[<< Содержание] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2003 ТИШРЕЙ 5764 – 10(138)
Загадка одного портрета, или Встреча с Бертой Паппенхайм
Грета Ионкис
Читатели «Лехаима», получившие от журнала прекрасный подарок – воспоминания Глюкели из Гамельна «Рассказ от первого лица», будут немало удивлены, узнав, что на фото, сопровождающем публикацию, совсем другая женщина.
Признаюсь, я сама была в недоумении, когда год назад,
увидев в одном из залов Еврейского музея в Берлине портрет Глюкели, прочла, что
в богатом женском наряде еврейки ХVII века представлена не она, а ее далекий
потомок – Берта Паппенхайм, родившаяся в ортодоксальной, но при этом достаточно
ассимилированной еврейской семье в 1859 году в императорской Вене.
Привлек проницательный, взыскующий взгляд ее умных глаз. Что-то было в лице, говорящее о неординарности этой уже немолодой женщины. В нем читались сильная воля и... затаенная печаль. Дала себе слово по возвращении в Кельн покопаться в анналах и выяснить, кто такая Берта и с чем связано ее перевоплощение.
Берта Паппенхайм и впрямь оказалась личностью незаурядной: настоящим борцом, выдающейся правозащитницей своего времени, лидером движения за права женщин и детей. Филантроп, основатель Союза еврейских женщин Германии (1904), в котором состояло пятьдесят тысяч членов, создатель многочисленных клубов для девушек, она была в первых рядах выступавших против «белого рабства» – проституции. Участник Всемирных конгрессов женщин в Лейпциге, Лондоне, Мадриде и Торонто, она отважно сражалась за права обездоленных, в первую очередь матерей-одиночек и внебрачных детей.
Переехав вместе с матерью из родной Вены во Франкфурт, где жили богатые родственники по материнской линии, которые впоследствии будут материально поддерживать ее социальные и педагогические проекты, Берта стала работать в приюте для сирот. К этому времени молодая женщина, сызмальства, как и подобает барышне из высшего общества, обученная музыке, иностранным языкам и хорошим манерам, окончила в Карлсруэ краткосрочные курсы по уходу за больными. Первая книга, которую она опубликовала анонимно, носила название «Рассказы для маленьких детей» (1888). С 1895 года Берта руководит еврейским сиротским приютом для девочек. В 1907 году создает Дом призрения Еврейского женского союза под Франкфуртом, в Нойе-Изенбурге.
Франкфурт. Еврейская улица в старом городе.
Берта часто выступала с публицистическими статьями. Она, несомненно, была литературно одарена, много писала, переводила. Сохранилось далеко не все из ею написанного. Она сама разработала программы воспитания и обучения девочек для Дома призрения в Нойе-Изенбурге, где было место и религии, и эстетике, и подготовке к ведению домашнего хозяйства, к семейной жизни. В 1914 году к этому детскому дому прибавился Дом для беременных и кормящих матерей. Спустя четыре года комплекс насчитывал уже четыре здания.
Б. Паппенхайм.
С просьбой о материальной поддержке Берта стучалась во
многие двери и добивалась понимания и отклика. Среди ее знакомцев и
корреспондентов – Ротшильды и Стефан Цвейг, Бетти Гуггенхайм и Мартин Бубер,
сын художника Морица Оппенгейма Йозеф, сам тоже художник, философ и
писательница Маргарета Зусман.
В связи с погромами начала прошлого века в России поднялась волна еврейской эмиграции. Путь в Америку пролегал через Европу, через Германию. Эмансипированные немецкие евреи кто с состраданием, а кто и с презрением взирали на своих восточноевропейских соплеменников, неграмотных в подавляющем большинстве, забитых, изнуренных голодом и болезнями, в рваной одежде какого-то немыслимого покроя. Самое жалкое зрелище являли собой дети обездоленных. Берта Паппенхайм принимала в их судьбе живейшее участие, вникала во все мелочи, вплоть до раздачи горячего питания. Она ездила не только в Америку и Палестину читать лекции и решать проблемы иммигрантов, но не раз побывала в Галиции, Польше, в Румынии. А в мае 1912 года добралась и до России. В письмах, отправленных из гостиницы «Националь» в Москве, она упоминает о посещении Третьяковской галереи. На письмах из Петербурга указан адрес: «Гранд-отель “Европейский”» . Она и в Советском Союзе побывала в 1926 году: ее интересовал опыт работы еврейской сельскохозяйственной колонии, поддерживаемой Агро-Джойнтом. Многочисленные свои письма, написанные во время поездок по миру с единственной целью помощи страждущим, она соберет в книгу, которой даст название, отвечающее сути ее подвижнической работы: «Сизифов труд».
Франкфурт. Синагога.
Чего только она не делала! Выпускала «Листки» еврейских женских союзов, женские календари, альманахи, где публиковались еврейские поэты и мыслители, печатались репродукции работ еврейских художников и документы, дающие представление о жизни евреев.
Кипучая деятельность Берты Паппенхайм сделала ее имя известным в Германии, но с приходом нацистов к власти оно перестало появляться в прессе. Однако даже антисемитская вакханалия не пробудила в Берте ощущения гонимой. Германия – ее родина, здесь более трехсот лет жили ее предки, и все они были людьми достойными и уважаемыми. Среди них, к примеру, Генрих Гейне и Дженни фон Паппенхайм, близкая подруга Рахель Фарнхаген, чей салон в Берлине привлекал не только знать, но выдающихся ученых вроде Гумбольдта; там перебывали, кроме того, почти все немецкие романтики. Ей – бежать?! Будучи оппонентом деятелей сионистского движения, Берта Паппенхайм оставалась противницей эмиграции немецких евреев. Ей не довелось разделить их ужасную судьбу. Но ее духовная дочь Ханна Кармински, находившаяся при ней неотлучно в последние годы, ее ближайшие подруги и сподвижницы были депортированы в 1942 году и погибли. Девушки Дома призрения в Нойе-Изенбурге, у которых был выбор между депортацией в лагеря или работой в борделях, избрали третий путь: все до единой в одночасье приняли яд. Маленький домик Берты и все четыре здания приюта были подожжены в ночь всегерманского погрома в ноябре 1938-го и разрушены.
Берте Паппенхайм всего этого не довелось узнать. Она умерла в 1936 году в возрасте 77 лет вскоре после посещения гестапо, куда была вызвана в связи с тем, что одна из ее воспитанниц назвала Гитлера предателем. Смертельная угроза нависла над всеми: над детьми, девушками, персоналом. Ее же обвиняли как попечительницу заведения, ответственную за всех и вся. Она не оправдывалась. Да, возможно, Мария и сказала так, но нельзя же возлагать ответственность на всех за слова слабоумной девочки. То ли ее спокойствие отрезвило гестаповцев, то ли они увидели перед собой смертельно больную старую женщину (в 1935 году она перенесла онкологическую операцию) и поняли, что она уйдет из жизни без их вмешательства, но ей было позволено беспрепятственно покинуть заведение, наводящее страх и ужас. Через месяц ее не стало.
Б. Паппенхайм.
Мартин Бубер в письме-соболезновании (июнь 1936 года) признался, что он не только уважал, но любил Берту Паппенхайм: «Бывают люди духа, бывают люди страсти, их не так уж и много, как некоторые думают; но еще реже встречаются люди, в которых духовность соединена со страстностью. Берта Паппенхайм была человеком страстного духа.
Могла ли она позволить себе не быть сильной и твердой, настойчивой и неотступной, и пусть бы все шло как шло и оставалось как было? Она жила в такое время, когда чистое пламя еще не угасло, иначе она бы его никогда не познала, она бы просто не верила, что оно существует.
Ныне... высокое чистое пламя погашено (вспомните, в какие времена написаны эти строки, и вы поймете, что Бубер имел в виду под чистым пламенем. – Г.И.), и нам остался лишь его образ, который продолжает жить в сердцах тех, кто его знал. Передавайте его другим, делитесь воспоминаниями, свидетельствуйте о нем!»
В 1954 году в Германии вышла серия почтовых марок «Помощник человечества» («Helfer der Menschheit»). На одной из пяти марок была изображена Берта Паппенхайм. Спустя двадцать лет после кончины ее не забыли.
Марка с изображением Б. Паппенхайм.
В ту же пору имя этой выдающейся женщины неожиданно оказывается в эпицентре сенсационных публикаций совсем иного свойства. Один из дотошных биографов Зигмунда Фрейда раскапывает более чем полувековую тайну и обнародует имя пациентки, течение болезни которой описано в книге Фрейда и Брейера «Изучение истерии» (1895) как «случай Анны О.». Эта книга – первая работа по психоанализу. Психоанализ начался со «случая Анны О.» И вдруг мир узнает, что Анна О. – не кто иная, как Берта Паппенхайм!
Психоанализ стал после второй мировой войны «новой религией» Запада, особенно США. Можно представить, какой эффект имела эта публикация. Разумеется, в тайну Анны О. был посвящен очень узкий круг людей: сама Берта, ее ближайшие родственники и доктор Брейер, молодой врач, излечивший девушку от острого психического расстройства.
Это было психосоматическое заболевание. Сидя довольно долго у постели занемогшего отца (легочная болезнь протекала у него бурно), Берта впала в состояние грез наяву. Она увидела, как со стены ползла к больному черная змея с намерением его ужалить. Она хотела ее отогнать, но не могла пошевелиться. У нее отнялись правая нога и правая рука. Девушке показалось, что пальцы ее онемевшей руки превратились в маленьких змеек с мертвыми головами. Змея и мертвая голова! Эти образы стали ее преследовать. Берта слегла накануне смерти отца. Ей едва исполнился двадцать один год. Руки отказались ей служить, голову она поворачивала с трудом. Несмотря на сильную жажду, пить и есть она не могла, могла проглотить лишь дольку апельсина. Она утратила способность говорить на родном языке и даже понимать его. Когда к ней вернется дар речи, она заговорит по-английски (Берта знала еще французский, итальянский, идиш и могла писать на иврите). Ее голубые глаза смотрели, но не видели. Она не различала букв. Заядлый книгочей, она не могла прочесть ни строчки. И постоянные ужасные боли в голове, и бред, бред, бред. Ко всему добавились еще и приступы дикого кашля. Мать Берты была в страшной тревоге. Когда-то ее любимого брата унесла скоротечная чахотка. Неужто и у дочери туберкулез?!
Доктор Йозеф Брейер, дважды в день посещавший респектабельный дом Паппенхаймов в центре Вены, лечил Берту гипнозом и во время сеансов побуждал пациентку «выговаривать» ее страхи. Сама больная дала этой методике название «лечение разговором» («talking cure»). Врачу удалось вернуть ее к жизни. Лечение и их ежедневные встречи продолжались полтора года. Берта влюбилась в своего спасителя. Это пошло ей на пользу, оживило ее. Доктор был уверен в исцелении пациентки, в том, что она больше в нем не нуждается. Он решился было уехать, но уже через день ему позвонила мать Берты и сообщила о сильнейшем припадке у дочери. Ревность и страсть больной испугали врача. Он порекомендовал увезти девушку на курорт. В течение шести лет Берта подолгу находилась в санаториях и частных клиниках особого типа. Нередко ее сопровождала мать.
Й. Брейер.
Доктор Брейер познакомил своего друга Зигмунда Фрейда, тогда студента последнего курса, с историей болезни Берты Паппенхайм. Фрейд в ту пору пребывал в поисках, сомнениях, заходил в тупик и очень трудно пробивался к истине. В конце концов он пришел к своему величайшему научному открытию – о роли бессознательного в психической жизни человека. «Случай Анны О.» сыграл роль катализатора.
Открываю том Фрейда с лекциями «О психоанализе», которые тот читал в США в 1909 году. Они начинаются с рассказа о случае д-ра Брейера. Фрейд пишет о том, что д-р Брейер отнесся к своей пациентке с симпатией и большим интересом, хотя и не знал сначала, как ей помочь. «Может быть, она сама помогла ему в этом деле благодаря своим выдающимся духовным и душевным качествам, о которых Брейер говорит в истории болезни».
З. Фрейд.
Открытие тайны «Анны О.» пробудило новый интерес к личности Берты Паппенхайм. Отныне авторы ее биографий ставят этот «случай» во главу угла и с его помощью пытаются понять природу личности и саму жизнь этой необыкновенной женщины. «Тайна Анны О.» – так называется книга Люси Фриман, вышедшая в Мюнхене тридцать лет назад. «Анна О. – Берта Паппенхайм» – биографическое исследование Марты Брентцель, изданное совсем недавно, в 2002 году, в Геттингене.
Знакомясь с этими книгами, я не могла отделаться от ощущения, что вся история с «тайной» мне уже знакома. Потом вспомнила. Ну конечно же! Это прочитанная десять лет назад драма Жана Поля Сартра «Фрейд», первоначально задуманная как киносценарий. В русском переводе она вышла в Москве в 1992 году. Сартр писал сценарий по заказу знаменитого голливудского режиссера Хьюстона, но тот счел сценарий «неснимаемым».
Берта Паппенхайм выведена Сартром под именем Сесили. Французский писатель, создавая образ героини, во многом отступил от истории болезни пациентки доктора Брейера, подчинив реальные события общему замыслу пьесы. Тем не менее я ее узнала. В 1962 году фильм «Фрейд, тайная страсть» вышел на экраны, но снят он был не Хьюстоном. Сартр хотел, чтобы роль Сесили играла Мэрилин Монро, однако это не получилось. А драму свою Сартр опубликовал в 1984 году.
Думала ли я, стоя перед портретом Глюкели из Гамельна, какие потрясающие открытия ждут меня, когда я начну знакомиться с историей его модели, с жизнью Берты Паппенхайм?! Самое большое чудо в истории Анны О. – это то, что безнадежно, казалось бы, больная девушка (д-р Брейер поначалу даже думал, что только смерть избавит ее от мучений) превратилась в энергичную, незаурядно-деятельную женщину, чьи достижения и заслуги с уважением признала вся Европа.
Конечно, вопросы остались. Не была ли ее безудержная деятельность, направленная на совершенствование мира, стремлением убежать от самой себя? Или это был способ заполнить пустоту, в которой она себя ощущала с детских лет? Ее ведь воспитывали как кисейную барышню, и даже пансион для благородных девиц она посещала. Почему свободные минуты, выпадавшие ей, были для нее проклятием? И наконец, самый главный вопрос: почему этой красивой и богатой женщине, наделенной живым умом, было отказано в семейном счастье, в радости материнства? Ей, которая так любила детей?! Она посвятила себя чужим детям, она нашла себя в этом страстном служении. Но при всем этом оставалась бесконечно одинокой. Одиночество и есть главная тайна Берты Паппенхайм. Лишь однажды она пожаловалась: «Мне не досталось любви». Слова эти стали лейтмотивом и даже названием никогда не публиковавшегося при ее жизни стихотворения. Вот откуда на портрете (в образе Глюкель) в морщинке у рта – затаенное страдание.
Но обратимся наконец к портрету. Известно, что он был написан маслом в 1925 году художником Пиликовским. Портрет пропал. Однако репродукции дважды появлялись в печати: в календаре Союза еврейских женщин (1925) и в «Листке» того же Союза (1932). Только благодаря этому мы смогли с ним познакомиться. Как и почему возникла у Берты идея предстать в образе Глюкели?
«Анна О. – Берта Паппенхайм» – биографическое
исследование Марты Брентцель, изданное в 2002 году, в Геттингене.
После смерти матери, происходившей из семьи франкфуртских банкиров Гольдшмидтов, Берта побывала в Вене у младшего брата, который стал к тому времени преуспевающим адвокатом и издателем. Разбирая семейный архив, она принялась воссоздавать генеалогическое древо семьи и окончательно удостоверилась, что по материнской линии они состоят в родстве с Глюкели из Гамельна, родившейся в Гамбурге перед концом кровопролитной Тридцатилетней войны.
За двести лет до того, как женщины в Европе стали мечтать о карьере, Глюкель довелось стать business woman: вместо мужа управлять чулочной фабрикой, успешно вести биржевые дела и торговать жемчугом. Ей пришлось много ездить по торговым делам. Она принимала участие в судьбе бесчисленных родственников. При этом не забывала о воспитании и обучении детей, удачно женила их и выдавала замуж, породнившись с наиболее известными и уважаемыми еврейскими семьями Германии. Второй брак не принес ей счастья. Ее муж разорился и умер, и Глюкель лишилась всего. Одна из дочерей взяла мать к себе в Метц; доживала она жизнь на краю чужого семейного гнезда. Сколько внутренних сил нужно было иметь этой маленькой хрупкой женщине, чтобы выстоять в борьбе с обстоятельствами, не согнуться под бременем несчастий! Вот кто был первой «железной леди» в истории.
Уже в старости Глюкель стала писать мемуары. Ее записки обращены к детям, ее цель – рассказать им, откуда они родом, и научить их достойно жить. Книга в меру назидательна, поучения автора основываются на принципах еврейской морали, завещанной Торой, и на жизненных примерах.
О значимости воспоминаний Глюкели из Гамельна как литературного памятника написано немало. Берте мемуары были хорошо известны, поскольку в 1896 году во Франкфурте впервые появилось их издание, предпринятое Давидом Кауфманом, еврейским ученым из Будапешта. Его жена, Ирма Гомперц, тоже была в родстве с Глюкелью, и это подогрело интерес профессора к воспоминаниям почти двухвековой давности. Копия рукописи, выполненная сыном Глюкели, Моше, писана на еврейско-немецком языке ивритскими буквами, как тогда было принято. Семь заветных тетрадей хранились в коллекции Ойгена Мерцбахера в Мюнхене. Он-то и предоставил их Кауфману.
Берта, прочитав воспоминания, сразу отметила определенное сходство судеб и ситуаций. Отец Глюкели, как и ее собственный, стоял во главе еврейской общины. Она, как и Глюкель, владела идишем. Обе они принимали близкое участие в судьбе гонимых восточноевропейских евреев. Во времена Глюкели евреи Польши пережили ужасающие погромы Богдана Хмельницкого. Немногие спасшиеся от резни бежали в Германию. Отец Глюкели приютил у себя в доме с десяток несчастных. Некоторые прибыли больными; малышка Глюкель, ее сестренка и бабушка заразились. Девочки выжили, а бабушка умерла.
Берта решает заняться переводом воспоминаний своей далекой прародительницы на немецкий. Текст она получила от жены умершего профессора Кауфмана. Брат поддержал идею сестры. Роскошное издание вышло в Вене в 1910 году небольшим тиражом исключительно для родных и знакомых. Лишь несколько экземпляров отправилось в библиотеки. В продажу книга не поступала. Она была снабжена предисловием Берты и генеалогическими таблицами, демонстрирующими связь рода Глюкели со многими другими известными еврейскими семействами. Перевод удался; единственное критическое замечание, сделанное впоследствии исследователями, состояло в том, что он был слишком «германизированным».
Работа над переводом длилась много месяцев, и все это время Берта была погружена в прошлое. Она сроднилась с Глюкелью, она как бы проживала ее жизнь, с нею вместе радовалась, печалилась и страдала. Хотя ей самой не довелось родить и воспитывать четырнадцать детей, Берта вывела в большую жизнь тысячи чужих. Она продолжила семейную традицию помогать бедным и гонимым. Но главное – она явственно ощутила внутреннюю связь с Глюкелью, восприняла ее как сестру по духу. Для нее та была воплощением энергии, независимости и преданности семье и своему народу. Именно это и подвигло Берту заказать свой портрет в образе далекой предшественницы.
Зная о пристрастиях Глюкели к жемчугам и украшениям из кораллов, Берта предпочла украсить себя иначе. Глюкель предстает пред нами в чепце, как и подобает замужней еврейке, которая не могла показываться с непокрытой головой. На ней богатая меховая душегрейка. Украшением же служат гофрированный круговой воротник (их можно видеть на портретах Рубенса, Ван-Дейка, Франса Хальса) и высокие кружевные манжеты. Такие манжеты носит у Фейхтвангера современник Глюкелиь еврей Зюсс. Стоили они бешеных денег. У Берты Паппенхайм хранился портрет ее матери в молодости, где Реха Гольдшмидт изображена в тончайших брюссельских кружевах. И больше никаких украшений. Берта почитала мать и доверяла ее вкусу.
Костюм, в котором позировала Берта, был стилизован под эпоху Глюкели. Но как быть с горькой складочкой у губ? Соответствует ли она душевному состоянию пожилой Глюкели или это ее, Берты, собственная печаль?
В том, что Глюкель благодаря Берте Паппенхайм пережила второе рождение, сомневаться не приходится. Но и Берта продолжает жить в Глюкели. В 1994 году немецкое издательство «ВELIZ Atheneum» выпустило мемуары Глюкели из Хамельна в переводе Берты Паппенхайм и с ее портретом на обложке. Книга предварена весьма удачным предисловием Виолы Роггенкамп. Ссылки на это издание имеются в новейших научных исследованиях о жизни еврейских общин Германии. Имена Глюкели и Берты соединены навсегда.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru