он – немец... и он, да, немец – ein Deutsch!
Ему отворила Марианна и сразу, с порога обняла. «Marichen! – неслось по-немецки. – Кто там, Марихен?» Не размыкая объятий, меж поцелуями, – «никого, мама, никого», – бормотала Марианна ровным чужим голосом. И взяла его за руку.
Было темно. В узнавал на ощупь комнату Лазаря, в которой они намеревались жить. Сели рядышком на кушетку. Марианна приникла к уху и зашептала, что мама тронулась «после папы», но окончательно свихнулась сейчас, – вообразила себя немкой, молится во здравие Гитлера, восхваляет победу германского оружия... В задрожал, и Марианна прижалась теснее:
– О-о, ты еще мужчина... знаешь, а я... у многих от голода прекратились месячные, высохла грудь...
В рванулся к мешку за продуктами, но она не пустила.
– Лазаря осудили на десять лет без права переписки. Теперь-то известно... а тогда, представь, даже обрадовались. Кинулись по магазинам, закупали побольше и что не портится – посылка, передача, вдруг разрешат свидание, отпустят-сактируют... А угощение – вот оно, на столе
– Да здравствует Адольф Гитлер! – стенала безумная. – Юден капут! – И маршировала, будто в колонне, глухо топоча валенками, изображая голосом и барабан, и трубу.
– Столько натаскали – по гроб жизни хватит. – Марианна нашарила в темноте шершавый и плоский картонный блокнот. – Бери! Лазарь просил передать. Тренировался расписываться – отрабатывал почерк. Ну и всякие соображения для себя. Тут, хохотал, не иначе, как Нобелевская премия!.. Можно, я спрячусь? – И прильнула к груди, выставляя макушку.
В гладил ее. Косы уже не было. Волосы стриженые, короткие, очень густые, жесткие, жгучие. Но пахли по-прежнему одуряюще непереносимо.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru