Остановка: Театр «Шалом»

К юбилею Александра Левенбука

Матвей Гейзер

Театр «Шалом», столь популярный и любимый московскими зрителями, и не только еврейскими, недавно отметил свое 15-летие. А его бессменному руководителю, по сути – создателю, Александру Семеновичу Левенбуку 22 июля 2003 года исполнилось 70 лет.

Юбилей знаменитого актера – это лишь повод, чтобы поговорить и о нем, и о театре, у истоков которого он стоял. От первой постановки театра «Шалом» «Поезд за счастьем» (автор сценария Аркадий Хайт, постановщик Левенбук) до последней премьеры «Блуждающие звезды» прошло не так уж много времени, но за эти годы театр создал более двух десятков значимых работ, признанных не только в России, но и во всем мире.

Театр «Шалом», несмотря на свою молодость, стал известен и популярен во всем мире. Он с триумфом гастролировал в Англии и Германии, в Израиле и США, в Румынии и Чехии.

Многие полагают, что театр «Шалом» генетически ведет свою историю от великого ГОСЕТа – Государственного еврейского театра во главе с легендарным Михоэлсом. Однако если что-то общее в возникновении этих театров и есть, так это то, что оба они рождались на волне политических и революционных потрясений. ГОСЕТ появился вскоре после революции, которая называлась Великой Октябрьской, «Шалом» же – на волне перестройки конца 80-х годов. Думаю, что у ГОСЕТа нет, да и не может быть наследников, и «Шалом» тоже для этой роли не подходит, хотя бы потому, что спектакли ГОСЕТа шли на идише, а спектакли «Шалома» – на русском языке. Главные достоинства театра Левенбука в том, что театр этот имеет свое лицо, свой стиль, свой репертуар, свое «Я». В этом, несомненно, большая заслуга руководителя театра, это и сделало Левенбука режиссером, похожим только на самого себя.

В одном из интервью на вопрос – какие традиции театра Михоэлса унаследовал «Шалом»? – Левенбук, не задумываясь, ответил:

– У Михоэлса театр, если так можно сказать по-русски, был очень театральный. В нем огромное внимание уделялось образности, которая передавалась в зрительный зал. Всегда актеры великолепно двигались, танцевали, пели. Кончено, мы этому следуем. Кроме того, ведь расхождения Михоэлса и Станиславского, на мой взгляд, вопреки мнению многих театроведов были не столь уж существенными. Станиславский говорил, что правда сцены проверяется правдой жизни. Разве Михоэлс был другого мнения? И наш театр в этом согласен и с Михоэлсом, и со Станиславским.

Наверное, многие нас считают наследниками ГОСЕТа потому, что другого еврейского театра в сегодняшней России нет. В пору существования театра Михоэлса в СССР было еще около 20 еврейских театров, а сегодня мы, к сожалению, единственные.

Левенбук стал человеком почти легендарным. В 70 лет получать такие комплименты уже не страшно. Слово «легендарный» не вырвалось у меня случайно – это, действительно, так. Его воспринимают как «Радионяню». Еще многие сегодня помнят блистательный остроумный интеллигентный дуэт, который именовался «Лившиц-Левенбук». Дуэт, о котором можно без преувеличения сказать: он воспитал целое поколение советских детей, сегодня уже взрослых и даже пожилых. Печально, но вполне закономерно – дуэт прекратил свое существование. Один из Александров – Лившиц – эмигрировал в США, а второй Александр неожиданно для многих пошел другим путем: он вернулся в своем творчестве к своим еврейским корням.

...Вернулся ли? Много лет знаю Александра Семеновича Левенбука, дружу с ним, и после каждой очередной беседы прихожу к выводу: он никогда не уходил от еврейства. Свидетельств тому немало, в частности – сценические работы Левенбука в театре «Шалом»: он почти никогда об этом не напоминает, но он был соавтором первой пьесы – «Поезд за счастьем». К тому же Левенбук изредка пишет стихи для спектаклей, для реприз. Ему принадлежат строки:

Уходит гетто в облака,

уходит гетто в облака,

Туда, где больше

нет войны

и страха нету.

Туда, где нет ни слез,

ни боли, ни страданья.

Рука руки коснулась

в знак прощанья.

Его воспринимают как «Радионяню».

Еще многие сегодня помнят блистательный

остроумный интеллигентный дуэт, который

именовался «Лившиц-Левенбук».

Если бы Александр Левенбук был автором только этой песни, он уже навсегда остался бы в истории русско-еврейской культуры. Если бы он поставил в своем театре только спектакли «Шлимазл» («Недотепа»), созданный по книге Эренбурга «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца», «Поезд за счастьем» по Хайту, «Шоша» по Зингеру, «Блуждающие звезды» по Шолом-Алейхему, – его режиссерское имя уже осталось бы навсегда в еврейском театре.

Однажды я спросил Александра Семеновича, может ли театр, играющий на русском языке, считаться еврейским? При этом напомнил ему слова Александра Михайловича Грановского, основателя Государственного еврейского театра, высказанные им в пору создания ГОСЕТа: «Задача нашего театра – это задача мирового театра, и только язык отличает его от других...»

Вот что ответил Левенбук:

– Диалог со зрителем должен вестись на том языке, на котором разговаривает большинство из них. Наш первый спектакль «Поезд за счастьем» (о нем речь еще не раз пойдет в этой публикации. – М.Г.) мы вывезли в Израиль на идише. И случилось неожиданное: зрители, полагавшие, что знают идиш, не поняли, о чем говорят актеры со сцены. Наверное, потому, что идиш у полутора тысяч зрителей, пришедших на спектакль, был разным: кто-то приехал из Германии, кто-то – из России, кто-то – из Польши. Актеры в слезах прибегали ко мне за кулисы: нас не принимают и не воспринимают, давайте хоть что-то сыграем по-русски. Я решил играть «с переводами» – сначала на идише, а потом на русском. Успех превзошел все ожидания.

Что здесь скажешь? За возрождение идиша ратуют многие, да и автор этой публикации, для которого идиш был «момэ-лошн». Но, наверное, надо согласиться с тем, что великая еврейская культура (литература и театр) продолжит свое существование на других языках. Языком общения большинства евреев идиш, увы, уже не будет никогда. Другое дело, что в спектаклях театра «Шалом» присутствует идиш – в интонациях, в отдельных фразах, в оформлении спектаклей.

И все же, какой театр «Шалом» – еврейско-русский, русско-еврейский? Разве это столь существенно? Если на его сцене идут такие спектакли, как «Шоша», «Блуждающие звезды», «Шлимазл», если в театре звучат еврейские мелодии – древние и современные, если в театре выросли талантливые молодые еврейские актеры – назову, прежде всего, Евгения Валевича, исполнителя моноспектакля «Фаршированная рыба», – то такой театр, несомненно, еврейский.

Воспроизведу еще один фрагмент беседы с Левенбуком. На вопрос, есть ли будущее у еврейского театра в России? – он ответил так:

– Пока в России есть евреи, у них должны быть свой театр, своя пресса, своя синагога. Театр, я сказал бы, прежде всего.

Театр «Шалом» – театр Левенбука, и так его называют отнюдь не случайно. По-моему, – это справедливо. Театр этот познал и такой феномен: в городах с небольшой еврейской диаспорой на спектаклях залы переполнены. Но ведь ясно – это значит, что на спектакли «Шалома» приходят не только евреи. Едва ли такое происходит лишь из-за любопытства. Просто люди разных национальностей хотят понять: что же такое «еврейский театр», «еврейская жизнь»? Раз музыку для этого театра создают такие выдающиеся композиторы, как Владимир Шаинский, значит, он чем-то интересен.

Об этом феномене я еще раз задумался, когда видел, как воспринимают спектакли театра в Оренбурге, где евреев немногим более двух тысяч (думаю, антисемитов не меньше), – городе, в котором проводится едва ли не самый интересный Международный фестиваль еврейской культуры «Шалом». На одном из таких фестивалей я долго беседовал с А.С. Левенбуком. Вот что сказал Александр Семенович (записано мною в Оренбурге во время «Шалома-99»):

– Почему я и наш театр ежегодно приезжаем сюда, в Оренбург? Этот город продемонстрировал всей стране, что из национальных различий надо делать не войны, не противостояние, а праздники...

Продолжением этой беседы стала другая – на фестивале еврейского искусства в Биробиджане в ноябре 2001 года. Я спросил: обратил ли он внима-ние на то, что в зале было больше неевреев, чем евреев. и задумывался ли над этим ?

Левенбук ответил:

– У нашего театра уникальное положение. И не потому, что он единственный еврейский театр в огромной России. Мы бываем на гастролях в самых что ни на есть русских городах: в Иванове, Новокузнецке, Ижевске. На наши выступления приходят тысячи людей. Столько евреев нет в этих городах, даже если бы они все собрались в залах театра. В одном из городов я обратил внимание, что евреев было не больше, чем в двух рядах. Они, как будто сговорившись, сидели вместе. Что произошло? Почему наш театр вызывает такой интерес у неевреев? Этого я не наблюдал даже за рубежом – в США, в Австралии. Возможно, этот феномен объясняется тем, что мы играем по-русски. Но не только этим. В наши дни появилась огромная тяга к религии. А, как известно, истоки и христианства, и мусульманства восходят к иудаизму.

Второе. Сколько бы ни убеждали людей, что во всем виноваты евреи, многие уже давно поняли, что это не так. Сегодня нас греют своим теплом и вниманием и неевреи. Может быть, это от того, что жизнь стала более сложной, тяжелой. И, как сказал по этому поводу Аркадий Хайт, все народы почувствовали себя евреями.

– Пока в России есть евреи,

у них должен быть свой театр,

своя пресса, своя синагога.

Театр, я сказал бы, прежде всего.

Я же, признаюсь, рад, что наш ев

рейский театр интересен не только евреям.

В связи с этим воспроизведу выступление Александра Левенбука перед метростроевцами в их концертном зале «Цветной бульвар М». Среди зрителей в тот день (это было летом 2000 года) евреи не составляли не только большинства, но и даже меньшинства. Но спектакль-шоу театра «Шалом» «Национальность? Да!» зрители принимали восторженно. Вот анекдот, рассказанный Александром Левенбуком зрителям.

В советские времена еврей заполняет анкету:

– Был ли за границей?

– Нет.

– Находился ли под судом и следствием?

– Нет.

– Жил ли на оккупированной территории?

– Нет.

– Национальность?

– Да.

Описать реакцию зала – невозможно! Но можно утверждать, что ничто так не сближает людей разных национальностей, как искусство и настоящий юмор.

И еще об одном «свойстве» театра «Шалом»: в его коллективе сохранились элементы того явления, которое некогда называлось «дружбой народов».

Впрочем, об этом лучше расскажет сам маэстро:

– Спектакль «Новеллы Севелы» ставила латышка Визма Витолс. Она, не вдаваясь в этнографическую сторону еврейских танцев, уловила дух нашего народа. Еврейский дух, который, видимо, сродни духу любого маленького народа.

Актриса Валентина Смольникова – осетинка по происхождению, Александр Грунда – украинец, Женя Валевич – еврей, играют в одном спектакле еврейского театра. И каждый выражает что-то свое национальное. И, вместе с тем, они образуют что-то общее еврейское, и это не может оставить безразличным зрителя любой национальности.

***

Выпускник престижной московской школы юный Саша Левенбук, как и многие дети из обрусевших интеллигентных еврейских семей, пошел учиться на врача. Может быть, это произошло потому, что его мама была известным московским врачом. А может быть, потому, что еврейские родители мечтают, чтобы их чадо стало инженером, врачом, в крайнем случае – бухгалтером. Но артистом – ни-ни!

По отношению к Левенбуку эта «еврейская формула» не совсем приемлема. До медицинского института Левенбук пытался поступить в «Щукинку». Не получилось. Как сказал мне Левенбук, причиной тому стала специфическая внешность абитуриента. А в медицинский взяли с распростертыми объятиями. Его сокурсниками оказались Аркадий Арканов, (тогда еще Штейнбок), Александр Лившиц, не менявший фамилии никогда, Гриша Горин (тогда еще Офштейн). Своим друзьям, не поступившим в другие вузы, Григорий Горин говорил: «Иди к нам, у нас таких берут с удовольствием».

Все эти «будущие врачи», влюбленные в театр и литературу, организовали свой творческий самодеятельный коллектив. Вначале они выступали перед сокурсниками, а позже, почуяв успех и популярность, начали выступать на других площадках – за деньги. Их коллектив шутя называли «разбивающие двери», так как на их «капустники» народ ломился так, что сносили двери. Вскоре коллектив получил приглашения из других городов, то есть превратился в гастролирующую труппу. Это было вначале хрущевских времен, «оттепель» еще не наступила, но народ уже хотел чего-то веселого – настоящего юмора.

Вскоре все будущие медики убедились в одном: сцена их манит куда больше, чем больница. Левенбук с Лившицем пришли на Пятницкую улицу в Радиокомитет и предложили свой проект радиопередачи «Веселый спутник». Начиналась она со слов: «С добрым утром! У микрофона Александр Лившиц и Александр Левенбук». А в конце передачи следовало сообщение: «Авторы передачи Аркадий Хайт и Александр Курляндский». Такой еврейский квартет, естественно, долго существовать не мог, да и передача продержалась недолго...

Левенбук и Лившиц отправились на улицу Качалова и предложили проект «Радионяни». Одна из целей, которую они поставили перед собой, – обучать детей правильной русской речи и произношению. Разумеется, и там дуэт таких фамилий не порадовал, но как-то обошлось – видимо, сочли, что детей фамилии смущать не будут. «Радионяня» просуществовала почти четверть века. Кто знает, быть может, сам Брежнев способствовал этому: рассказывают, будто он дарил своим внукам пластинки «Радионяни».

«Веселый спутник», «Радионяня» – это лишь часть артистического диапазона молодого Левенбука. Он участвовал в эстрадных концертах, режиссировал их, представил на эстраде немало новых талантов. Среди них – Алла Пугачева! Именно Левенбук вывел ее впервые на сцену. Так что неудивительно, что на открытии театра «Шалом» выступила Алла Борисовна. Это произошло на спектакле «Поезд за счастьем», автором которого был Аркадий Хайт и с которого, собственно, и начался театр «Шалом». Ибо, как известно, театр начинается не только с вешалки, но, прежде всего, с репертуара.

Мысль эту подтвердил в одной из бесед со мной Александр Левенбук:

– Возглавив театр, я начал с того, что пригласил моего давнего друга Аркадия Хайта. Очаровательный талантливый человек, истинный профессионал, он согласился написать пьесу для нашего театра – «Поезд за счастьем». Понимал тогда и понимаю сегодня, что это было для нас спасением. Спектакль имел большой успех и в СССР, и за рубежом.

Со спектаклем «Поезд за счастьем» коллектив вскоре поехал в Лондон. Но в этом везении был и элемент невезения: в Англию спектакль «вывезла» всемирно известная английская актриса Ванесса Редгрейв – сторонница палестинцев в палестино-израильском конфликте. Надо ли говорить, как много зрителей отвернулись тогда от театра, который только начинал свой путь. Да и вообще отношения театра «Шалом» с АКСО – «Антисионистским комитетом советской общественности» – история отдельная... Здесь же позволю себе одно воспоминание. Во время работы над пьесой «Поезд за счастьем» Аркадий Хайт пригласил меня к себе домой. Был у него тогда в гостях и Левенбук. Мы беседовали о ГОСЕТе, о Михоэлсе, о традициях еврейского театра в России, о том, может ли театр «Шалом», говорящий по-русски, быть наследником идишистского ГОСЕТа? И Аркадий Хайт сказал:

– В этом и будет оригинальность нашего еврейского театра – актеры говорят на русском языке с еврейским акцентом. И вообще у евреев все не как у других: театр был для них в течение тысячелетий запретным плодом. И, тем не менее, лучшие актеры в разные времена в разных странах были евреи. Словом, у нас все не как у других людей. Даже юмор...

И тут Аркадий неожиданно рассказал такой случай. В Киеве, проезжая в троллейбусе около здания украинского КГБ, он оказался рядом с евреем. И тот, глядя в окно на это здание, тяжело вздохнул. Уловив насмешливый взгляд Хайта, он сказал: «А что вы хотите, чтобы при виде этого помещения, я что-то еще говорил?!»

...А теперь снова вернемся на премьеру спектакля «Поезд за счастьем». Вот слова, которыми предварила его Алла Борисовна Пугачева:

– Когда в зале еврейские зрители, а на сцене еврейский спектакль, это, наверное, и есть еврейское счастье.

И, обращаясь уже непосредственно к Левенбуку, звезда эстрады продолжила:

– Много лет назад этот человек вывел меня на эстраду. Сегодня я хочу взять его за руку и вывести на эту сцену.

***

Его сокурсниками оказались Аркадий Арканов,

(тогда еще Штейнбок), Александр Лившиц,

не менявший фамилии никогда, Гриша Горин

(тогда еще Офштейн). Своим друзьям, не поступившим

в другие вузы, Григорий Горин говорил: «Иди к нам,

у нас таких берут с удовольствием».

Рассказывая о театре «Шалом», Александр Левенбук не раз повторял мне одну и ту же фразу:

– В нашем театре всегда есть места для двух почетных гостей: Аллы Пугачевой и Иосифа Кобзона. После того, как Кобзон порекомендовал меня на должность руководителя будущего еврейского театра, меня, естественно, пригласили в горком партии. Идею создания театра поддерживал активный в ту пору антисионистский комитет во главе с генералом Давидом Драгунским. Я, честно говоря, не понимал: зачем бороться с сионизмом и на этой почве – создавать еврейский театр в Москве? Если сионизм – всего лишь желание евреев вернуться на свою историческую родину, то это играло на руку тем, кто не любил их. Пусть уезжают из СССР! И с этой же точки зрения сионизм играл на руку антисемитам в среде партийных бонз.

Итак, будущего руководителя театра «Шалом» пригласили в МК партии для беседы. В кабинете «их» было четверо, продолжал вспоминать Левенбук.

– Внимательно изучив меня с ног до головы, они спросили: знаю ли я обстановку в театре? Тогда там началась какая-то свара, но я о ней подробно не знал. Они мне изложили всю подноготную достаточно подробно, знали всех артистов по имени и фамилии. Один из собеседников, пронзив меня взглядом, спросил: будем ли мы в нашем театре ставить Островского? На что я не раздумывая ответил: «Неужели вы думаете, что после пьес Островского в Малом театре кто-то поедет на Варшавское шоссе смотреть “Бесприданницу” или “Грозу” совсем с другим акцентом?» После этих слов со мной быстро распрощались, сказав, что при необходимости меня найдут. Было это в середине 80-х годов. Наверное, я бы ждал звонка до сих пор, но произошло следующее. В 1987 году я режиссировал юбилейный концерт Кобзона в его мастерской. Однажды я застал там незнакомого человека. Оказалось, это был значимый московский чиновник в области культуры. Кобзон будто бы невзначай спросил его: как продвигаются дела с открытием еврейского театра в Москве? Чиновник ответил: «К сожалению, забуксовали. Левенбук отказался от этого театра». Надо было видеть выражение лица этого чиновника, когда Кобзон предложил ему познакомиться со мной. Тот протянул мне руку и спросил: «А что? Разве вы не отказались? Мне передали, что вам дважды звонили и вы – не согласились. Значит, снова меня неправильно проинформировали! Я их!..»

Рассказывая мне об этом, Левенбук улыбнулся и с грустью произнес:

– Теперь понимаете, как возникают анекдоты.

Со времени моего знакомства с Левенбуком прошло немало лет. Впервые мы увиделись в доме первого завлита театра «Шалом». Тогда шла подготовка к вечеру памяти Михоэлса. Участвовал в этом и Евгений Арье – тогда еще ученик режиссера Льва Додина из Ленинграда. Я был приглашен как главный консультант по Михоэлсу. Они не были уверены, что вечер памяти Михоэлса в Доме кино состоится. Впрочем, как и я не надеялся, что моя книга о Михоэлсе когда-нибудь увидит свет. Но все мы делали все возможное во имя возвращения этого имени в нашу жизнь.

Я тогда еще мало знал театр «Шалом», больше спектаклей видел в постановке Камерного еврейского музыкального театра, который возглавляли Юрий Шерлинг и Михаил Глуз. Знал, что Левенбук поставил там один из спектаклей. И этим был вызван мой вопрос к нему: не является ли театр «Шалом» аналогом КЕМТа?

– Ничего подобного, и даже – ничего общего, – ответил Левенбук.

Сегодня КЕМТа, в свое время интересного и привлекательного театра, уже нет. А «Шалом», театр Левенбука, продолжает дарить людям свое искусство, и притом – не только в Москве, не только в России, но и во всем мире.

Юбилейные статьи, посвященные годовщине деятеля искусства, независимо от возраста юбиляра, заканчиваются традиционно: «Актер, режиссер, художник N еще молод и пребывает в расцвете творческих сил». Вот и я мог эту статью закончить теми же словами, вместо N написав «Левенбук». И это было бы похоже на правду: совсем недавно Александр Семенович признался, что мечтает поставить главную свою пьесу – по книге Лиона Фейхтвангера «Испанская баллада».

Однако закончу словами выдающегося еврейского журналиста Григория Габриловича: «Искусство не дает человеку пропасть». А может быть, точнее всех определил значение искусства – и театра в том числе! – французский философ, еврей по происхождению, Анри Бергсон:

– Искусство зиждется не на действительности, а на чаяниях, мечтах и вдохновении.

Не это ли – наряду с Книгой Книг – сохранило наш народ?