[<< Содержание] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2003 ХЕШВАН 5764 – 11(139)
Безвестные Праведники
Письмо, полученное через семь лет
Леонид Коваль
«Тель-Авив, 29.07.96.
Здравствуйте, дорогой Леонид!
Давно, давно собирался Вам написать. Суета жизни отнимает все время, а работа моя – и любовь моя, и горе мое. Но я – в ней, а она – во мне до скончания, да наверное, это и есть жизнь. Нет-нет да и встречаю Вас на какой-нибудь странице из наших газет. Вы, как всегда, верны своему призыву, как вижу. Вот статья: «Человек спасает человека». Мне очень понравилась. Интересная история этого человека – Арнольда Рэнета. Самое хорошее, самое похвальное в человеке остается, может даже и укрепляется этим – страданиями предков.
Я же, дорогой Леонид, имею к Вам предложение подобного рода. Оно связано со спасением человека, и человека, который спасал, и не только... Может, Вас заинтересует эта история. Знаю и вижу, что Вы в этом деле опыт имеете.
Живет в городе Добеле один еврей, – Вы же знаете, я неравнодушен к евреям, – так вот, звать его Исаак Ламехович Клейман. В последние месяцы я имел с ним переписку, и в ней я предлагал ему, что познакомлю с Вами. Он согласился. Я думаю и надеюсь, что Вас заинтересует эта история.
Исаак сейчас моего возраста, чуть старше. Его жена даже помнит мою жену в далеком прошлом, еще до меня с ней. А в Риге на ул. Калнциема в каком-то деревянном, дворянского образца доме жили две сестры со странной фамилией – Апог. Замужем они не были. Теперь я узнал, что они по происхождению шведки. Так вот, одна или обе спасли мальчика-еврея, во время немцев в Риге, и это был Исаак Клейман. Он и только он Вам расскажет все.
И еще знаю, что интеллигентная младшая Апог Евгения Михайловна, как ее звали, умудрялась все послевоенные годы устраивать у себя дома детский сад. И набирала девочек и мальчиков только из еврейских семей и целыми группами. И не просто проводила время в гулянии и за играми, а учила музыке, библейской истории, рассказывая все об их предках, и учила всему, что связано с историей евреев по Библии. Так вырастали дети, их сменяли другие. Сам я видел эти ползущие группки по улицам до парка и обратно, а их наставница, воспитательница и учительница Евгения Михайловна мне казалась той наседкой, строгой мамой, бережно охраняющей своих птенцов.
Уверен – большая часть этих деток сейчас в Израиле и в Америке, уже сами папы и мамы и, возможно, дедушки и бабушки. Дома у Евгении Михайловны был большой рояль, и все проходили курс музыки. Это интересная история. Евгения Михайловна и ее сестра Екатерина Михайловна не нашего грубого ума, это были благородные дамы прошлого века, воспитанные в иных условиях жизни и среде.
Я надеюсь, Леонид, Вас заинтересует эта история, и Вы свяжетесь по телефону с Исааком Клейманом. Человек он верующий.
А мы живем все по-прежнему в нашем любимом Израиле. Эсфирь вышла замуж, а так все идет по-старому. Работаю усиленно, т.к. перед пенсией времени, как всегда, не хватает, масса дел, но иногда и запишу еще какой стих.
Иерусалим
Не красотой твоих растений,
Высоких храмов и колонн
– пленил меня он, как видение, –
я в сердце нес к нему поклон.
Всего Вам доброго, благослови Вас Г-сподь, будьте здоровы. Нижайший поклон Марианне.
Всегда ваши Галина, Гавриил Герасимовы»
.
Амфиан Герасимов
Вот такое письмо на днях оказалось в моем почтовом ящике... Письмо, семь лет назад отправленное из Израиля. Не знаю, кого ругать, кого благодарить, но, прочитав его, я пожалел об одном: оно не попало в мою «Книгу Спасителей», вышедшую в свет в 2000 году.
С Гавриилом Герасимовым, русским человеком, работавшим начальником столярного цеха Рижского театра русской драмы, мы знакомы давно. Лет двадцать назад он с семьей выехал в Израиль, где с семидесятых годов жил его отец Амфиан Герасимов. В 1993 году мы с женой гостили у Гавриила Герасимова, и тогда я узнал совершенно невероятную историю жизни его отца...
Передо мною – двухсотстраничная рукопись автобиографической книги. Оторваться от нее невозможно. И когда ты закрываешь последнюю страницу, рука невольно тянется к первой.
«Много познания – много скорби» – так названа рукопись. И эти слова из Екклезиаста – Коэлеса, напоминающие мудрое высказывание пророка, царя Шломо (1:18): «...добавляя знание, увеличиваешь скорбь», как нельзя лучше передают высокий и выстраданный опыт одной жизни. Жизни, знакомство с которой, на мой взгляд, необходимо людям, может быть, больше всего сегодня, когда мировой хаос стремится поглотить тающие острова духовности.
Но предоставим слово автору этой рукописи.
«Моими предками были русские люди, бежавшие из России от преследования Алексея Михайловича Романова и патриарха Никона, которые задумали исправить церковные книги, писанные со времен крещения Руси Владимиром Великим.
Мои прадеды восстали против такой реформации, назвав себя древнеправославными... Впоследствии власти дали моим прадедам другое название – старообрядцы. В народе же их стали называть староверами. Мои прадеды, бежавшие из России, нашли приют в Литовском королевстве, а также в латышской Курляндии... Прадеды были людьми благочестивыми и трезвыми. Дед по матери был зажиточным крестьянином в Литве, а дед по отцу переехал в Митаву Курляндской губернии, где занялся огородничеством, в котором преуспел, и построил четыре дома.
Родился я 26 марта 1903 года по старому стилю. Имя мне дали – Амфиан, это имя греческого святого, которое по святцам совпало с моим восьмым днем рождения... Поскольку я родился очень слабым ребенком, то крестили меня не на восьмой день, а через месяц в старообрядческой молельне в Риге. Отец мой числился мещанином города и платил подать. Одно время жили в Москве, затем в Ярославле...»
В Ярославле мальчика застала революция. Он далее вспоминает:
«Я оставил учебу в четвертом классе начальной школы и пошел работать на железную дорогу... Моим любимым предметом была история России. Теперь, когда случилась революция, ее история кончилась. Наступил хаос. Как я был удивлен и опечален, когда узнал, что в городе народ стал убивать городовых, что не стало больше царя, рухнул порядок жизни... Образованных и богатых людей хватали и убивали, жгли их дома и усадьбы...
Пришла осень 1918 года, и вышел декрет о том, что все беженцы из Польши и Прибалтики, желающие вернуться на родину, могут зарегистрироваться для бесплатного выезда из РСФСР. Тогда мать предъявила документы с царским паспортом, и мы отправились в Ригу...
В конце 1921 года стараниями матери меня приняли на постоянную работу – рассыльным и помощником эконома при старообрядческой общине и богадельне. Здесь я работал до моего призыва на обязательную военную службу – до 1924 года. Служил я полтора года в Двинске. В конце 1925 года, придя со службы домой, я нашел, что мое место в канцелярии общины занято. В Латвии все еще продолжалась безработица... Я подал прошение, и был принят на работу почтальоном на главную почту, так как не имел никакой специальности. Какое-то время поработал по удлинению трамвайной колеи в Риге.
А самый счастливый день выпал у меня на 25 декабря 1925 года, когда я купил первую Библию, и тут же начал ее читать. Стал посещать собрания не только евангельских христиан, но баптистов и методистов, а также адвентистов седьмого дня, называемых “субботниками”. Посещал и православную церковь, и католический костел.
Мать моя тяжело заболела... Наша совместная жизнь осложнилась, я не мог уделять ей достаточного внимания из-за занятости на работе... Я решил жениться. Остановился на девушке, которая была старше меня на пять с половиной лет. Но я с этим не считался – мне нужны были тихий нрав, добрый характер, единодушие в вере и хорошая хозяйка. Моя избранница была тоже искательница истины, не примкнувшая ни к какой общине, но вышедшая из католицизма.
Я сделал ей предложение и честно сказал, что у меня есть мать, больная, и что я хочу жить семейной жизнью, хочу провести эту жизнь в полном согласии с Законом и Заповедями Б-жьими. Она дала свое согласие, и 9 октября 1931 года в отделе гражданских актов Риги был зарегистрирован брак. Без всякой свадьбы, без гостей и угощения. Придя ко мне домой, мы встали на колени и попросили у Отца Небесного благословения на всю нашу будущую жизнь.
Вскоре я нашел комнату с кухней на Заячьем острове, по ул. Набережной, 22. Здесь был рыбачий поселок с двумя небольшими лесопильными фабриками. На Заячьем острове или, как мы его называли, на Зайчике, родились все шестеро детей: Михаил в 1932-м, Гавриил в 1933-м, дочери Лоида в 1935-м, Лия в 1938-м, Ева в 1939-м и сын Даниил в 1941 году. Всем нам пришлось тесниться в одной 18-метровой комнате. Только в 1940 году мы переехали в другую, просторную квартиру.
Я успевал и работать, и детьми заниматься, и помогать жене по хозяйству, и заготовить дрова на зиму, и вскопать свой огородик в 400 кв. м. Трудно было, но на душе и в семье царили мир, дружба и взаимопонимание. В этом была воля и помощь Всевышнего.
В 1936 году я познакомился с одной старушкой, интеллигентной латышкой, воспитанницей царской гимназии. Она хорошо говорила по-русски. Фамилия ей была Калныньш. Жила она со своей семьей в Задвинье, в собственном доме. Была она тоже из верующих одиночек, но ее муж и дети, уже взрослые, даже иронизировали над ее проеврейским мировоззрением, которое она совмещала с учением Иисуса Христа. Целый год с женой и детьми я ездил к тете Калныньш. Беседы с этой умной образованной женщиной направили мое мышление по новому руслу. Я понял, что руководством Бжьим я приведен к тому, чтобы стать пришельцем к Израилю и привиться к его святому остатку.
У тети Калныньш была большая библиотека из книг проеврейского содержания, были там и азбука на иврите, словари, Библия на русском и иврите, другие книги духовного содержания. Тетя Калныньш стала учить меня еврейской азбуке и убеждала в скором исполнении пророчеств, предсказывающих возвращение еврейского народа из рассеянья в свою Обетованную землю. Когда это случится, Б-г заключит с Израилем Новый завет, так как Старый оказался этим народом нарушенным... Через год после нашего знакомства тетя Калныньш умерла и завещала мне все еврейские книги. Зерна, посеянные в моей душе этой мудрой и доброй женщиной, дали всходы. И я стал искать среди моих знакомых людей, которые исповедуют Закон Б-жий на языке оригинала, называемый Торой. Я твердо решил овладеть языком, чтобы прочесть эту книгу в оригинале.
Пришел 1939 год. Немцы Риги отозвались на призыв Гитлера и уезжали в Германию... Наступило лето 1940 года, и в Латвию хлынули советские войска. Летом 1941 года в Риге начался хаос. Немцы стали бомбить Ригу с воздуха, а советские войска – отступать. Я увидел на улицах танки с черными крестами. В Риге начались аресты, убийства ни в чем неповинных людей.
Я в политику не вмешивался, а продолжал работать на почте – семью свою надо было кормить. Но с каждым днем все глубже меня уводила жадность к духовному учению, а единственной книгой моего духовного развития стала теперь Тора.
Во второй половине 1941 года в доме на Заячьем острове, где я жил со своей семьей, творилось что-то непонятное для нас. Хозяйки дома, старушки Брилль, не стало еще в 1940 году, когда ее как «буржуйку» советские власти угнали в Сибирь. Теперь, когда пришли немцы, они этой семье тоже не давали покоя. И только за то, что это была еврейская семья. Верхний этаж над моей квартирой заняли со своими семьями две дочери старушки Брилль. Моя жена и я с удивлением узнали, что немцы изгнали их из собственных домов, которые они занимали в центре Риги... Старшая дочь, Лиля, была замужем за Исааком Мизрахом, отец которого был главным акционером большого спиртоводочного завода. У Лили Мизрах было двое детей – дочери Виви и Эви. Вторая дочь, Дора, была замужем за двоюродным братом Брилль, у нее тоже были две дочери – Санна и Джеси. Имя мужа Доры не помню...
Пришло время – и немцы приказали всем евреям переселиться в гетто, что располагалось в трущобах Московского предместья Риги. Выезжая из квартиры, дочери Брилль оставили на хранение в моей семье несколько чемоданов. Но намного больше чемоданов они оставили старому фабричному дворнику Скрупскому, который жил тут же, в нашем дворе...
Между тем, район гетто был окружен высоким забором из колючей проволоки. Посещать узников стало невозможно. До этого мы с женой и сыном часто наведывались в район гетто, приносили сестрам их вещи, которые они обменивали на продукты. Теперь, согласуясь с договоренностью, мы стали ждать письменных вестей. Когда я получал такие вести, то мы с женой ходили в определенное место и там передавали очередной пакет из чемоданов. Делалось это так. После захода солнца мы ждали колонну евреев с желтыми звездами на груди, шедших с работы, сопровождаемых охраной. Мы с женой прятались в темноте, пока купленный нами конвоир уходил вперед, а из задних рядов нам узники давали знак рукой. Мы на короткое время смешивались с заключенными и передавали им вещи, еду, – словом, все, что удавалось достать в то страшное время. Так проходили месяцы.
Но однажды наступила трагическая ночь. Всех, кто работал вне гетто, ночевать домой не пустили. За пределами гетто оказались Исаак Мизрах, его жена Лиля, их дочери и муж Доры... Вскоре разнеслась страшная весть: Дора и ее дочери оказались среди тех десятков тысяч евреев, в основном женщин, детей, стариков, которые были в ночь на 30 ноября 1941 года зверски убиты в Румбуле...
Связь моей семьи с Исааком Мизрахом и его семьей не прерывалась. Мы стали встречаться в потайных местах. Когда кончились их вещи, я приносил от нас все, что могли мы с женой приобрести для спасения этих людей, обреченных на смерть расовой ненавистью. Исаак Мизрах не раз жаловался мне, что дворник Скрупский не отзывается на приглашения и не приходит на встречу. Однажды и Исаак не пришел в указанное место. Вскоре мне дала знать о себе Лиля. Она сказала, что Исаака отправили в Даугавпилс, где он погиб. Отныне будет встречаться со мной только она. Она добавила, что старшая дочь Иветта вышла замуж за парня, которого зовут Гарри Нисс. Возможно, он явится ко мне в случае острой необходимости...
До изгнания фашистов оставалось три недели, когда ко мне в квартиру поздно вечером постучался какой-то молодой человек, весь в саже, с черным лицом трубочиста. Он сказал, что его зовут Гарри Нисс и что его жену вместе с матерью и сестрой отправили в Германию. Ему удалось бежать. Спрятаться ему негде. Я оставил его у себя. Прятал в темном коридоре за сложенными дровами или под кроватью. Не один раз мы были на волоске от смерти...
С тех пор прошло много лет. Я оказался в Израиле, в стране, о которой так много думал, читая Библию. Как я попал в Израиль? В послевоенные годы я продолжал работать на рижском Главпочтамте, доработал здесь до пенсии. И вот в1948 году, читая газеты, я узнал, что на земле образовалось новое государство – Израиль. Передо мною вновь предстали все те пророчества, которые я изучал в 1936 году, посещая старушку Калныньш. Я увидел, что мечта тысячелетий начинает превращаться в действительность...»
«Тяжелое время переживал я, – признается в завершающей части своих воспоминаний Амфиан Герасимов. – Люди, с которыми я вместе искал истину, отвернулись от меня. Даже моя собственная семья сочла меня бесчувственным человеком... В этот тяжелый период я вступил на путь, который вел меня в Израиль».
Незыблемостью и первородностью
Б-жественного начала привлекла и увлекла русского человека Амфиана Герасимова главная книга евреев – Тора. И – как натура исключительно цельная и честная, этот человек до конца дней своих остался верен избранному пути, явив пример несокрушимой веры. Веры, которую он, по сути, никогда не менял, а лишь искал, пройдя тернистый путь сомнений, поисков и находок. Путь, увы, доступный не каждому из нас. Он пишет:
«С большим трудом освоив азбуку иврита, я подошел к чтению текстов Торы, стал сравнивать оригинал с переводом. Я стал посещать синагогу, беседовать с верующими евреями. Многие из них разочаровали меня: они плохо знали историю своего народа, на многие их вопросы приходилось отвечать мне...
Я никогда не делил людей по национальному признаку, я всех людей принимаю как детей Б-жьих, призванных жить в добре и согласии. Но истина, которая увлекала меня, диктовала мне изучение Книги, подаренной Моисею самим Творцом. Для меня не существовало иной истины, кроме этой, написанной на небесах. И еще я уяснил, что неисполнение заповедей, заложенных в Торе, вызывает гнев Б-жий против народа Израилева...
Я решил стать частью этого народа, дабы помочь ему осознать себя как носителя Б-жественной веры[1]».
«Обрезание, конечно, было для меня тяжелым вопросом, – пишет далее Амфиан Герасимов. – Я стал искать в Торе место, где должно быть указано, что эта заповедь отменяется, но найти, что именно Б-г отменил обрезание, я не мог... К этому времени, т.е. к 1967 году, я прочитал 16 томов “Еврейской энциклопедии”. Я узнал, что главное содержание веры с древних времен состояло в верности этой заповеди.
Если заповедь об обрезании есть частица Торы, если эта заповедь исторически сохранилась, как драгоценность, если до третьего века нашей эры эту заповедь исполняли все христиане, если эта заповедь Б-гом никогда не была отменена, то эта заповедь является неотъемлемой частью всего Закона Б-жьего и всей истины Б-жьей, которую я взыскую для своего духовного возрастания. На основании этого я согласился с принятием этой заповеди. Мне исполнилось в то время 65 лет. Приняв гиюр, я решил уехать в Иерусалим и поселиться там навсегда.
И вот 6 февраля 1974 года, после долгих мытарств в ОВИРе, я уезжал на Землю Обетованную.
...В первом письме из Риги, которое я получил в Иерусалиме от дочери моей Евы, говорилось:
“Папа, после того как твоего поезда не стало уже видно, люди долго стояли молча. Кто-то спросил:
– Все люди ехали в Москву с провожающими. А с кем поехал Герасимов?
И один еврей ему ответил:
– С ним Б-г”».
Среди многих тысяч деревьев, высаженных в честь Праведников Мира в Иерусалиме, растет вечнозеленое дерево Амфиана Герасимова. На еврейском кладбище Вечного города находится заботливо ухоженная могила этого человека, посвятившего жизнь служению Добру и Свету, который снизошел на него и указал дорогу к истине.
И в заключение – письмо Исаака Клеймана.
«Хочу рассказать о неевреях, спасших евреев от нацистов. К сожалению, многие из этих благородных людей уже умерли. В прошлом году умерла Евгения Михайловна Апог, жительница Риги, спасшая от верной смерти меня, тогда 19-летнего юношу, и еще одного мальчика – Иосифа Абрамсона. Чтобы нас спасти, эта женщина рисковала своей жизнью в течение полных трех лет. Умерли также ее сестра Екатерина Михайловна Апог и их соседка Кристина Виксна, помогавшие ей скрывать евреев и также рисковавшие своими жизнями ради нас.
Мне известно около десяти имен лично знакомых таких спасителей, но в живых в настоящее время из них только две сестры, о которых пишу подробнее.
Об истории моего спасения я довольно подробно написал госпоже Гертруде Шнейдер, профессору истории (468 Лафайет роуд, Харрингтон парк, Нью Джерси 07640, США). Госпожа Шнейдер была в Латвии и намерена издать эти воспоминания в форме книги.
Две пожилые женщины, о которых хочу сообщить, это Маргарита и Александра Клебайс, проживающие в Риге на ул. Артиллерияс, 17. Во время войны они скрывали Фриду Михельсон, урожденную Фрид, которая чудом уцелела во время массового расстрела, – выкарабкалась из траншеи и ночью ушла в лес. Здесь ее приняли латыши (или местные немцы), которые были верующие адвентисты седьмого дня. И они отправили ее к сестрам Клебайс, которые тоже верующие той церкви.
В той же квартире, где они живут сейчас, они скрывали Фриду до дня освобождения Риги – до 13 октября 1944 года. Впоследствии Фрида вышла замуж за инженера Михельсона, тоже спасшегося из Рижского гетто, родила двух сыновей. После смерти мужа они эмигрировали в Израиль, где Фрида умерла примерно в 1985 или 1986 году. Сыновей ее звали Даня и Леля, один из них как будто стал профессором. У меня хранится письмо, в котором сестры все это подробно описали, на латышском языке. Спасенная Фрида родилась в 1906 году.
Последние пять лет, с тех пор как в Риге возникли еврейские организации, я обивал все пороги, прося, чтобы этим женщинам было сказано хоть слово признательности от имени еврейства, но ничего не добился. Хорошо, если Вы что-нибудь успеете сделать, пока эти две женщины еще живы. Нуждаются ли они материально? Они получают маленькую пенсию от государства и живут так, как все больные и одинокие люди в нашей стране.
Если у Вас будут ко мне вопросы, пожалуйста, пишите по адресу:
Латвия, Добеле, Исаак Клейман.
Да благословит Б-г Вас, Леонид Коваль, и Ваш труд!
1997 год».
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru
[1] Существует такое понятие – гиюр – переход в еврейство. Гер – нееврей, принявший иудаизм по собственной воле и выбору. Согласно Закону гера заранее предупреждают о тяжести принимаемого на себя бремени религиозных предписаний. После нелегкого круга испытаний и учебы гер проходит обряд обрезания. – Прим. автора публикации