Судьба комбрига

Виталий Могилевский

Двадцатилетний петроградский студент Илья Дубинский вступил в РКП (б) в украинском партизанском отряде по рекомендации командира, большевика В.А. Упыря в августе 1918 года.

Как порадовалась бы старая мать Илюши, всю жизнь бившаяся в деревенской нужде, увидев младшего из своих восьми детей вот таким: в превосходно сшитом мундире с золотыми вензелями Петроградского политехнического на плечах! А сидевшие в полтавском ресторане за одним столом со столичным студентом-«белоподкладочником» деникинские и петлюровские офицеры зарубили бы его на месте, узнав, что полчаса назад он – член повстанческого штаба – встречался на подпольной явке с Ю.М. Коцюбинским – сыном «Украинского Буревестника», первым Главкомом Советской Украины!

В том же году Илья впервые встретил части Червонного казачества – интернационального кавалерийского братства борцов за революцию, увидел и его 21-летнего командира В.М. Примакова. Народ, изнемогавший от грабежей оккупантов и плетей гайдамаков, называл в песнях Примакова «душой голоты», «железным рыцарем».

Бывший студент, подпольщик и партизан, участник боев с кайзеровскими оккупантами и гетманщиной, Илья Дубинский ушел в июне 1919 года добровольцем в Красную Армию. На деникинском фронте он – политбоец, военный комиссар полка красной кавалерии 42-й «шахтерской» дивизии. Вот где так пригодилось приобретенное в деревенском детстве умение лихо скакать на неоседланных конях! В Орловско-Кромской битве его дивизия и полк в многодневных боях за Ливны обеспечивали левый фланг ударной группы 14-й армии. Потом – бои с врангелевской конницей под Перекопом, а с мая 1920 года его полк переходит в состав 8-й червонно-казачьей дивизии Примакова.

В этой-то прославленной дивизии Дубинский и стал военным комиссаром, потом – командиром полка, комбригом корпуса. И навсегда связал свою жизнь с казачеством. Он выбрал судьбу воина, историка, писателя. Участвовал в боях против Деникина, Врангеля, Петлюры, белополяков, бандитских формирований.

В 1920 году состоялась его первая встреча с командующим 14-й армией И.П. Уборевичем. Было это перед легендарными рейдами червонных казаков на Проскуров и Староконстантинов, решившими судьбу шестой белопольской армии графа Ромера. Удивителен по глубине мысли и четкости анализ боевой обстановки, сделанный 24-летним командармом для командиров и комиссаров полков 8-й червонно-казачьей дивизии перед рейдом в тылы врага. Дубинский писал: «Каждый из вас в рейде должен быть и Наполеоном, и Кутузовым...»

Ветеран червонного казачества С. Кейлис рассказал мне, что в знаменитой атаке в конном строю на польские пулеметы в городке Стрые, перед которой поблекла всемирная слава атаки польских улан на испанские пушки в Самосьерре, он старался скакать прямо за комиссаром Дубинским – казалось, что около него не убьют!

Последняя встреча с Уборевичем в ноябре 1920 года на полях гражданской была Дубинскому особенно памятна: командарм приехал в штаб корпуса в Войтовцы перед разгромом Петлюры. Внимательный к людям, чрезвычайно тактичный в вопросах военной чести, командарм считал, что червонное казачество, первым поднявшееся на борьбу с Петлюрой, должно участвовать в разгроме его последней «самостийной территории» – Волочиска. Туда и ведет с боями свою конную бригаду Г.И. Котовский, туда же Уборевич и Примаков посылают конный дивизион под командованием Дубинского. Потому и нет его на исторической фотографии Уборевича с командирами в Войтовцах. Лихим налетом котовцев и червонных казаков захвачен Волочиск, и Петлюра бежит через Збруч за границу, унося груз ненависти красных и позорную кличку «атамана самостийной земской аптеки», ядовито преследовавшую его до скорой смерти на парижском бульваре от пули террориста.

Котовский отчитал Дубинского за отчаянную конную атаку на петлюровский бронепоезд и... представил к ордену Красного Знамени – высшей боевой награде тех лет! Почти через год его вручил командиру перед строем 7-го червонно-казачьего полка «конных марксистов» (так именовался полк в петлюровских сводках) тогдашний комиссар бригады И.И. Карпезо*.

Полк «конных марксистов» во главе с Дубинским 30 октября 1921 года атаковал и разгромил под Проскуровом банду петлюровского полковника Палия-Сидорянского, перешедшую из Польши. А спустя некоторое время под Янушполем военкомбриг поднимал с земли простреленного очередью бандитского пулемета, бесчувственного, залитого кровью Дубинского, скакавшего во главе полка в атаку на остатки банды. Полсотни бандитов и сам Палий-Сидорянский едва смогли пробиться в Польшу.

После ранения, с рукой на перевязи, опирающийся на палку Дубинский в декабре на улице в Киеве встретился с Котовским – своим наставником и старшим другом. Легендарный комбриг преподал ему незабываемый урок заботы и внимания к товарищу по оружию, чем Григорий Иванович славился не менее своей сказочной отваги и военного таланта.

...Удивительные повороты свершает подчас История! В 1968 году в составе военной делегации Дубинский посетил Чехословакию и узнал, что там, в эмиграции, Палий-Сидорянский стал членом компартии, активнейшим, смелым деятелем подполья в годы фашистской оккупации! По несчастливому стечению обстоятельств встреча былых непримиримых врагов, в конце концов оказавшихся под одним знаменем, не состоялась, а очень об этом сожалевший Палий-Сидорянский умер в том же году...

Ставший писателем Дубинский спустя 60 лет после встречи с Котовским тяжело болел. Но в июне 1981 года в связи со 100-летней годовщиной со дня рождения Котовского в журнале «Украина» опубликовал о своем наставнике очерк «Оседлавший ветер». Этот маленький шедевр мемуаристики написан мудрым человеком, достигшим вершин жизни, но с романтизмом и экспрессией юности!

В 1928 году Илья Владимирович закончил с отличием военную Академию имени Фрунзе. Там он на всю жизнь сдружился с будущим выдающимся военным историком генералом А.И. Тодорским и с будущим маршалом В.И. Чуйковым.

Потом Дубинский боролся с басмачеством в Туркестане, был секретарем Совета обороны Украины. «Министр обороны без портфеля» шутливо называл его И.Э. Якир. Затем – год учебы на высших курсах при Бронетанковой академии и командование танковым полком, отдельной тяжелой танковой бригадой. Кроме ордена Красного Знамени за разгром последних частей Петлюры под Волочиском получил серебряное оружие ВУЦИК – шашку за разгром банды Палия-Сидорянского, золотые часы ЦИК СССР – за работу в Совете Обороны. Он активно участвовал в строительстве вооруженных сил: в подготовке кадров танкового полка, тяжелой танковой бригады – одной из четырех, созданных в Красной Армии.

После Отечественной войны генерал-лейтенант танковых войск, дважды Герой Советского Союза З.К. Слюсаренко в книге «Останнiй пострiл» писал о своем командире и учителе: «Дубинского мы все уважали и любили. В 4-й Киевской тяжелой танковой бригаде комбриг подбирал себе подобных, а те вместе с ним учили нас овладевать новой грозной техникой».

А наряду с этим Илья Владимирович был занят напряженным писательским трудом. В 1934 году он участвовал в работе первого Всесоюзного съезда писателей. Членский билет Союза с подписью М. Горького он бережно хранил. Занимался публицистикой, писал рассказы, очерки. Опубликовал свой военно-научный труд «Рейды конницы», написанные и изданные перед Великой Отечественной романы «Золотая липа» и «Контрудар». Его писательский талант, как и талант военачальника, сразу и навсегда был отдан служению родной армии.

Тяжкая трагедия обезглавливания Красной Армии не миновала и Дубинского: в 1937 году его уволили, исключили из партии и затем три года пытали в казанской тюрьме. Выбивали признание, что он собирался вести на штурм Кремля тяжелую танковую бригаду: ведь он на деле показал способность организовывать ее небывалые в то время мощные броски! Три командира остальных танковых бригад были расстреляны по этому обвинению, «признавшись» под зверскими пытками. Дубинский не подписал ничего! Сменялись садисты-следователи, «первый слой» которых по обычаям «железного сталинского наркома» Ежова был вскоре расстрелян или посажен. Но никакие пытки, побои, содержание раздетым в ледяном карцере не смогли сломить Илью Владимировича! Герой гражданской войны Я.Д. Чанышев рассказывал:

– В 1937 году истерзанного пытками меня посадили на два дня в одну камеру с Дубинским. Харкающий кровью, истощенный до предела, он внушил мне, уже почти сломленному пытками, что «признание» в диких обвинениях – гибель и физическая, и моральная! Лучше умереть под пытками, чем быть расстрелянным с клеймом «сознавшегося врага народа». И так велика была нравственная сила физически полуживого человека, что я выдержал потом все, не подписав ничего!*

Дубинского ожидала тюремно-лагерная одиссея, продлившаяся до 1953 года. Его главный палач – замнаркома НКВД Татарии Ельчин на допросах, издеваясь, бросал в пылающий камин книги Дубинского, в том числе рукопись военно-научного труда «Танки прорыва». Того, где Дубинский суммировал свой опыт, опередив идеолога танковой войны Шарля де Голля, пропагандировавшего в своих публикациях перед второй мировой войной создание мощной маневренной армии с танками в качестве главной ударной силы.

Этот Ельчин пытал и будущего автора обошедшей весь мир книги «Крутой маршрут» – о 17 годах пыток, тюрем, лагерей, ссылки – Евгению Семеновну Гинзбург, мать писателя Василия Аксенова. Она тоже ничего не подписала на конвейере пыток голодом и лишением сна и тем спаслась от расстрела.

Е.С. Гинзбург вспоминала в своей книге, как в 1940 году к ней, раздатчице лагерной столовой, обратился заключенный.

«У нас там доходяга один ваш казанский... к ночи наверняка дубаря даст... услыхал, что женщина казанская в столовой работает... Хлеба просит. Хоть перед смертью наесться ему охота...

– Вот, возьмите, – сказала я, протягивая свою пайку... – А кто же он? Фамилия как?

– Майор Ельчин. В НКВД там в Казани работал.

Дубинский говорил мне, что Ельчин расстрелян при Берии. Прочитав приведенные строки еще в тамиздате, я позвонил Илье Владимировичу в Киев и закончил чтение стихами Николая Гумилева:

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, забытый всевидящим Б-гом,

Он о муке своей возопит!..

Тяжкая трагедия обезглавливания Красной Армии

не миновала и Дубинского: в 1937 году его уволили,

исключили из партии и затем три года пытали

в казанской тюрьме. Выбивали признание, что он собирался

 вести на штурм Кремля тяжелую танковую бригаду: ведь

он на деле показал способность организовывать ее

небывалые в то время мощные броски!

О сталинских палачах из НКВД, попавших в построенный ими же ГУЛАГ, вспоминал в книге мемуаров «Погружение во тьму» известный писатель Олег Васильевич Волков, прошедший через 28 лет тюрем, лагерей, ссылок в гиблые места.

«В очень короткие сроки обнаружилось, как нестойки эти внешне решительные и самонадеянные люди... Они становились отчаянными стукачами, кусочниками... позорно пасовали перед суровостью условий, ...обнажившей их нравственное убожество».

Перед мужеством, несгибаемой волей Дубинского пасовали и палачи, и лагерное начальство, и уркаганы. Так же было с будущими маршалами К.К. Рокоссовским, С.И. Богдановым, генералами А.В. Горбатовым, А.И. Тодорским, Я.Д. Чанышевым и немногими другими, выдержавшими ад ГУЛАГа и вырвавшимися из него. Но трусливо и подло, с совершенной утратой человеческого облика вели себя перед расстрелом Ежов, Берия и их опричники, когда пришло их время «быть раздавленными обломками плит»...

В 1947 году в одном из лагерей на севере Красноярского края «доходил» от авитаминоза и дистрофии комбриг Дубинский. Начальник лагеря, наверное, понимавший, кто этот обреченный на смерть, дал ему бесконвойную командировку в Больше-Уринскую МТС Тасеевского района за запчастями к трелевочным тракторам. «Не спешите назад, подкормитесь, – там директор славный человек...» Прибывшего на место назначения зека директор Илья Викторович Федоров спросил:

– Дубинский? Знаменитая для меня фамилия! В начале 40-х я тяжко болел, умирал. И вдруг ночью, когда чувствовал, что жизнь уходит, и тихо плакал от боли, медсестра начала мне вполголоса читать зачитанную до дыр книгу «Золотая липа». Она о рейде червонных казаков в Карпаты. И я перенесся в другой – героический мир. Начал, превозмогая боли и упадок духа, читать эту книгу и пошел на поправку. Как талисман храню ее! Но куда ни писал – в Союз писателей, в Библиотеку им. Ленина, а Академию наук – никто не знает писателя И.В. Дубинского, как в воду канул!

– Он стоит перед вами...

Оба заплакали, крепко обнявшись... Директор МТС – владыка в тех местах. Но чего стоило ему договориться с начальником лагеря о командировании зека-танкиста с двумя высшими образованиями в МТС, где главным инженером и начальником ремонтного цеха были малограмотные слесаря!

Директор сам парил зека в бане, натирал мазями из целебных таежных трав, поселил у одинокой старушки, поившей его парным молоком «из-под коровки» и целебными настоями, рецепты которых перешли к ней по наследству. Привез из райцентра портного, сапожника, скорняка, и впервые за десять лет после ареста Дубинский был прекрасно одет и обут! Удивительно быстро он поправился и занялся МТС: осмотрел станки, составил список необходимого оборудования, запчастей и материалов, которые быстро сумел добыть энергичный Федоров.

В МТС сложился многолетний обычай зимнего безделья, многолюдных щедрых сибирских застолий, шумных свадеб, семейных пирушек, но его сразу разрушил Илья Владимирович. Вместо того начал в 50-градусные морозы в занесенных снегом помещениях ремонт тракторов, сельхозтехники. Конечно, все шло при безоговорочной поддержке директора!

Недовольство и даже возмущение бездельников новыми порядками несколько поугасли, когда в МТС зачем-то приехал офицер на хорошем строевом коне. Вот когда Илья Владимирович показал казачью джигитовку! Он взлетал на скачущего коня и соскакивал, поднимал на скаку с земли платок... Посевная и уборочная кампании прошли с небывалой доселе безаварийностью, тут же подскочили заработки, и авторитет комбрига тоже резко подскочил. А когда через пару лет посыпались ордена, медали и пришла заслуженная трудовая слава, авторитет его стал незыблемым не только в технических, но и в политических, и в бытовых, семейных вопросах.

Однажды Федоров привез и вручил Дубинскому пишущую машинку и сказал:

– Займитесь своим главным делом!

И тут зек признался директору, что уже пишет по вечерам, так что машинка – драгоценный для него подарок. Его документальная повесть «Братеницы» о перестройке жизни на селе, опубликованная в 1930 году, уже была забыта. Когда в начале 1953 года в руки молодого Сергея Сергеевича Смирнова через редакцию «Нового мира» попала рукопись повести «Шатровы» о сибирских таежных механизаторах, будущий создатель эпопеи о героях брестской крепости радостно сообщил редактору журнала Твардовскому: нашел самородка! А автору написал: «Будет опубликована, но Вы явно знакомы с литературным трудом. Напишите, печатались ли, пришлите автобиографию...» Илья Владимирович кратко сообщил о себе, не скрыв, что, будучи политзаключенным, прикомандирован к МТС. Вскоре пришел ледяной ответ из «Нового мира»: повесть опубликована быть не может...

А потом – смерть «великого и мудрого», арест и расстрел Берии, его главных подручных Абакумова, Меркулова, Деканозова, Кобулова, Мешика, Влодзимирского, Гоглидзе, Багирова, следователя по «делу кремлевских врачей» Рюмина и других палачей.

Ну, а директор МТС И.В. Федоров – к тому времени уже депутат Верховного Совета СССР и Герой Социалистического Труда, добился у первого секретаря Красноярского крайкома Н.Н. Органова* разрешения зеку Дубинскому на месячную командировку в Москву для возбуждения дела о реабилитации.

В Москве Дубинского попросили представить характеристики от трех лиц, знавших его по совместной службе. И ими стали бывший комиссар корпуса червонного казачества академик И.И. Минц, генерал армии, будущий маршал В.И. Чуйков и генерал-лейтенант И.И. Карпезо. Илья Владимирович был полностью реабилитирован и получил звание полковника в отставке с правом ношения формы. Восстановили и партийный стаж за все годы тюрем и лагерей, а заодно вернули его орден Красного Знамени, академический знак, старый партбилет и удостоверение члена Союза писателей, подписанное М. Горьким. Нашлись в МГБ и его золотые часы – награда ЦИК СССР, пропало только наградное серебряное оружие от ВУЦИК – шашка. Дубинского принял лично знавший его министр обороны маршал А.М. Василевский, поздравил, спросил, где хочет получить квартиру, чем собирается заниматься. Бывший зек ответил:

– Жить хочу в Киеве, все силы отдам реабилитации червонного казачества и его героев, оклеветанных, с почти поголовно уничтоженным командным составом, забытых официозом...

Так недавний бесправный заключенный, которого в любой момент могли бросить на лагерные нары, вернулся в МТС в форме полковника танковых войск, прекрасно сшитой в ателье Генштаба! Так открылось таинственное прошлое человека, неизвестно откуда появившегося в глухом таежном поселке, во всем блеске его всестороннего интеллекта и огромного личного обаяния. Открылось: этот зек – писатель, признанный герой гражданской войны!

Приехал Илья Владимирович со щедрым даром для МТС – любовно подобранной библиотекой! А когда он уезжал, сотни людей приехали к поезду с флагами. Играл оркестр, не было конца объятиям, поцелуям, слезам. Поезд тронулся, и поддержанный аккордеоном, баяном и гармошкой оркестр, заглушая женский плач, грянул «Интернационал»! Дубинский стоял в двери тамбура, приложив руку к папахе в воинском приветствии, будто принимал парад дружбы сибиряков, повесть о которых «Шатровы» вышла в «Новом мире» в 1955 году. Всю дорогу до Москвы к нему подходили, спрашивали: кто же он и чем заслужил такие невиданные проводы?

Перед мужеством, несгибаемой волей

Дубинского пасовали и палачи, и лагерное начальство, и уркаганы.

Так же было с будущими маршалами К.К. Рокоссовским,

С.И. Богдановым, генералами А.В. Горбатовым,

А.И. Тодорским, Я.Д. Чанышевым и немногими другими,

выдержавшими ад ГУЛАГа и вырвавшимися из него.

С 1954 года началась новая жизнь в Киеве, с которым он смолоду связал дорогие страницы судьбы. Встретил демобилизовавшегося сына Володю, которого помнил маленьким.

В качестве председателя Комиссии при Верховном Совете УССР по реабилитации жертв необоснованных репрессий Дубинский участвует в реабилитации своего командира В.А. Упыря, тоже отсидевшего 17 лет, и многих других героев гражданской – жертв сталинщины.

Огромной стала многолетняя деятельность писателя по увековечению памяти червонного казачества. Это был напряженнейший труд в архивах, скрупулезный многолетний поиск, сотни встреч с ветеранами-казаками. Были беседы и с маршалами П.К. Кошевым и И.К. Пересыпкиным, с генералом армии А.В. Горбатовым и соратниками по КВО и червонному казачеству – с маршалом И.Х. Баграмяном и генералом армии М.И. Казаковым, генерал-полковниками Ф.Ф. Жмаченко и В.М. Крамаром, боевым другом генерал-лейтенантом И.И. Карпезо. Писатель беседовал и переписывался с сотнями знаменитых и незаметных героев. Этот гигантский труд стал его писательским подвигом!

Не раз приезжал Дубинский в Прибалти

ку – в родные края любимого командарма И.П. Уборевича, боевых соратников – командира латышской сабельной сотни латыша Ж.К. Силиндрика, командира пулеметной сотни литовца П.К. Аушротаса, казака С.А. Кейлиса, председателя сотенной партячейки эстонца О.М. Штейна, доктора философских наук, профессора Таллинского университета.

Писатель переработал и выпустил в свет изданные до Отечественной войны романы «Золотая липа», «Контрудар». И написал более двух десятков новых книг: «Наперекор ветрам», «Трубачи трубят тревогу», «Летопись памятных дней», «Колокол громкого боя», «Примаков», «Тертый калач», «Солдатский хлеб», «Киевская тетрадь», «Червонное казачество», «В парке Примакова» и ряд других. Многие из них навсегда зачислены в золотой фонд советской военной литературы.

...Свое 85-летие Илья Владимирович ознаменовал большим томом в полтысячи с лишним страниц – «Портреты и силуэты». Именно за эту книгу ему присуждена Государственная премия Украинской ССР. При стотысячных тиражах его книги мгновенно исчезали с прилавков даже в Киеве. В другие города они редко доходили, да и то в ничтожных количествах.

В чем секрет огромного успеха этих книг у самого широкого круга читателей? Не только в том, что поколениям участников войны с фашизмом, восстановления из руин тысяч городов и сел было дорого незабываемое время, положившее начало ценностям советского общества. И не только потому, что литературные портреты героев гражданской войны написаны рукой очевидца, активного участника событий, – рукой, так же твердо державшей в боевые годы шашку, как потом перо. Книги эти чужды украшательства, лести: как Дубинский выразился однажды, «там нет идолопоклонства и пафоса дистанции». Благоговейно почитаемые герои не «бронзовели» под пером писателя, являясь во всем величии своего подвига и ничему человеческому не чуждой обыкновенности...

Известный литератор Юрий Смолич так написал о своем собрате по перу.

«Его внимание привлекает сам человек в революции, само становление личности в ходе борьбы, осознание человеком своего “я” в столкновении двух классовых миров, вся глубина этого психологически идейного процесса. Картины боевых действий, массовые эпизоды в книгах Дубинского красочны и “действенны”, однако лишены высокопарной театральности».

В годы Отечественной войны генерал, впоследствии маршал артиллерии, В.И. Казаков как-то мне сказал:

– Довелось воевать в Сталинграде, под Курском, в Берлине, служить и встречаться с прославленными полководцами, бывшими кавалеристами, учениками Уборевича – Жуковым, Рокоссовским, Баграмяном, М.И. Казаковым, потом, в послевоенные годы – со многими генералами и офицерами – участниками гражданской. Слушал их рассказы, да и сам воевал. Но только книги Дубинского связали для меня в единое целое отрывочные сведения, блестяще нарисовали панораму гражданской на Украине. Они открыли имена и место в истории выдающихся героев – Уборевича, Якира, Котовского, Примакова, Миронова, Думенко, Матвеева и многих других. Память о них должна быть вечной.

Мне посчастливилось, начиная с 1960 года, регулярно встречаться с Ильей Владимировичем, переписываться, перезваниваться до самой его кончины. И участвовать в празднованиях его юбилеев, гостить в доме и принимать в своем, наблюдать «писательскую лабораторию» и общение с людьми. Он был необычайно гостеприимен и хлебосолен, и я всегда испытывал радостное волнение, приходя в его дом. Ведь я не забывал его командиров, соратников, друзей, деливших с ним солдатский хлеб, скакавших стремя в стремя в кавалерийских рейдах, в бешеных сабельных атаках. Их имена привычно звучат с мрамора и бронзы памятников, их именами названы улицы, парки, корабли. Торжественный эпитет «легендарный» вполне заслужен и самим Дубинским, но он не вязался с покоряющими простотой и скромностью писателя.

Очень характерен такой случай. Много лет назад я назвал однажды Илью Владимировича героем гражданской. Он расхохотался и крикнул в соседнюю комнату жене: «Слышишь, что он говорит?», крайне смутив меня. А между тем, именно в тот приезд я привез из Сибири и еще не отдал фотокопию статьи о нем, найденной в подшивке «Красной Звезды» за 1924 год: «Страна должна знать своих героев». Известно – в те героические годы слово «герой» не бросалось на ветер, не «пристегивалось» к фамилии за выслугу лет, за услуги властям.

Не раз приходилось наблюдать, как популярен Дубинский в Киеве. На улицах его почтительно приветствовали незнакомые люди. Мальчишки в троллейбусе, сбившись в кучку, перешептывались, заворожено глядя на его высокую фигуру, сохранившую военную выправку. Молодые офицеры, приложив руку к козырьку, долго потом провожали его взглядом… И я с восторгом наблюдал на очередном юбилее, когда Илье Владимировичу исполнилось 85 лет: как же молодо блестели его глаза, а движения сохраняли свойственное кавалеристам изящество! Притом его тренированная память военачальника и историка хранила бездну дат, цифр, имен. И поразительными оставались его трудоспособность и организованность. Он тогда с гордостью сказал мне: «Ни одно письмо не остается без ответа более трех дней!»

– Каждый писатель мечтает о своей главной книге, но не всякий, даже очень талантливый, ее создает, потому, что не находит того, что должно послужить для нее материалом, – сказал, прочитав рукопись романа «Дети Арбата», его автору Анатолию Рыбакову Александр Твардовский. – И то, что вы, пренебрегая своей славой известного беллетриста, своим материальным положением, пишете такую книгу без надежды на скорое ее опубликование, пишете всю правду, подтверждает, что вы – настоящий писатель*.

Сказанное полностью относится и к главной книге Дубинского «Особый счет» (в рукописи – «Не кривя душой»). По совету К.М. Симонова, горячо поддержавшего рукопись, книга была названа словами из речи маршала Малиновского на XXII съезде КПСС: «… У нас, у военных, есть свой особый счет к участникам антипартийной группы»*. Твардовский написал о книге: «Главное в рукописи – историческое свидетельство, поэтому ее надо сохранять в своей первозданности для будущего».

В 1954 году был закончен первый вариант, и только через четверть века книга была сдана в набор! Я прочитал ее в первый раз в 1963 году, неоднократно перечитывал и десятки лет наблюдал перипетии борьбы за ее издание. Держал в руках отзывы выдающихся маршалов и генералов, академиков, крупнейших писателей, гнусные отписки партийно-административной «цензурной бойни» – не подберешь лучшего определения, чем у Герцена. Из всего этого могла бы получиться документальная повесть о времени, увлекательней любого детектива. Переписка подшивалась и переплеталась Ильей Владимировичем, тома ее выстраивались в аккуратный ряд за переплетенными вариантами машинописных текстов Главной Книги. Привожу письмо великого магнитолога XX века, создателя и руководителя уральской науки, в то время президента Уральского отделения АН СССР академика С.В. Вонсовского.

ДЕПУТАТ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РСФСР   ПО КИРОВСКОМУ ИЗБИРАТЕЛЬНОМУ

ОКРУГУ г. СВЕРДЛОВСКА

ВОНСОВСКИЙ

СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Свердловск, ул. С. Ковалевской, 18. ИФМ АН СССР

телефон 44-00-64

20 сентября 1988 г.

Директору издательства «Воениздат» генерал-майору Б.В. Пендюру

Глубокоуважаемый Борис Васильевич!

Илья Владимирович Дубинский при недавней встрече со мной в Киеве сообщил мне, что Вашим издательством рассматривается сейчас рукопись его давно написанной книги «Особый счет». Мне хотелось бы, чтобы при решении вопроса о публикации было принято во внимание и мое мнение – многолетнего активного читателя книг И.В. Дубинского.

Вам, конечно, известно, что, несмотря на тиражи 100 – 150 тыс. и переиздания, на книги И.В. Дубинского никогда не снижается повышенный спрос. Например, «Портреты и силуэты» я смог прочесть только благодаря любезности автора, приславшего мне эту превосходную книгу из авторских экземпляров. Постоянный и плохо удовлетворявшийся интерес к нашей истории, по моему мнению, – не главная причина тому, что книги этого автора сразу исчезают с прилавков даже в Киеве, не говоря уж о других местах, куда они доходят в мизерных количествах. Главная причина даже не в том, что писатель великолепно владеет материалом, поскольку в качестве партизана, военного комиссара и видного военачальника был активным участником событий, послуживших основой для его документальных и художественных произведений. Главная причина видится мне в том, что в его книгах историческая правда никогда не приносилась в жертву конъюнктуре или развлекательности. Это делалось иногда редакциями, но получалось это у них так, что «следы ножниц» обязательно бросались в глаза. Особенно они заметны в переизданных после 1964 г. книгах «Трубачи трубят тревогу», «Наперекор ветрам», а также в книге «Примаков», вышедшей в серии ЖЗЛ в 1968 г. Перестройка в исторической науке, ликвидация «белых пятен» в нашей истории, особенно относящихся к трагической гибели командного состава Красной Армии в 30-х годах, вызвали в последние месяцы целый поток публикаций, многие из которых не способствуют познанию исторической правды. К числу их я отношу публикацию Б. Викторова «Заговор в Красной Армии» («Правда», 29.04.88 г.), в которой, например, неполная и недостаточно прокомментированная выдержка из показаний на процессе могла у неподготовленного читателя вызвать превратное суждение о В.М. Примакове – одном из замечательнейших героев гражданской войны и строителей Красной Армии. Книга И.В. Дубинского «Особый счет» ценна в частности тем, что дает ответ очевидца на жгучий вопрос современного читателя, особенно молодого, выросшего в годы, когда с массовыми репрессиями было покончено: о методах, которыми у людей легендарной храбрости и кристальной честности вымогались оговоры и самооговоры в совершении фантастических преступлений, не имевших места в действительности. Непонимание этого может только способствовать развитию нигилистических взглядов на трагические периоды становления нашего государства. Особую нравственную ценность историческое свидетельство И.В. Дубинского имеет еще и потому, что он был в числе немногих (могу еще указать, например, генерала армии А.В. Горбатова, генерал-лейтенанта А.И. Тодорского), кто, выдержав тяжелейшие физические и нравственные пытки, иезуитские приемы следствия, не дал признательные показания по клеветническим обвинениям. Недавно скончавшийся Я.Д. Чанышев – герой Гражданской и видный военачальник Великой Отечественной войны рассказывал, что, будучи в 1938 г. помещен на несколько дней с И.В. Дубинским в одну камеру Казанской тюрьмы, он получил от Ильи Владимировича мощный заряд душевной стойкости, спасшей ему жизнь, совет ни при каких условиях не сознаваться в несовершенных преступлениях. В 1939 г. Я.Д. Чанышев был освобожден, занимал крупные командные посты в годы Великой Отечественной войны в звании генерал-лейтенанта, награжден за боевые заслуги многими высшими советскими и иностранными орденами. Нравственная высота И.В. Дубинского, его многолетний писательский подвиг по восстановлению, литературному увековечению истории Червонного казачества, литературной реабилитации многих героев Гражданской войны, оклеветанных и погибших в годы массовых сталинских репрессий, придадут особый вес и воспитательное воздействие книге «Особый счет». Конечно, следовало бы учесть и опыт издания его книг, для которых тиражи 100 – 150 тыс. оказались совершенно недостаточны.

С наилучшими пожеланиями

академик, Герой соц. труда

С.В. Вонсовский (подпись)

Я приезжал в марте 1989 года на последний день рождения Ильи Владимировича – ему исполнился 91 год. Физические силы шли на убыль, но мозг работал безупречно! Он прекрасно понимал, с болью предвидел надвигающуюся катастрофу страны, которой с юных лет героически служил шашкой и пером, видел ничтожество правящего эшелона. Запомнились его высказывания в ту нашу последнюю встречу: «Все, что завоевала красная конница, захватила черная пехота*, те, кто довел страну до необходимости перестройки, перестройку осуществить не способны».

Крайнее раздражение вызывала у него пустопорожняя болтливость Горбачева, он сказал пророчески: «От этого дел ждать не приходится».

Умер Илья Владимирович 5 октября того же 1989 года, не дожив месяц до выхода в свет своей Главной Книги – «Особого счета» сталинщине, грозного предупреждения и народам, и вооруженным силам страны. В последний путь его провожали ветераны червонного казачества – генералы, офицеры, казаки. Мы несли его к могиле на Байковом кладбище недалеко от могилы кавалерийского партизанского генерала, Героя Советского Союза писателя М.И. Наумова, которого уважал и любил Илья Владимирович.

Не раз приходилось наблюдать, как популярен Дубинский в Киеве.

На улицах его почтительно приветствовали незнакомые люди.

Мальчишки в троллейбусе, сбившись в кучку, перешептывались,

завороженно глядя на его высокую фигуру, сохранившую военную выправку.

Молодые офицеры, приложив руку к козырьку, долго потом провожали его взглядом…

В прощальном слове генерал-полковник В.М. Крамер, ветеран червонного казачества, сказал, что ни один из писателей казачьей темы – Шолохов, Первенцев, Седых, Карпенко, Шухов – не соединил в себе такие активное героическое участие, личное мужество, огромный талант, безупречную правдивость, как летописец червонного казачества Дубинский. Вдова, верный друг и помощница, которой он посвятил «Особый счет», весь остаток сил отдала сооружению памятника. Чудесный бюст изваял скульптор И.С. Заречный: будто живой глядит со стелы, сжимая шапку, червонно-казачий комбриг, писатель-коммунист.

Ф.А. Дубинская-Громова вскоре скончалась. И незадолго до смерти в нашем телефонном разговоре сказала: «Мне жить теперь уже незачем». Но еще один удар был нанесен Илье Владимировичу – уже посмертный. Вскоре после его кончины к вдове приехал знаменитый американский журналист и историк Р. Конквест – автор обошедшей весь мир книги «Большой террор». Он предложил ей за архив Дубинского 60 тыс. долларов. Но она, не задумываясь, отказала: могла ли иначе поступить старая коммунистка и патриотка?! Это была – увы! – добросовестная ошибка!

КИЕВ

МИНИСТРУ ОБОРОНЫ УКРАИНЫ

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ МОРОЗОВУ

ГОСПОДИН МИНИСТР!

СКОНЧАЛАСЬ ДУБИНСКАЯ-ГРОМОВА ВДОВА ПОЛКОВНИКА ИЛЬИ ДУБИНСКОГО ГЕРОЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ КОМБРИГА ЧЕРВОННОГО КАЗАЧЕСТВА ВИДНОГО СТРОИТЕЛЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ УКРАИНЫ УЗНИКА СТАЛИНСКИХ ТЮРЕМ И ЛАГЕРЕЙ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ВОЕННОГО ПИСАТЕЛЯ И ИСТОРИКА ТЧК

ИМЕЕМ СВЕДЕНИЯ ЧТО АРХИВОМ ПИСАТЕЛЯ СОДЕРЖАВШИМСЯ ИМ В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ ВКЛЮЧАЮЩИМ ЦЕННЕЙШИЕ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ В ТОМ ЧИСЛЕ ПЕРЕПИСКУ С ВИДНЕЙШИМИ ПОЛКОВОДЦАМИ ВОЕННЫМИ ПИСАТЕЛЯМИ ИСТОРИКАМИ БЕСКОНТРОЛЬНО НАРУШАЯ НОРМЫ НАСЛЕДСТВЕННОГО ПРАВА РАСПОРЯЖАЮТСЯ ДАЛЬНИЕ РОДСТВЕННИКИ ВДОВЫ СОВЕРШЕННО ЧУЖДЫЕ ИСТОРИИ И ЛИТЕРАТУРЕ ТЧК ПРОСИМ ВАС ПРИНЯТЬ СРОЧНЫЕ МЕРЫ ЧЕРЕЗ ОРГАНЫ ЮСТИЦИИ ДЛЯ СПАСЕНИЯ БЕСЦЕННОГО ДОСТОЯНИЯ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ УКРАИНЫ ОТ НЕКОМПЕТЕНТНОГО И КОРЫСТНОГО РАСХИЩЕНИЯ НЕПРЕСЕЧЕНИЕ КОТОРОГО ПОКРОЕТ НЕСМЫВАЕМЫМ ПОЗОРОМ НЕ ТОЛЬКО РАСХИТИТЕЛЕЙ НО И РАВНОДУШНЫХ ПОПУСТИТЕЛЕЙ

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ФИЛИАЛА МЕЖДУНАРОДНОЙ ИНЖЕНЕРНОЙ АКАДЕМИИ В ЛИТВЕ ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ ПРОФЕССОР В. МОГИЛЕВСКИЙ

УЧАСТНИКИ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ВОВ 1941 – 1945 ГОДАХ

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР В/О

А. ШАХРАЙ

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР В/О

И. ЩЕРБИНА

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР В/О

К.ГАВРИЛОС

2009 ВИЛЬНЮС АЛЬГИРДО 10 А КВ. 37 МОГИЛЕВСКИЙ В.М.

Генерала-временщика, имя которого вскоре кануло в Лету, наследника военного министра Центральной Рады С. Петлюры не испугала перспектива «несмываемого позора». Слова М. Булгакова «Рукописи не горят» – не более чем красивые слова, изредка, но отнюдь не закономерно реализующиеся. Может быть, все же не сгорит в огне невежества и неведомо где находящийся бесценный архив И.В. Дубинского. И тогда послужит Родине, как продолжают служить его книги.

Вскоре после его кончины к вдове приехал знаменитый

американский журналист и историк Р. Конквест –

автор обошедшей весь мир книги «Большой террор».

Он предложил ей за архив Дубинского 60 тыс. долларов.

Но она, не задумываясь, отказала: могла ли иначе поступить

старая коммунистка и патриотка?!

Это была – увы! – добросовестная ошибка!

* Карпезо И.И. станет генерал-лейтенантом, командиром танкового корпуса в Великую Отечественную войну, его высоко оценит Г.К. Жуков. Здесь и далее прим. автора.

* В 1939 году Чанышева выпустили, вернули в армию. Войну он закончил на Эльбе генерал-лейтенантом, командиром корпуса.

* На совещании руководства шахт треста «Канскуголь» в то лето Органов на чей-то вопрос: когда арестовали Берию, ответил: – Арестовали вовремя, еще немного – и было бы поздно!

Мне врезался в память этот ответ.

* А. Рыбаков. Роман-воспоминание. М.: «Вагриус», 1997. С. 209.

* Речь шла о Молотове, Ворошилове, Маленкове, Кагановиче – активных участниках сталинских репрессий.

* В годы гражданской войны «черной пехотой» в шутку называли буржуазию, мобилизованную на тыловые работы.

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru