[ << Содержание ] [ Архив ] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2003 КИСЛЕВ 5764 – 12(140)
Менахем-Мендл Шнеерсон
За буквой Закона
Двойной стандарт
Суди о каждом с лучшей стороны.
Поучения отцов, 1:6
На уровне житейского понимания это означает следующее. Обнаружив некую отрицательную черту у ближнего или же видя, что он совершает какой-то неблаговидный поступок, не говори в сердце своем: «он виновен».
Недаром еще одно из речений предостерегает:
Не суди ближнего, пока не побывал на его месте.
Поучения отцов, 2:5
Это, безусловно, мудрое и справедливое предостережение. Но ведь нам никогда и не удается «побывать на месте другого»!
И правда, ну разве можем мы с уверенностью сказать, как и в какой мере натура человека, его происхождение и воспитание или те обстоятельства, с которыми ему пришлось столкнуться, предопределили в конечном итоге не только склад его характера, но и его поведение?
Ну хорошо, из всего этого, предположим, следует сделать вполне обоснованный вывод – почему не стоит винить ближнего.
Но ведь заповедь-то говорит не совсем об этом! Вдумаемся: эта заповедь призывает нас «судить о каждом с лучшей стороны».
То есть заповедь настаивает на том, что даже в недостатках ближнего мы должны пытаться увидеть отражение его достоинств.
Но вот и еще вопрос: как же можно счесть достоинством проступки, например? Или: следует ли причислять к разряду достоинств неправедные деяния?
Равные при всех наших различиях
Пояснить этот кажущийся парадокс может другое высказывание – из Талмуда:
«Чем больше превосходит человек ближнего своего, тем больше наклонность его ко греху».
Сукко, 52а
В этой формуле заложен один из ключей к пониманию важнейшего положения Торы, утверждающей, что в своих действиях человек наделен «свободой выбора».
Однако зададимся вопросом: насколько можно приблизиться к истине, если говорить, что выбор каждого – свободен, что он совершен не под давлением обстоятельств?
И тем более не сразу удается понять: как можно осуществить «свободу выбора», если жизнь ставит всех в изначально неравные условия?
Действительно: имеем ли мы право приравнивать моральный выбор человека, который вырос в окружении любящих домочадцев, в стабильности и достатке, получил превосходное образование, – к выбору того, кто знал одни лишения, рос среди чужих, в полной мере испил горькую чашу бездомного, бедности, неприкаянности и отчаяния?
Разве мы вправе равно судить того, кто уже от рождения был одарен тонким умом и отзывчивым сердцем, и того, кто обделен этими качествами? Разве их выбор одинаково «свободен»? И действительно ли они оба несут равную ответственность за совершаемые ими поступки?
Но, однако, ответ на эти вопросы – «да».
Конечно же, нет двух одинаковых людей. Каждому дана его неповторимая жизнь, бросающая свой вызов, и чреватая именно этими испытаниями, присущими именно этому человеку. Да, каждому даны именно такие – а не какие-то другие! – способности и возможности.
Но при всем том, свободный выбор означает, что Творец, создав каждого человека с присущими именно ему обстоятельствами его жизни, также наделил его и всем необходимым, чтобы достойно встретить предстоящий моральный выбор. Вспомним еще раз и вдумаемся в то, что сказано в приведенном выше талмудическом трактате:
«Чем больше превосходит человек ближнего своего, тем больше наклонность его ко греху».
Сукко, 52а
Если исходить из этого положения, то получается, что чем щедрее наделен человек талантами и способностями, тем большие искушения ему предстоят?! Значит, зло и порок, ищущие уловить его, – иные, нежели те, с которыми сталкивается обыкновенный, «средний человек».
Точно так же больше препятствий на жизненном пути, больше испытаний выпадает безусловно тому, кто щедрее наделен и большей твердостью, и недюжинными способностями преодолевать трудности.
Поэтому, если ближний совершил столь страшное преступление, что для вас невозможна сама мысль о чем-то подобном, если он осаждаем демонами столь ужасными, что вы не в силах даже и помыслить о существовании столь черного зла, знайте, что этот несчастный наделен потенциальной способностью творить добро, вам неведомой. Ибо она во много раз превышает ваш уровень.
Поймите – если он поддался силам, чье могущество превышает все, с чем доводилось сталкиваться вам, значит, он обладал внутренними ресурсами, которые необычайно богаты. По всей видимости, беда его лишь в том, что он не использовал этот дар в полной мере и не позаботился о раскрытии этого дара вовремя.
Говоря иными словами, следует думать не о том, что представляет собой тот или иной человек, а о том, кем бы он мог быть. А посему – и концентрировать внимание следует вовсе не на том, как способности человека обернулись во зло, но на том, каков был его изначальный потенциал для устремления к добру.
Единственное исключение
Мы должны о каждом из нас судить с лучшей стороны. Именно – о каждом, но только исключая самого себя.
Ибо все вышесказанное «работает» применительно к другому человеку, но, оказывается разрушительным, едва мы применим это к себе.
Действительно, представьте себе хоть на мгновение человека, заявляющего:
– Совершенно верно, я прожил жизнь кое-как, но только подумайте, на что я способен! Оцените и мой ум, и утонченность моих чувств, и мои выдающиеся таланты! Это все пребывает внутри меня. Право же, что до того, что я не позаботился о реализации всего моего богатства! Но мое истинное «я» – таково. А уж насколько мне удалось его осуществить и явить миру, – это и вовсе значения не имеет.
Что ж, если мы беремся судить о жизни человека и о его достижениях, то тогда непременно следует помнить, что мы должны применять некий «двойной стандарт».
А именно: помышляя о ближнем, мы обязаны исходить не столько из реальностей, составляющих его жизнь, сколько из заложенных в этом человеке возможностей.
Тогда как собственную ценность нам нужно мерить нашими реальными достижениями. И при этом, однако, следует неукоснительно помнить, что заложенный в нас потенциал – «вещь в себе» и никак не проявлен вовне.
...Рассказывал рабби Йосеф-Ицхок, сын рабби Шолома-Дов-Бера Шнеерсона (1860-1920), пятого Любавичского Ребе:
«Как-то, когда мне было четыре года, я спросил отца:
– Почему Б-г дал человеку два глаза? Почему не один – ведь у нас всего один рот и всего один нос?!
Отец ответил на это:
— Бывает так, что человек должен смотреть правым глазом: с сочувствием и симпатией. А бывает так, что – левым: недоброжелательно и сурово. На ближнего мы должны смотреть правым глазом, а на себя – левым».
Воистину так.
Дурной друг, святой недоброжелатель
Нитай из Арбеля говорит:
Держись подальше от плохого соседа, не общайся с дурным человеком.
Поучения отцов, 1:7
На первый взгляд, это наставление Нитая из Арбеля говорит о вещи элементарно простой, если и вовсе уж не банальной.
Это ведь так естественно – дать добрый совет: «Держись в стороне от дурных людей». Но на самом деле, в словах этих содержится весьма глубокий смысл.
Стоит присмотреться пристальнее к этому высказыванию, и тогда оно вовсе не покажется нам ни таким уж простым, ни тем более – банальным.
Подумаем, как ответить на следующие вопросы.
В чем разница между «плохим соседом» – и «дурным человеком»?
И почему от одного надо держаться подальше, тогда как с другим достаточно просто не общаться?
«Плохой сосед» – это тот, чья близость для вас неблагоприятна. Но вовсе не обязательно, что этот сосед – дурной человек. Даже, возможно, он праведен, и его образ жизни вполне хорош. Но, желанен такой образ жизни только ему, а не вам.
Вот и следует ответ: если жизнь, которую ведет этот сосед, не несет вам блага, но, наоборот, оборачивается во зло, тогда вы постарайтесь держаться от этого соседа подальше.
С другой стороны, «дурной человек» – вовсе не обязательно плохой сосед, если он не имеет на вас никакого влияния. И потому вам вовсе не надо «держаться от него подальше». Скорее, наоборот: расположите его к себе и затем помогите ему стать лучше. Но только сами при этом постарайтесь соблюсти единственное условие! – тесно не общайтесь с ним, а уж тем более не берите с него пример, чтобы не уподобиться ему.
Иначе говоря: зло в ближнем – вовсе не повод вконец отшатнуться от такого человека. Вот только при общении с ним держитесь подальше от того, что – как вы сами ощущаете, – способно обернуться злом для вас.
Ну а то, что ближний – «дурной человек», наоборот, предоставляет лишь повод для вас самих лично принять в этом человеке доброжелательное участие.
А это означает одно: вам же еще и предоставляется возможность использовать поистине счастливый шанс – позаботиться о том добром, что заложено в вас самих.
Скрытый мотив
Гилел говорит:
Будь среди учеников Аарона, люби мир и добивайся мира, люби людей и приближай их к Торе.
Поучения отцов, 1:12
Тора велит нам:
Люби ближнего своего, как самого себя.
Ваикро, 19:18
Однако человеческому сердцу нелегко сразу вместить эти слова. Особенно бывает трудно любить ближнего, как себя самого, когда этот ближний и морально, и духовно нас ниже.
Насколько искренне способны мы признать ближнего ровней себе, когда и его характер, и его поступки совершенно недвусмысленно свидетельствуют о явной развращенности этого человека?
С кругом этих вопросов связана и более частная проблема, на протяжении столетий вызывающая множество споров: как должен относиться еврей к еврею, сбившемуся с пути Торы?
Начнем с того, что уже в первой главе талмудического трактата «Поучения отцов» великий мудрец Гилел наставляет нас:
Люби людей и приближай их к Торе.
Слово бриос – «люди», которое использовано здесь, – один из многих терминов, употребляемых в иврите для обозначения понятия «человек». Так вот, в приведенном высказывании употреблен именно этот термин, и он подразумевает «человека» в самом низком, почти биологическом смысле – как одно из специфических созданий Б-га.
Тем самым, уже явственно подразумевается, что Гилел говорит нам: любите и этих созданий, любите и тех, чье достоинство лишь в том, что они созданы Б-гом. Любите – и своей любовью постарайтесь привести их к Торе, к ее этике и идеалам.
С виду может показаться, будто бы этот подход Гилела порождает куда больше проблем и недоумений, чем их разрешает.
Что, например, означает: «любить создания Б-га и приближать их к Торе»? Какого рода эта любовь? Она такая, когда ничего не требуют от того, кого любят, но принимают его, «терпят» его таким, каков он есть?
Или это – иная любовь, в которой соприсутствует высокий мотив самоотвержения любящего, вызывающий глубочайшее, искреннее уважение?
Идет ли речь о том, чтобы «любить ближнего, как себя самого», или речь о том, чтобы «любить ближнего и этой любовью сделать его подобным себе»?
Хасидский подход
Комментируя приведенные высказывания Гилела, основатель учения и движения хасидизма Хабад рабби Шнеур-Залман из Ляд, в 32-й главе своего трактата «Тания» писал:
«Даже людей, далеких от Торы Всевышнего и от служения Ему... нужно привлекать крепкими узами любви, и все это в надежде, что удастся приблизить их к Торе и служению Всевышнему. И даже если нет [тот, кто так поступает], не теряет своего вознаграждения за исполнение заповеди о любви к ближним».
Заметим, что эти слова рабби Шнеура-Залмана нуждаются в пояснении.
На первый взгляд может показаться, будто бы он смешивает оба понятия «любви», о которых говорилось выше. В конце приведенной нами цитаты рабби явно настаивает на том, что сама необходимость любить ближнего не зависит от того, оказал ли любящий на ближнего влияние, обернувшееся тому во благо. Более того: даже если попытки подтолкнуть ближнего к добру и обернулись ничем, то и тогда заповедь была все равно исполнена.
С другой стороны, рабби Шнеур-Залман пишет о том, что ближних «нужно привлекать крепкими узами любви... в надежде, что удастся приблизить их к Торе и служению Всевышнему»!
Кого считать евреем?
Следовало бы отметить некоторую двойственность, возникающую в речениях наших мудрецов в тех случаях, например, когда они говорят о самой природе отношений одного еврея к другому.
Подобная двойственность проявляется и в описании нашими мудрецами понятия «еврейство».
Двойственность и в описании того, каковы отношения еврея с Б-гом.
Так, например, в Талмуде сказано:
«Еврей, даже если он отступился и совершил грех, остается евреем».
Сангедрин, 44а
Исходя из подобных высказываний еврей может – храни от этого Б-г! – нарушить Тору, но это не повлияет на данные ему от рождения узы, что существуют между ним и Всемогущим.
Мидраш Брейшис Раба (1:4) говорит нам:
«Тора предшествовала сотворению мира... но мысль об Израиле в сознании Б-га предшествовала всему».
И однако множество стихов и речений Торы со всей определенностью подразумевают, что еврей связан с Б-гом через Тору и только через нее.
Так, например, в развитие этой темы в фундаментальном кабалистическом трактате Зогар (ч. III, 73а) говорится:
«Есть три сущности, связанные друг с другом: Б-г, Тора и Исроэл... Исроэл связан с Торой, а Тора – с Б-гом».
Противоречия здесь кажущиеся – их вовсе нет. Истинно и то, и другое. Еврей есть еврей, кем бы он ни был, что бы он ни совершил. Узы, соединяющие со Всемогущим, даны каждому еврею как неотъемлемый дар.
Это для каждого еврея воистину – величайший и драгоценнейший дар. И дар этот вечный и непреходящий – независимо от того, насколько связь осознается евреем и находит ли она свое выражение в его поступках и поведении.
Однако реализация этой связи, а именно – как и насколько физическое бытие и быт еврея отражают и материализуют в этом мире его сущностное «я», – реализация эта возможна лишь на путях земной жизни в согласии с Торой.
Даже и более того неразрывна и непреодолима эта связь. Ибо, поскольку жизнь в согласии с Торой и есть выражение того, чем является, по самой своей сути, еврей, – он просто не может до бесконечности уклоняться от соответствующего образа жизни. А следовательно, рано или поздно, но его истинное «я» непременно заявит о себе.
И хотя бы лишь поэтому любовь к ближнему за то, что он есть, и любовь, ищущая повода стать импульсом, который приведет ближнего к Торе, – это два рода, два воплощения одной и той же любви.
И обе эти ипостаси любви – едины и нераздельны.
Бескомпромиссность сочувствия
Перечитаем и вдумаемся еще раз:
Будь среди учеников Аарона... люби людей и приближай их к Торе.
Сказано Гилелом именно так: приближай их к Торе – а не наоборот. То есть лично ты по отношению к ближнему своему не оставайся равнодушным. Протяни руку ближнему и помоги ему сделать шаг вверх, достичь жизни, наполненной внутренним смыслом. Поставь его на путь к жизни, направляемой Торой.
И не думай, будто ты окажешь услугу ближнему, если низведешь Тору до его уровня.
Не думай, будто бы Тора окажется привлекательнее для тех, кто далек от нее, если ты попытаешься выхолостить ее, чтобы Тора соответствовала очередной моде. Выйдет из всего этого с точностью наоборот: половинчатая версия вечной истины только оттолкнет тех, кто взыскует постижения цели и смысла жизни.
С другой стороны, Гилел подчеркивает, что сперва следует «любить людей». И еще он подчеркивает: лишь постольку, поскольку существует эта любовь, можно рассчитывать, что удастся «приблизить их к Торе».
Ибо если твое стремление просветить и изменить человека к лучшему предшествует тому, что ты принял этого человека, каким он есть, – тогда это стремление обречено.
Любовь Аарона к ближним своим была продиктована вовсе не его стремлением как-то лично на них повлиять.
Совсем наоборот!
Именно потому, что Аарон любил ближних, не предъявлял никаких условий, – он и был готов сделать все возможное, чтобы ближние его получили то, в чем нуждались, – и физически, и духовно.
За пределами физики
Если не я за себя, то кто за меня? И если я только за себя, то что я такое?
Поучения отцов, 1:14
Талмуд утверждает, что Ковчег с парой Cвятых Скрижалей, на которых начертаны были Десять Заповедей, хранящийся в Бейс а-Микдаш – в Святом Храме в Иерусалиме, обладал совершенно необычными физическими параметрами.
В Торе сказано о размерах Ковчега:
«...два с половиной локтя длиною, полтора локтя шириною и полтора локтя высотою».
Шмойс, 25:10
И при этом, согласно Талмуду, Ковчег вообще не занимал никакого физического пространства внутри Святая Святых Иерусалимского Храма: чудесным образом
«Промеры не показывали место, занятое Ковчегом».
Талмуд Йома, 21а
Итак, на что же указует это чудо?
Отвечая на такой необычайно сложный вопрос, всякий человек, стремящийся стать лучше, сталкивается с дилеммой.
Должен ли он лично стремиться к тому, чтобы преодолеть свою природу и вырваться за положенные ею пределы?
Или же следует самому «работать» с тем, что дано ему от природы, стремясь максимально выявить именно то, что он и представляет собою изначально?
По всей видимости, оба эти подхода представляются вполне правомерными. И оба они имеют как свои преимущества, так и недостатки.
Так, в частности, первым подходом – «преодоленческим» – предполагается следующее. Человек, в своем стремлении достичь совершенства должен дотянуться до того, что больше, чем он сам. Он призван некоторым образом «выплеснуться» за пределы, положенные его индивидуальностью, которая сама – определенное ограничение.
Однако же «возвышенный», так называемый духовный «опыт» зачастую и остается чисто внешним по отношению к личной реальности того, кто его пережил. И нередко опыт этот ускользает от того, чтобы реализоваться в нечто определенно осязаемое в повседневной жизни человека.
Можно констатировать: вечная «физика Ковчега» служит нам уроком. А именно: два названных подхода должны – и вполне могут! – осуществляться совместно.
Ковчегу, как видим, присуща трансцендентность по отношению к нашему пространству. И при этом Ковчег сохраняет все свои физические качества, в частности, он обладает реальными физическими размерами.
Точно так же происходит и с людьми. Ибо каких бы высот ни достиг человек, только его достижения всегда могут – и должны быть! – абсолютно неотъемлемой, неотторжимой частью его «здешнего» человеческого «я».
Потому-то и жизнь в согласии с Торой, олицетворяемой Ковчегом, хранящим Десять Заповедей, позволяет любому человеку прикоснуться к тому, что лежит за пределами ограничений его физического и социального бытия.
В то же время всем этим кругом мироощущения определенно подразумевается, что человек, живя в полном согласии с наставлениями Торы, сделает эту высшую реальность своей реальностью.
И лишь таким образом очеловеченная она и станет неотъемлемой частью его «я» – его характера и поступков, наполняющих жизнь день за днем.
11:59:59
И если не теперь, то когда?
Поучения отцов, 1:14
Талмуд утверждает:
«Наш мир – праздничное застолье – ...насыщайтесь и ешьте, насыщайтесь и пейте».
Эрувин, 54а
Исходя из этих установлений люди – те, что пришли на этот пир в самом его начале, – приступают к процессу еды и питья скрупулезно и методично.
Сначала они дегустируют закуски – притом делают это в меру, только для того, чтобы разжечь аппетит.
Потом наступает черед горячих блюд и напитков. Блюда и напитки следуют друг за другом в определенном порядке, по восходящей. Делается так исключительно для того, чтобы последовательность смены кушаний приносила максимум гастрономического удовлетворения вкушающим их.
Но, вот вопрос: а как же быть тем, кто явился на этот праздник к концу? Как быть тем, кто пришел всего за несколько минут до его завершения? Пришел чуть раньше, чем пробьет полночь, когда все со стола будет убрано, мебель – расставлена по углам, а двери окажутся запертыми?
Что же поделаешь, если в полночь ресторан закрывается...
Для опоздавших попытка следовать неписаным правилам обеденного этикета обернется известно чем. Ну да, понятно – когда за ними закроются двери и они окажутся на улице, в желудках у них будет по-прежнему пусто.
И вот мы говорим им: «Просто насыщайтесь!» Насыщайтесь: мясом, салатом, супом, вином и рыбой! И, насыщаясь, уже вовсе не заботьтесь о правильном порядке блюд и обо всем прочем, что не является наиважнейшим.
Все понятно: вам следует со всей отчетливостью все оставшееся время помнить, что вы бежите наперегонки с часовой, минутной, секундной стрелками. А потому: насыщайтесь – и ешьте, насыщайтесь – и пейте...
Те поколения, что пришли к столу раньше нас, живущих ныне, – те достаточно строго придерживались извечной последовательности вкушения тех духовных блюд, которые стоят в «меню» Торы. И именно поэтому их праздник жизни шел размеренно и чинно.
В предшествующих поколениях никто не решался пригубить вино эзотерического учения, касающегося сокрытых тайн творения, прежде чем он не наполнит желудок «мясом и картошкой» Талмуда и еврейского законодательства – Алохи.
Никто в те прежние времена не был настолько самонадеянным, чтобы полагать, будто ему удастся «высветлить» свою природу и тем самым изменить собственное «я» прежде, нежели он добьется некоего совершенства в своих внешних проявлениях.
Однако этого добиться не удастся, прежде чем каждый его поступок, каждая мысль и каждое слово не будут осуществляться в полнейшем согласии с требованиями Торы. Действительно, все это, было роскошью, выпавшей на долю уже ушедших поколений...
Сегодня же мы стремительно приближаемся к концу истории к тому необычайному дню, когда Мошиах возгласит начало новой эры нашего Освобождения, – эры Б-жественности и совершенства.
Но тем самым Мошиах, наконец, сорвет с наших глаз завесу, и тогда станет уже совершенно явственно, что мы делали и чего мы достигли. Но вместе с тем окажется объясненным то, что и наши проступки, и наши обретения равно проистекали от несовершенства нашего состояния.
Поэтому – насыщайтесь! Насыщайтесь еще одной заповедью, изучайте и постигайте иной лик Торы, сокрытый в ее глубинах. Оставьте всяческие суетные заботы о надлежащей последовательности подобного насыщения – просто стремитесь приблизиться к пределу его. Стремитесь к этому неустанно – теперь, сейчас.
Суть молчания
Шимон [сын Гамлиэла] говорил:
Я рос среди мудрецов все дни мои и понял, что нет ничего лучше для плоти, чем молчание...
Поучения отцов, 1:17
Талмуд идет еще дальше, утверждая:
«Что есть цель человека в этом мире? Стать молчащим, как немой».
Хулин, 89а
Конечно же, каждый из нас может представить множество ситуаций, в которых предпочтительнее хранить молчание.
Но разве в этом – величайшая добродетель? И разве в этом заключается цель жизни?
По сути, этот мир есть высказывание – Б-жественное высказывание.
«Сказал Всесильный: “Да будет свет” и стал свет... И сказал Всесильный: “Да будет пространство...” И сказал Всесильный: “Да стекается вода...” И сказал Всесильный: “Да явится суша”».
Брейшис, 1:3-9
Тора свидетельствует непреложно – так возник к бытию наш мир
во всем его многообразии и во всей его 
сложности.
Мыслители, сторонники учения хасидизма, утверждают, что эти Б-жественные высказывания – не только причина материализации мира, сотворенного его Создателем. Именно эти высказывания Б-га, Творца Всемогущего, были и продолжают быть самой «плотью» мира.
То, что все мы воспринимаем как физический свет, на самом деле – Б-жественная артикуляция Его желания, чтобы был свет.
Трава есть не что иное, как наше физическое восприятие Б-жественных слов:
«Да произрастит земля зелень...»
Брейшис, 1:11
И так далее.
Понятно, конечно, что все высказанное «устами» Б-га – вовсе не обычный «голос» в том физическом смысле, который вкладывают в это понятие люди. Тора лишь использует термины, взывающие к нашему опыту. Причем, в Торе использованы эти термины только для того, чтобы – через них! – мы познали нечто о связи, соединяющей наше существование с Б-гом.
И, когда Тора говорит о «словах» Бга, творящих мир, именно тогда она стремится поведать о сущем. О том сущем, которое, с одной стороны, отделено от истока своего существования, а с другой – полностью от него зависит. Мало того: сущее вообще таково, что, кроме этой зависимости, никакой иной реальностью не обладает.
Метафора, связанная с «речью», позволяет все это передать нам, людям – созданиям Всемогущего Творца.
Известно: произнесенное, едва оно произнесено, в тот же момент само начинает существовать – совершенно автономно, вне говорящего.
Мысль, выношенная человеком и существовавшая только в его сознании, едва лишь она облечена в слова, перестает быть его достоянием и начинает существовать сама по себе.
Но при этом сами слова, речь, как она есть, существуют лишь до той поры, пока человек не перестает говорить. Передать, что же представляло собою сказанное, когда оно уже отзвучало, можно лишь одним способом – поведав о намерениях того же говорившего.
Осознав это, попробуем взглянуть на наш мир как он есть.
С одной стороны, Б-г пожелал, чтобы мир – был. И именно это желание Создателя вызвало к бытию ту реальность, которая (с точки зрения этой реальности) отделена от Него.
С другой стороны, существование этого мира всецело обусловлено Б-гом. Ибо понятно, что наш мир обладает лишь той реальностью, которую Б-г постоянно создает и поддерживает как сущее.
А сталкиваемся ли мы с чем-то подобным в сфере нашего сугубо земного, материального опыта?
Конечно же, это похоже на соотношение речи и говорящего. Пожалуй, именно это – самая точная аналогия, которую может предложить наш опыт. Действительно: мир есть высказывание Б-га.
Однако необходимо помнить, что существует одно – и притом важнейшее! – исключение. А именно: все, что сказано выше, применимо ко всему сущему в мире, кроме одного – кроме души человека.
Когда Тора говорит о сотворении тех или иных сущностей, мы понимаем: все они вызваны к бытию речением Б-га.
Но этого не сказано о душе.
Зогар (ч. II, 119а; Ор Тора рабби Дов-Бера из Межерича, 2с) и Тания (гл. 2) поясняют, что душа есть не слово Б-га, а – мысль Б-га.
Теперь, поразмыслив над всем этим, мы придем к выводу, что душа – творение Б-га, которое не «отделилось» от всепроницающей реальности Б-га.
Душа – сотворенная Создателем сущность, которая не только ощущает свою абсолютную зависимость от источника (что, по большому счету, свойственно всему творению), но и не воспринимает себя как сущность вне Б-га.
Итак, пребывающая одна в многословном мире, душа человека погружена в молчание.
И жизненная миссия души человека – наполнить этим молчанием окружающий ее мир.
Дерево в окружении камня
Йосеф, Иеуда и царь-слуга
Не учение главное, а деятельность.
Поучения отцов, 1:17
Сказано в Талмуде:
«Рабби Тарфон и прочие мудрецы сошлись в Лоде, и был им задан вопрос:
– Что важнее – учение или деяния?
Рабби Тарфон сказал:
– Деяния важнее.
Рабби Акива сказал:
– Учение важнее.
И всеми вынесено было решение:
“Учение важнее, ибо учение подводит к деяниям”».
Кидушин, 40б
Заметим, однако, – в заключительной формуле акцент делается все же именно на деяниях. Может показаться, будто бы деяния – важнее. Ведь это – главная составляющая той миссии, которая возложена в этой жизни на каждого из нас. И если первенство отдано учению, то лишь потому, что всем нам следует сначала научиться, что именно делать и каким образом.
И, тем не менее, все же – вопросы остаются. Рабби Тарфон сказал одно, а рабби Акива – иное. Неужели, по самой сути своей, сказанное ими – это действительно одно и то же?
И если все собрание мудрецов пришло к единому заключению о том, будто бы деяния важнее учения, то почему же все-таки итоговая формула начинается утверждением:
«Учение важнее»?
Разве в таком случае не правомернее было бы сказать:
«Деяния важнее, ибо учение подводит к деяниям»?
Развитие и отказ от себя
Учение подразумевает развитие и совершенствование нашего «я». Тогда как деяние связано с подчинением личностного «я» – так называемой «самости» – задаче, стоящей перед человеком.
Поэтому-то и вопрос, поставленный перед собранием мудрецов, может быть сформулирован иначе:
– К чему должен стремиться человек, чтобы достичь высшего идеала, – к самосовершенствованию или к отказу от собственного «я»?
И правда: чего ради создан был человек? Для того ли, чтобы совершенствоваться, или для того, чтобы служить Создателю?
Тора свидетельствует со всей непреложностью, что человек создан для служения Творцу. При этом человек обязан сначала научиться правильному действию. Ну а для того, чтобы служить, человек должен еще и созреть для служения.
Ибо мало сказать: человек был сотворен, чтобы служить Всемогущему, нет! Прежде всего следует в полной мере осознать и уяснить одно – всё окружающее человека существует лишь во имя этого служения.
А тогда – уж если человеку даны разум, сердце, воля, способность к наслаждению! – безусловно, тогда и служение отлично от механического служения робота.
Для того, чтобы действительно служить Создателю, человек должен дорасти до понимания этого высокого, ответственнейшего призвания. Человек, кроме того, еще и должен приобрести опыт, и возжелать столь высокой миссии, которая возложена на него в этой жизни, и обрести в этом радость.
Все вышесказанное объясняет то самое утверждение:
«Учение важнее, ибо учение подводит к деяниям». 
Истина жизни в том и состоит, что человек существует только во имя служения Творцу. Это – высочайшая цель и основание всего сущего.
Но вспомним хасидскую формулу: «основание погребено в земле». Следовательно, свойство основания в том, что оно скрыто, неразличимо взглядом. Видимое нам жизнестроительство связано с накоплением знаний, самоусовершенствованием, саморазвитием. Словом, – со всем тем, что насыщает и развивает человеческое «я», а не отрицает его, отбрасывая в сторону, как ветошь.
Жизненный путь мы воспринимаем как поприще для реализации амбиций, способностей, талантов. Да, наше человеческое, сущностное призвание – реализовать себя в деяниях. То есть – отбросить «я» во имя действия.
И однако же мы полагаем, что есть иная составляющая жизни, которая «важнее». Это – стремление к совершенству. На начальной стадии духовного развития именно оно играет главенствующую роль. Именно это стремление и подчиняет себе наши жизни...
Но что можно сказать о тех, кто в конце концов достиг совершенства? Определенно одно: совершенный человек все видит иначе. Для него важнейшим становится именно «деяние», это означает поистине самоотверженное служение Всемогущему.
Действительно так, ибо «я» человека и все данные ему способности задействованы в этом служении. В самом деле: он служит Творцу разумом и сердцем, но при этом сами мысли и чувства отступают на второй план.
И правда: совершенного человека ведь волнует вовсе не один опыт, которого он удостоился, и отнюдь уж не те высоты понимания, которых он достиг. Для него важна лишь реализация конечной цели творения. Воистину – вся его жизнь поэтому-то и проходит под знаком действия.
Вдумаемся – именно об этом и говорил рабби Тарфон! Совершенный человек забывает о собственном «я», всецело подчиняясь служению, то есть – действию.
Итак, эти два «сценария» человеческого существования свидетельствуют не только о различии между совершенствованием и совершенным человеком, но и описывают две стадии в развитии человечества и всего творения.
К нашему нынешнему, пока еще несовершенному состоянию в полной мере приложимы слова рабби Акивы: «Учение важнее». Правда, мы знаем о том, что учение вовсе не есть самоцель, как знаем и о том, что оно призвано стать подступом к деянию. Однако именно личное совершенствование покуда остается сердцевиною нашей жизни.
Все переменится с наступлением эры Мошиаха. Зло и невежество навсегда останутся в прошлом, а все благое и совершенное, что есть в нас, сможет проявиться сполна. И вот тогда-то первенство и будет отдано деянию.
Это вовсе не означает, что человек в те грядущие времена уподобится бездушно действующему автомату. Нет, наоборот, наше понимание и восприятие Б-жественной реальности будут намного глубже, чем сейчас. Но при этом мы перестанем относиться к нашему интеллектуальному и эмоциональному опыту как к «достижению». Все существование наше будет одним служением Б-гу, всего лишь еще одним способом осознать Его волю.
И наконец исполнится истина, изре
ченная в словах рабби Тарфона, утверждавшего, что «деяния важнее».
Здесь находит свое выражение и тот факт, что рабби Акива принадлежал к дому Гилела – воззрениям этой школы следуем мы сегодня. Рабби Тарфон же принадлежал к дому Шамая, к той школе осмысления Торы, последователи которой сконцентрированы на грядущей эре Мошиаха.
Образ дома
Таким образом, получаем вывод о том, что выполнение человеком своей миссии в этой жизни распадается на две фазы. Одну из них можно уподобить деревянной постройке, а вторую – постройке каменной.
В Торе сказано:
«Построят Мне святилище, и Я буду обитать среди них».
Шмойс, 25:8
Последователи учения хасидизма считают, что именно в этих словах выражена цель, заданная Б-гом творению. По их глубокому убеждению, Б-г для того и сотворил мир, ибо, следуя формуле Мидраша Танхума:
«Он возжелал обители в нижних (то есть физических) мирах».
Носой, 16.
В этом же ключе истолкован данный круг важнейших мировоззренческих проблем и в книге Тания (гл. 36).
Это обитание Б-га в нижних – физических – мирах достигается на индивидуальном уровне лишь тогда, когда человек неукоснительно исполняет заповеди Торы, тем самым заставляя различные элементы физического мира соучаствовать в служении Всемогущему.
Так, к примеру, монета служит исполнению мицвы благотворительности, пшеница становится мацой для исполнения мицвы празднования Пейсаха, шкура животного превращается в тфилин и так далее.
Более того, когда человек посвящает всю свою жизнь праведному исполнению заповедей, то все, что поддерживает его жизнь: еда, которую он ест, одежда, которую он носит, и прочее, – все это при его посредстве соучаствует в реализации конечной цели творения.
И, тем самым физическая реальность и становится «обителью» Б-га. Физический мир перестает быть «нижним». Впрочем, и само это слово указывает на его отдаленность от Творца, когда кажущаяся автономность и плотность всего сущего «утаивает» Б-жественную истину. Так и исполняется цель человеческого существования, – когда этот наш «нижний» мир становится «домом» Б-га, служит Его воле и выражает Его всеобъемлющую реальность.
Вместе с тем, подобно тому, как исполнение человеком своей жизненной задачи разделяется на два этапа, так и коллективный опыт человечества также можно разделить на две фазы. И олицетворением этих фаз будут Шатер Собраний и Иерусалимский Храм.
Напомним: первым из них был Шатер Собраний, Мишкан, – временное переносное святилище, которое евреи возили с собой, под водительством Моше странствуя по Синайской пустыне. Позже, когда Исроэл осел и укоренился на заповеданной ему Святой земле, тогда на горе в Иерусалиме был выстроен постоянный Храм – Бейс а-Микдаш.
Различия были заложено уже в самой конструкции двух этих святилищ. Шатер Собраний стоял на земле, которая служила ему полом. На землю опирались тяжелые серебряные балки-основания, в которые вставлялись секции, образующие стены. Стены были сделаны из кедрового дерева и покрыты золотом. Крышей служило трехслойное покрытие: ковры из шерсти, накрытые звериными шкурами.
В свою очередь, Храм позже был выстроен из глины и камней от мраморных полов до черепичной крыши. Эта конструкция включала в себя и дерево. Но мы обратим особое внимание на одно немаловажное обстоятельство: деревянные опорные балки, которые, были скрыты под слоем цемента и кирпича. Более того, Храм и строился специально вот таким образом – чтобы ни единого фрагмента дерева не было видно.
И еще одна особенность: Шатер Собраний был сделан как из
неодушевленных элементов, минералов и веществ (земля, серебро и 
т.д.), так и из
элементов растительного и животного происхождения. Пол и основание
«принадлежали» минеральному миру, а стены и крыша – растительному и животному.
Храм же был построен из материалов неорганического происхождения, а дерево играло
исключительно второстепенную роль и было скрыто под слоем камня.
Итак, трактует Мидраш Танхума (Пкудей, 3), в том «малом мире», которым является человек, неодушевленный элемент – наша способность к самоотрицанию. В наших дневных молитвах, в конце Амиды, мы со всей искренностью возглашаем: «Да будет душа моя прахом перед всеми». И именно в этих словах прежде всего выражается наша способность к поклонению, служению и действию.
Растительная и животная жизнь в человеке «представлена» способностью к росту и развитию, а значит – нашей эмоциональной и интеллектуальной жизнью.
Следовательно, в Шатре Собраний, который является олицетворением начальной стадии нашей жизненной миссии, все элементы оказываются доступными взору. При этом основной акцент делается на «высших» способностях человека. Собственно, основанием всему нашему бытию в мире является служение Б-жественной воле, но строение, воздвигнутое на этом основании, есть развитие и реализация всего того, что заложено в человеке.
Но мы и растем, и развиваемся только для того, чтобы воплотить цель, которая присуща всему мирозданию, ибо мы призваны служить Творцу. И Храм также содержит элементы, связанные с ростом. Однако в этом случае речь идет о росте, в котором нет и тени эгоизма. О росте, который есть там, где мы видим самоотверженность, самоотрицание человека, желающего быть лишь исполнителем воли Творца и стремящегося исполнить ее наилучшим образом...
Важно то, что во внутреннем помещении Храма, от пола до потолка, и можно видеть одни «камни» или же «пыль» наших поступков.
Исторический разрыв и воссоединение
Мы получаем вывод о том, что выполнение человеком своей миссии в этой жизни распадается на две фазы. Одну из этих фаз можно уподобить деревянной постройке, а исторически эти два аспекта истинной жизненной миссии человека воплотились в двух существующих внутри еврейского народа группах, на протяжении всей нашей истории часто вступавших между собой в конфликт.
Уже изначально в семье, стоявшей у истоков еврейского народа, эта двойственность воплотилась в личностях Йосефа и Иеуды. Йосеф олицетворяет учение и самосовершенствование, Иеуда воплощает самопожертвование и самоуничижение. Даже и сами их имена свидетельствуют о качественном различии их натур: имя Йосеф означает «прибавлять», а Иеуда – «подчиняться».
Вспомним также и о том, что первоначально братья Йосефа, предводительствуемые Иеудой, его отвергли. В частности, многочисленные Мидраши рассказывают о том, как братья третировали Йосефа и о столкновении Йосефа и Иеуды в Египте, особенно же – об обращении Иеуды к Йосефу, когда последний был уже советником фараона (Брейшис, 44:18).
Однако Иеуда все-таки в конце концов признал брата и тем самым подтвердил, что и сам он начал понимать необходимость совершенствования, воплощенную в Йосефе, и что пришел к осознанию того факта, что на начальном этапе развития Исроэла именно Йосефу принадлежит главенствующая роль.
Тем не менее, исторически непреодолимое противостояние Йосефа и Иеуды «актуализировалось» и на более позднем этапе еврейской истории. Так, например, если в том же Египте Йосефу суждено было направлять братьев, а потомки Йосефа – Иеошуа и Гидеон – были вождями народа Исроэла в период завоевания Святой земли и ее заселения, то с момента коронации царя Давида главенство переходит к наследникам Иеуды.
Но потомок Йосефа, Иоровам, отказался признать власть царского дома Давида. После смерти сына Давида, Соломона, Иоровам поднял мятеж против царствовавшей династии Давида и, расколов единое царство, сел на престол в северной части Святой земли. В течение следующих трех столетий оба царства в Исроэле сосуществовали: царство Иеуды – на севере и царство Йосефа – на юге.
Глубинное значение этого исторического раскола заключалось в том, что сила, ассоциируемая с идеей «личностного развития» и олицетворенная Йосефом, отказалась «склониться под ярмо» Иеуды. Вот как обо всем этом растолковано в Талмуде:
«Сам Б-г схватил Иоровама за одежды и сказал: “Покайся, и Я, ты и Сын Йессея [царь Давид] совершим прогулку по саду Эдема”. Иоровам же спросил: “А кто пойдет первым?” “Сын Йессея” [ответил Б-г Иороваму]. “Если так, – то что мне до этого?” [заключил Иоровам]».
Сангедрин, 102а
Все это произошло вопреки известному обстоятельству, когда всего-то несколькими веками раньше «Иеуда» признал главенство «Йосефа». Причем, признал на начальном этапе исполнения той великой всемирно-исторической миссии, что была возложена Творцом на Исроэл. Эти события показали, что Исроэл еще не готов к окончательной реализации своего призвания – не готов к поистине самозабвенному служению Б-гу.
Фазы «Йосефа» и «Иеуды» теснейшим образом связаны с периодами, олицетворяемыми Шатром Собраний и Храмом. Покуда на престол не взошли потомки Иеуды, духовным центром народу Исроэла служил Шатер Собраний. В течение четырех веков, что отделяли вступление народа избранного в заповеданную ему Святую землю от постройки Храма, Шатер Собрания большую часть времени пребывал в Шило – на земле, принадлежащей колену Йосефа. Давид же, первый Царь Иудейский, велел заложить фундамент Храма, а сын его, Соломон, выстроил сам Храм. И именно разрыв между «Иеудой» и «Йосефом»-Исроэлом в конце концов и привел к разрушению Храма.
Заметим также и то, что между Шатром Собраний, который Исроэл
возил за собой по пустыне, и тем Шатром, что стоял в Шило, существовала
заметная разница. У Шатра Собраний, когда местом его пребывания был избран
Шило, деревянные стены были заменены каменными, но при этом была сохранена
крыша из шерсти и шкур животных. Это изменение было призвано символизировать
некую переходную стадию: от состояния, ориентированного исключительно на
саморазвитие, ассоциирующееся с Шатром Собраний, – к состоянию самоотвержения и
служения, соотносимого с Храмом. 
И разрешение этого противоречия между «Иеудой» и «Йосефом» окажет решающее влияние на приход эры искупления – эры Мошиаха, когда мир станет действительно совершенен, пребывая впредь во все времена в гармоничном служении Творцу.
И вот почему в Субботу, когда мы читаем раздел Торы Ваигаш (Брейшис, 44-47), рассказывающий об обращении Иеуды к Йосефу и о примирении братьев, мы читаем также и раздел из Пророков, где говорится о воссоединении этих двух противостоящих друг другу родных людей, когда Йосеф признает главенство Иеуды.
И здесь еще раз подчеркивается право Иеуды на царство. Ибо он, Иеуда – слуга Б-га, и потому он – вечный вожатый Исроэла. По словам пророка:
«И было слово Г-сподне ко мне сказано: А ты, сын человеческий, возьми себе посох один и напиши на нем: “Иеуде и сынам Исроэла, объединившимся с ним”. И возьми посох другой и напиши на нем: “Йосефа, посох Эфраима и всех сынов Исроэла, объединившихся с ним”. И приблизь их один к другому, (как будто) у тебя посох один, и превратятся в один в руке твоей... Вот Я беру сынов Исроэла из среды народов, где ходили они; и соберу их со всех сторон и приведу их в землю их. И сделаю их народом единым в стране той, на горах Исроэла. И царь один будет для всех них царем, и не будут впредь двумя народами. И никогда не разделятся впредь на два царства... И слуга Мой Давид – царь над ними, и пастырь один будет у всех них. И установлениям Моим будут следовать они, и законы Мои соблюдать и выполнять их... И Давид, слуга Мой, – князь их вовеки».
Иехезкел, 37:15-25
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru