Несколько недель списки бестселлеров в Израиле возглавляет роман Амоса Оза «Рассказ о любви и темноте». Эта ситуация на книжном рынке страны не нова: вот уже два десятилетия Оз – один из самых читаемых и популярных в Израиле, а также за его пределами израильских авторов. Возможно, это объясняется тем, что он пишет главным образом об Израиле и евреях. Но признанный факт, что уникальный стиль изложения прозаика и глубокое проникновение в философско-психологическую суть описываемых явлений, событий и создаваемых образов не оставляют читателя равнодушным.

Вот, например, как оценил творчество Оза известный американский писатель Артур Миллер: «Его проза исполнена силы и энергии. Его проникновение в образ мышления израильтян виртуозно и великолепно. ...женские образы выписаны с необыкновенной глубиной, точностью и нежностью; они, безусловно, – в ряду самых тонких воплощений женщины в современной беллетристике».

Весьма любопытно также мнение, которое высказал о творческой манере А. Оза д-р Виктор Радуцкий – израильский литературовед и один из ведущих переводчиков с иврита на русский. Он уже много лет переводит Оза и хорошо знает писателя лично. «Амос, – считает Радуцкий, – прежде всего поэт. И его мышление, писательские приемы – мышление поэта. Может быть, именно поэтому ему удалось с такой виртуозностью и глубиной воссоздать образ мышления израильтян в целой плеяде сложнейших человеческих характеров».

Амос Оз: «Я все еще Чужак»

Александр Крюков

У нас есть основание надеяться на возникновение великой культуры, но это не значит, что мы можем пассивно ждать. Мы должны расчистить ей почву.

А. Оз

В преддверии судьбы

Израильский социализм, зачатый около

80 лет назад, был плодом весьма сомнительного брака между еврейской традицией социальной справедливости и восточноевропейской, в основном русской, традицией социальной мечты.

А. Оз

Будущий писатель родился в 1939 году в Иерусалиме в семье выходцев из России. Его мать родом из украинского города Ровно, а отец – из разветвленной (ее корни в Литве и на Украине) еврейской семьи, которая с 1885 года жила в Одессе – тогдашнем крупнейшем центре еврейской культуры и национальной жизни на юге России. Двоюродный дед Оза – Йосеф-Гдалия Клаузнер (1874 – 1958) – известный еврейский историк, литературовед и лингвист, соратник Элиэзера Бен Ехуды (1858 – 1922) и Хаима-Нахмана Бялика (1873 – 1934), один из инициаторов возрождения национальной культуры на иврите.

Родители Оза приехали в Палестину в тридцатые годы и поселились в Иерусалиме. Отец будущего писателя стал крупным библиографом и был одним из основателей Национальной библиотеки. Казалось, все предвещало юноше обеспеченную и прямую дорогу в жизни, однако жизнь подростка Амоса была далеко не простой. Когда ему было всего двенадцать с половиной лет, его мать покончила с собой. Оз вспоминает: «Мне было пятнадцать лет, когда я совершил свою собственную революцию: я оставил дом, переехал в кибуц Хульда и изменил фамилию на Оз (на иврите “сила”. – А.К.)... Моим намерением было – стать простым крестьянином».

Тогда же Оз отошел от политических воззрений своих родителей, принадлежавших к возглавляемому Жаботинским ревизионистскому течению в сионизме, и стал придерживаться левых взглядов.

В силу предшествовавшего воспитания и индивидуальных черт характера Оз и в кибуце с трудом вписывался в общество своих сверстников: «Я был чужаком... Все остальные умели управлять трактором, танцевать и петь, а я – нет. Я был маленьким среди больших, белокожим среди загорелых, иерусалимцем среди кибуцников. Единственным, кто говорил красиво среди многих, которые говорили только по делу. ...Если бы я был одним из своих, я бы не начал писать».

Оз жил и работал в кибуце, служил в Армии обороны Израиля, изучал еврейскую литературу и философию в Еврейском университете в Иерусалиме и в Оксфорде. Преподавал в школе. Он участвовал в Шестидневной войне 1967 года, воевал на Синайском полуострове, а во время Войны Судного дня 1973 года сражался на Голанских высотах. С 1987 года Оз – профессор литературы университета им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве, заведующий кафедрой современной ивритской литературы. Писатель с семьей живет в городке Арад на юго-востоке Израиля.

С молодых лет определилась идеологическая и политическая позиция Оза: уже в начале 60-х годов он стал активистом оппозиционной группы сторонников бывшего министра обороны Израиля Пинхаса Лавона: она в 1965 году окончательно откололась от правящей центристской социал-сионистской Рабочей партии Израиля (МАПАЙ). В дальнейшем молодой литератор примыкал к еще более радикальным левым движениям «Мокед» («Фокус») и ШЭЛИ (Мир Израилю), выступавшим за проведение мирных переговоров с арабскими странами и территориальный компромисс – возвращение Израилем захваченных территорий в обмен на заключение мира с арабскими государствами.

В 70-е годы в своих многочисленных статьях писатель призывал к демилитаризации оккупированных Израилем арабских территорий и к созданию на них палестинского государства. В 1981 году Оз все же присоединился к центристскому блоку «Маарах», главной политической силой в котором является Партия труда Израиля – преобразованная в 1968 году Рабочая партия Израиля.

После очередных выборов в кнессет в 1984 году существенного парламентского перевеса не получил ни один из двух ведущих политических блоков Израиля – ни «Маарах», ни правоцентристский «Ликуд» – «Сплочение». И Оз стал одним из инициаторов призыва группы израильских писателей – таких, как Хаим Гури, Самэх Изхар, Алеф Бет Еошуа, – создать правительство национального единства. Однако в июне 1992 года накануне очередных выборов в кнесет левые политические взгляды Оза в очередной раз возобладали. И он, как и еще некоторые из известных израильских писателей, например А.Б. Еошуа, вышел из Партии труда и заявил о своей поддержке блока левых партий «Мэрец» («Энергия»).

Любопытно, что летом 1994 года, когда в израильском руководстве рассматривался вопрос о назначении нового посла в Москву, упоминалась и кандидатура А. Оза.

Начало

...Я пишу о людях, о том, чего они хотят и что они думают, и о том, что они

думают, что они этого хотят.

А. Оз

Свои первые рассказы А.Оз опубликовал в 1961 – 1963 годах в журнале «Кэшет» («Радуга»), основанном известным поэтом и переводчиком Аароном Амиром для популяризации произведений молодых одаренных литераторов. Журнал заявил себя «выразителем нонконформизма и поиска новых путей» в социально-художественной жизни израильского общества. Вскоре Оз был признан одним из самых ярких талантов «Новой волны» – литературного течения, воплощавшего процесс «амортизации» идеалов сионизма в ходе их осуществления, а также переоценку традиционных ценностей в израильском обществе.

В творчестве израильских писателей, именуемых «Поколение государства», образ героя-бойца, первостроителя Государства Израиль (то есть центральный образ в романах, повестях и рассказах литераторов предшествовавшего поколения – «Поколения Пальмаха») вытесняется образом антигероя. Так, вскоре после окончания Шестидневной войны Оз написал: «Я не умею писать ни о крови, ни об огне. Если я когда-нибудь и напишу что-нибудь о войне, то напишу о блевотине, о гное, о моче, о поте...» В дальнейшем так и было. Например, в новелле «Пути ветра» Оз развенчивает внешнюю, парадно-показную героику армейской службы. Автор описывает нелепую гибель молодого десантника во время показательных прыжков с парашютом, случившуюся на глазах родителей юноши и членов кибуца, в котором он вырос.

В 1965 году вышла в свет первая книга Оза – сборник рассказов «Земли шакала», встреченная читающей публикой с большим интересом. В ней обозначились манера, тематика и мировосприятие автора, широко проявившиеся в последующих произведениях. В 70-е годы сборник переиздали. Рассказы несколько переработаны автором, к ним добавилась новелла «На этой недоброй земле».

Жизнь для писателя – постоянное и повсеместное противоборство конфликтующих начал: нация и человечество, общество и личность, светлые аспекты бытия и темные силы природы, созидательная деятельность и разрушительные инстинкты. По мнению Оза, эти коллизии в обществе и душе человека должны обязательно завершаться компромиссом, так как абсолютная победа одной из сторон чревата катастрофой.

Часто в произведениях Оза ареной столкновения становится кибуц. Это – уникальная израильская попытка создать идеальную ячейку общества, где отдельная личность жила бы в гармонии с окружением как социальным, так и природным. Однако одиночество и проблемы настигают человека и здесь. Примером таких коллизий стал роман «Другое место» (1966), в котором автор с явной симпатией, хотя и не без выявления разрыва между идеалом и реальностью, ярко изображает кибуц. Парадоксальное одиночество и отчужденность человека в тесном коллективе кибуца с его открытым образом жизни рисует Оз и в повести «Элиша Померанц».

Позднее в романе «Истинное успокоение» (1982), написанном в традиционно реалистической манере, А. Оз, как и многие его коллеги, исследует конфликт поколений в кибуце. Это взаимное непонимание и почти противостояние отцов-основателей сельскохозяйственной коммуны и их детей, современных молодых израильтян, является драматическим конфликтом общества. Молодежь не видит смысла в осуществлении романтического идеала отцов, стремится к динамичной жизни в городах. На их место приходит новый герой, собирательный образ которого воплощает еврей из голуса, ребенком переживший Катастрофу в одной из европейских стран. Энергичный мастер на все руки, автомеханик, музыкант, шахматист, любимец женщин, человек, которого жизнь научила находить выход из любого положения, – может быть, он и ему подобные откроют новую страницу в истории кибуца? Могут ли они заменить «неотесанного уроженца кибуца, хоть и закаленного в боях и привыкшего к тяжелому сельскохозяйственному труду, но избалованного заботами коллектива, который пестовал его как носителя светлого будущего всего еврейского народа»?

Отмечает Оз и такую огорчительную для ветеранов кибуцного движения тенденцию, как стремление некоторых руководителей и идеологов кибуца избежать тяжелой и грязной работы, которой всегда там хватает. Так, в уже упоминавшейся новелле «Пути ветра» главный герой-кибуцник с глубоким осуждением констатирует: «Некоторые из вождей рабочего движения увязли в общественной деятельности и как бы между прочим начисто устранились от физической работы».

В 1968 году был опубликован роман «Мой Михаэль», и поныне он – один из самых известных произведений Оза. Основная коллизия его – взаимное внутреннее противостояние мужа-труженика, погруженного в науку и в заботы о результатах своей деятельности, и жены-мечтательницы. Этот конфликт отчасти и косвенно олицетворяет борьбу между карьеризмом общества потребления, формирующимся в Израиле с конца 50-х – начала 60-х годов, и метафизическим миром романтических эмоций, не дающим выхода творческому и созидательному началу. Подсознательные устремления героиня реализует лишь в мечтах, и неприятие компромисса окончательно отрывает ее от повседневной реальности – жизни Иерусалима 50-х годов.

После выхода романа в переводе на английский язык он также стал весьма популярен на Западе. В Израиле и США по этому произведению сняты художественные фильмы.

Русская тема

...Многие из евреев в разное время поднялись и оставили Россию... Но куда бы они ни пришли – везде была с ними Россия, которую они привезли с собой.

А. Оз

Духовная связь писателя с Россией, с огромным космосом российской культуры, литературы, духовности в целом в той или иной форме ощущаются в его произведениях. «Все, что я написал, безусловно, имеет русские корни», – так принципиально сам Оз оценивает влияние российской истории и культуры на свое творчество.

Алия из России, опасность возникновения «русского гетто», болезненное «вживление» бывших советских евреев в свой народ на исторической родине и неспособность, а то и нежелание многих коренных израильтян понять и облегчить собратьям процесс вхождения в новое общество – вот темы, затронутые Озом в его произведениях, касающихся судьбы новых израильтян из СССР. В связи с этим небольшая повесть «Поздняя любовь» (1971) занимает важное место во всем творчестве А. Оза. Это – исповедь пожилого человека по имени Шрага Унгар: он и на закате жизни остается неменяющимся продуктом советской идеологическо-пропагандистской машины, олицетворяющим собой нетерпимость, фанатизм и деление всего мира на «черное» и «белое». Этот персонаж, по сути, – собирательный образ многих пожилых евреев из СССР в Израиле, не сумел изжить свой комплекс несмотря на многие годы, проведенные на исторической родине.

Психологически глубоко и точно, в гротесковой манере писатель говорит о чувстве «любви-ненависти» к своему бывшему отечеству, сохранившемуся у Шраги в первозданности и перенесенном на иную почву. О чувстве, свойственном многим представителям алии из тогдашнего СССР, не пожелавшим, не сумевшим приспособиться, отчаянно сопротивляющимся новой культуре и другому образу жизни. В России Шрага «был социалистом, пламенным революционером, всем сердцем преданным партии и народу. Неоднократно избирался в местные и центральные органы – в 1919 году комиссар, председатель горсовета, в двадцать первом в Вязьме – секретарь райкома». Он и в Израиле продолжает обращаться ко всем – «товарищ», однако с момента приезда в Палестину в сороковые годы становится одержим манией преследования.

Шрага полагает, что руководство СССР, коммунисты плетут мировой заговор с целью уничтожить евреев, Израиль и демократию вообще: «...Я утверждаю: в тот же самый час, когда там, на просторах России, начнут уничтожение граждан еврейской национальности, здесь, у нас в Израиле, высадится их десант. ...Расправившись с нами, большевики двинутся дальше. В своей жажде мирового господства...» И вот Шрага предлагает «планомерно насаждать израильских агентов во все их органы – хозяйственные и партийные, вплоть до Верховного Совета, вплоть до Президиума». От тогдашнего министра обороны Израиля Моше Даяна Шрага ждет приказа о нанесении удара по Советскому Союзу. Ему грезится, что «еврейские танки», сметая все на своем пути, мчатся по Польше и Литве, Украине и России: «Красная Армия разбита, остатки разрозненных дивизий плутают в болотах в поисках убежища. Вся Россия повержена в прах. Катится по земле лавина еврейского гнева».

Доводя ситуацию до крайности, до логического абсурда, автор показывает драму человека, разрываемого противоречиями, на всю жизнь застрявшего меж двух миров. Шрага Унгар не полюбил свой новый дом, зато преданно сохранил разрывающее душу противоречивое чувство к своей покинутой России.

Язык повести «Поздняя любовь» предельно прост и сжат. Наряду с гротеском, сатирой и сюрреализмом Оз поднимает в небольшом произведении другие, совершенно реальные и актуальные проблемы сегодняшнего Израиля. Перед нами одна за другой проходят повседневные картины из мира героев. Еще одна тяжелая проблема, угнетающая главного героя, – жара. «Тель-Авив плавится от жары. Еще немного, и сами здания, словно марево, растворятся в воздухе... Небо и земля пылают в огне. Тель-Авив еле дышит. Ни на что нет сил». Читатель начинает физически ощущать давящую тяжесть жары в большом индустриальном городе. Особенно тяжело это для пожилых людей, да еще из России. Может быть, поэтому и нет сил глубоко вдохнуть воздух исторической родины, оглянуться на ее пейзажи, полюбить ее, как любят родные с детства просторы?»

Сам А. Оз искренно любит Израиль, переживает за его судьбу. Писателя глубоко волнуют и вопросы экологии, поэтому устами другого персонажа повести он говорит: «Карбондиоксид. Грязь, кислоты, газолин, мазут, копоть, гарь. День и ночь в этом Тель-Авиве дым и смрад... Тонны черной сажи вокруг. Всяческая химия и отрава в нашей пище, воде, в наших легких, в крови». И далее: «Ведь это ужасно – умирают птицы! Еще год-два – и во всем Тель-Авиве не останется ни одной».

Еще одна важная тема повести – одиночество. Одиночества человека среди людей в густонаселенном современном городе, где практически невозможно остаться одному даже на час. Выразитель этой темы – тот же Шрага Унгар, проживший жизнь в полном одиночестве своего мирка, ограниченного газетами, новостями по радио и лекциями перед задремывающими пожилыми кибуцниками где-то в глухой провинции. «Сердце у меня защемило. Отчаяние охватило душу, безысходное отчаяние – каждый о своем и каждый только для себя... И каждый в одиночку...»

Приемы сюрреалистического изложения в еще большей мере использованы Озом в романе «Тронуть воду, тронуть ветер» (1973). Там на историческом фоне событий 30–60-х годов XX века разворачиваются судьбы евреев в Польше, России и Палестине.

Настоящим историко-социологическим исследованием отношений народов России и еврейского народа, России и Израиля за последние сто лет стало небольшое эссе Оза «Опаленные Россией» (1994). «Связь наша с Россией, – пишет автор, – фундаментальная, глубокая, духовная, культурно-литературная, обусловленная среди прочего и сходством темпераментов, – связь нашего общества и нашей культуры не вписывается в простую формулу: они дали, а мы взяли». Оз справедливо отмечает: евреи «всегда были для России “проклятым братом”, тем братом, которого держат на задворках».

Массовые антиеврейские погромы 1881-1882 годов, погром 1903 года в Кишиневе, а также погромы периода первой русской революции 1905-1907 годов показали еврейской интеллигенции, что не только власть не заступится за евреев. Не заступятся за них и просвещенные круги российского общества, за исключением единиц, таких, как например В.Г. Короленко. Эта «элита» не вознегодовала, не возвысила единодушно свой голос протеста против антигуманизма, бесчинств толпы и неприкрытой национальной ненависти. В еврейской среде воцарились глубокое разочарование и потрясение. Именно тогда взгляды евреев обратились к Сиону, к тогдашней Палестине. Именно тогда многие и многие сотни тысяч российских евреев поднялись со своих обжитых мест и оставили Россию. Но куда бы они ни пришли, подчеркивает писатель, везде была с ними Россия, которую они привозили с собой, фатально будучи не в силах с ней расстаться.

Затем Оз говорит о «странном, с

юрреалистическом периоде, когда часть еврейского населения Эрец-Исраэль была влюблена в Россию времен Сталина». Причинами тому было и разочарование в британцах, и согласие Сталина разрешить еврейским беженцам из Польши укрыться в СССР после начала второй мировой войны, и главное – Сталин один стоял против Гитлера, который мог прийти и в Палестину. К тому же в 1947 году представитель Советского Союза в ООН проголосовал за создание еврейского государства... «О, наивные евреи! – с горькой иронией резюмирует Оз. – Они думали, что все это происходит потому, что созданы кибуцы, построен социализм и в России наконец-то поняли, что мы принадлежим к одной семье...» Однако, когда в Советском Союзе развернулась политика государственного антисемитизма, а на внешней арене он открыто выступил в поддержку арабских государств, наступило очередное отрезвление...

Но и в последние годы ситуация в Израиле не менее запутанная и парадоксальная, признает публицист: «Еврей, уроженец России, чувствует себя евреем среди русских, но стоит ему попасть в среду евреев – выходцев из Северной Африки, к примеру, – и он тут же почувствует свою “русскость” так остро, как он и предположить не мог...» Однако, завершает Оз свое эссе от имени сограждан, «отныне мы больше не живем в тени России», выражая этим объективную истину: Израиль стал самодостаточным фактором независимого еврейского национального существования.

О прошлом – будущему

...Отношение к истории не как к нагромождению фактов, но как к полю, богатому знаниями, уроками и толкованиями. Только так прошлое послужит нам для построения будущего.

А. Оз

Неоднократно на протяжении многих лет литературного творчества обращался Оз к истории своего народа разных периодов.

Одним из наиболее интересных произведений писателя в этой области является небольшая повесть «На этой недоброй земле». Время действия – эпоха Судей, всего лишь столетие после исхода евреев из Египта и за столетие до образования Израильского царства. Время, когда израильские племена, поселившиеся в древней Палестине, еще вели с соседями вооруженную борьбу за обладание Землей Обетованной. В этих беспрестанных войнах складывались временные племенные союзы, во главе которых стояли избираемые народом харизматические вожди – судьи. Увидеть события тех лет так, как их видел такой вождь, понять его поиски себя и его душевные конфликты, бремя жертв, принятых им на свои плечи во имя движения по тернистому пути к созданию национального государства, – вот задача исторической новеллы Оза.

Благодаря стилистическому мастерству автора и тонкому пониманию им психологии своих героев читатель смотрит на описываемые события глазами персонажей, оказывается почти участником происходящего. Живущим во второй половине ХХ века становятся понятны как вечно странствующие воинственные кочевники, так и противостоящие им оседлые зеледельцы: и те, и другие – дети своего сурового и очень далекого от нас времени. «Ночью они проникали сквозь изгороди и забирались внутрь – неслышно и мягко, как злые духи. Встретив смерть, умирали беззвучно; убив, беззвучно растворялись во мгле. Приходили с ножами и дротиками. Несли огонь. Утром только головни шипели и дымились на месте цветущих владений на краю Аммона или Израиля».

Очевидные параллели между древними и современными событиями – рождением нации и возрождением национального государства – убеждают читателей в исторической значимости современных событий, их чреватости будущим. В этом – одна из главных ценностей повести.

В другом месте и в другое время происходят события еще одного произведения Оза о еврейской истории – небольшого романа «До смерти» (1971 год, в русском переводе – «До самой смерти»).

Как и многие другие в Западной Европе, «благородный сеньор Гийом де Торон» выступил по призыву папы римского Урбана II в конце XI века «в военный поход, дабы освободить Святую Землю из рук неверных и страданиями на долгом пути искупить грехи, ибо венец страданий – радость духовная». Преисполненный такими благими намерениями сеньор и его спутники идут по своей стране, уже здесь сея смерть, насилие и ужас. Нарочито бесстрастно описывает автор бесчеловечные деяния потенциальных «освободителей гроба господня» еще в Европе. Это – грабеж крестьян, естественное для того крестоносного сброда насилие и надругательство над женщинами. И главное – как само собой разумеющееся! – уничтожение, выжигание и вырезание евреев, не успевших спрятаться от этих ревнителей веры христианской. Последние очень сожалеют, например, о том, что «в природе этих евреев – гореть в огне лишь однажды» и нельзя сжечь еврея еще и еще раз.

Еврейские деревни сжигали, добро забирали, а если его не отдавали сразу, то с упрямцами поступали, например, следующим образом: «Еврея начали бичевать в полдень. Ввечеру жгли каленым железом. Затем окунули в соленую воду... Вытащив из соленой воды, оскопили... и напоили той же соленой водой, в которую окунали его прежде. Позже занялись они пальцами на руках... К закату выкололи ему глаза... Пронзили копьем исстрадавшееся тело: ударили в спину, а из груди вышло. Но еврей, истекая кровью, продолжал сослепу ползать в разные стороны, бормоча при этом. Тогда стукнули его по голове топорищем и сказали: “Умер”. Еврей, однако, не умер, он надсадно дышал, из пробитых легких вырывались большие розовые пузыри, лопаясь в воздухе. Тогда его снова ударили копьем в грудь, да, видно, промахнулись, не попав прямо в сердце. Этот изуродованный остаток человека неистово дергал ногой, поднятой к небу».

Вот на этом и исчерпался весь благочестивый запал отряда благородных рыцарей и их слуг: «И случилось так, что Иерусалим уже не виделся желанной целью, ареной славных подвигов». Застигнутые продолжительной непогодой в заброшенной церкви, несостоявшиеся освободители святого града оскотинились, осквернили храм своей веры, превратились в полулюдей. Немногие оставшиеся в живых после пьяных драк и дурных болезней бессмысленно бредут по заснеженному полю в никуда...

Антисемитизм, любая ненависть, вызванная принадлежностью к другой вере или национальности, – ужасны, античеловечны, противны природе нормальных, здоровых душой и телом людей, говорит своим романом Оз.

В Иерусалиме периода британского мандата разворачивается действие повести «Гора дурного совета» (1976), герои которой вовлечены в поиски разрядки сложных, донельзя напряженных отношений между евреями, арабами и англичанами.

Современник Израиля

С уходом со сцены Бен-Гуриона,

а затем Леви Эшкола, Израиль окончательно вступил на путь превращения

в стандартное государство благосостояния с растущей тенденцией

к американизации.

А. Оз

Событием в литературной жизни Израиля стала публикация в 1987 году романа Оза «Черный ящик». Писатель обращается к традиционной форме эпистолярного романа и пытается вскрыть противоречия между представителями разных этнических и религиозно-культурных еврейских общин, живущими в Израиле. Помимо этого автор касается извечных проблем любого общества – взаимного непонимания между поколениями отцов и детей, а также сложных, эмоционально острых взаимоотношений между бывшими супругами. Повествование ведется в письмах, которыми обмениваются главные герои – бывшие жена и муж Илана Бернштаттер и Алекс Гидеон.

Сюжет романа достаточно сложен: сабра Алекс, дослужившийся до высокого чина в израильской армии, поехал учиться в Европу, где сделал позднее блестящую научную карьеру. А его эксцентричная бывшая жена Илана вышла вторично замуж за религиозного еврея – выходца из Марокко. Последний посвятил себя содействию заселения занятых Израилем территорий. Новый муж Иланы пытается вынудить Гидеона взять на себя материальные затраты по воспитанию их сына – подростка со сложной, травмированной психикой. Столь нетривиальные жизненные ситуации почти неизбежно приводят к трагическому концу – смерти Алекса. А его образ, в свою очередь, в художественно-идейном строе романа символизирует, по замыслу автора, завершение целой эпохи в истории еврейства и Государства Израиль. Но он в то же время и предвещает преображение сионизма и еврейского государства на базе новых понятий и ценностей. Ощущается, что сам Оз во многом их не принимает. Однако будучи честным и объективным бытописателем, не решается игнорировать их как объективный фактор в возможном развитии национальной истории.

Форма «романа в письмах» выбрана автором не случайно – именно она позволяет персонажам открыто выражать мысли и чувства. Илана не только описывает свою жизнь шаг за шагом, делится с бывшим мужем маленькими горестями и радостями, – она в то же время предается воспоминаниям о совместной жизни, которые до сих пор, после стольких лет, прожитых вдали друг от друга, не оставляют ее, не дают душевного покоя.

Не забыта в романе и «русская те

ма». Прежде всего она представлена колоритной личностью Володи Чудонского (обратим внимание на фамилию), отца главного героя. Этот могучий во всех своих проявлениях персонаж – «царь», «казак», уроженец Российской империи – выписан автором рельефно и ярко. При знакомстве с ним у читателя неизбежно возникают ассоциации с аналогичным типом героев у Достоевского, Чехова и Толстого. Язык романа удивительно красочный и сочный. Писатель использует много сравнений, чтобы читатель имел бо€льшую возможность осознать все проблемы, с такой остротой вставшие перед героями, а вместе с ними – перед всем израильским обществом.

А вот в романе «Познать женщину» (1989) Оз намеренно прибегает к помощи лишенного литературной образности языка и строит тривиальную ретроспективу судьбы своего героя, который всю жизнь посвятил патриотической карьере сотрудника Мосада – управления внешней разведки Израиля. И в конце пути оказался в том же положении, с которого начал, только ни душевных, ни физических сил, толкавших его вперед все эти годы, у него не осталось.

Вообще в творчестве этого прозаика необыкновенно значим философский аспект. Не случайно он, литератор, помимо литературы читал также университетский курс по философии. Напомню: в молодые годы Оз был активен в социально-политической деятельности, но позднее стал больше внимания уделять изложению своих взглядов в публицистических работах. «Я занимался политикой, но не отдавался безоглядно сочинению воззваний, плоских назиданий и упрощенных политических аллегорий», – пишет он.

Литератор не боялся открыто выражать мнения, не только не совпадавшие с официальной позицией израильского правительства, но зачастую шедшие вразрез с господствовавшей в обществе позицией. Так, после полной победы Израиля в Шестидневной войне в обществе воцарились настроения эйфории, самонадеянности и самоуверенности порой с откровенно шовинистическими проявлениями. А. Оз выступил тогда с серией статей, прозвучавших диссонансом в обстановке всеобщего опьянения победой. Писатель отмечал, что для него сионизм – это гуманистическое национально-освободительное движение, ставящее своей целью строительство дома для еврейского народа. Существенно, однако, не изгонять при этом из своих домов других и не терять собственного лица, – подчеркивал Оз.

В 1983 году писатель издал серию очерков, совмещавших в себе черты публицистики и художественной прозы. Книга вышла под общим названием «По Стране Израиля». В ней Оз стремится объективно воспроизвести представления различных слоев израильского общества и высказываемые ими взгляды. Писатель не скрывал свой страх перед усиливающимися в израильском обществе тенденциями шовинизма, с одной стороны, и перед ростом безыдейного прагматизма и карьеризма, с другой.

Утрата духовных ценностей гуманистического сионизма вызывает у него тревогу за будущее Государства Израиль. «Осажденное врагами, разочаровавшееся в иллюзии интернациональной солидарности, сотрясаемое нескончаемыми войнами, разъеденное мелкобуржуазными, религиозными и шовинистическими настроениями, израильское общество тем не менее продолжает хранить свою скрытую мечту. В его недрах все еще скрывается “спящая красавица”».

Тогда же в 1983 году Оз высказал свое мнение об идеологии еврейского государства: «...Несмотря на все, что произошло, сионизм – это самая честная, самая удачная и целесообразная идея, возникшая в уме еврейского народа... за последние тысячелетия. Но что-то было сломано на пути ее осуществления...» В том же году он издал сборник опубликованных в 1982 – 1986 годах в газете «А-арэц» собственных статей «С ливанских склонов». Большая часть публикаций – отклики писателя на вторжение израильской армии в Ливан летом 1982 года.

Следует отметить, что несмотря на большой творческий и общественный авторитет Оза среди израильтян, левые миротворческие взгляды его, призывы к мирному решению палестинской проблемы, к территориальным уступкам в обмен на мир неоднократно вызывали резкую, порой некорректную критику со стороны представителей правого националистического лагеря. Так, например, даже либеральная англоязычная газета «Джерузалем пост» могла поместить на своих страницах статью «Кровавый навет Амоса Оза, усугубленный клеветой»: там по его адресу употреблены выражения типа «клевета в большевистских масштабах.., которую привычно было бы ожидать от кремлевских пропагандистов, а не от израильского писателя», «отвратительные, злобные, демагогические разглагольствования Оза».

Аналогичные инциденты случаются и за пределами Израиля. Так, в 1992 году Ассоциация немецких книгоиздателей присудила Озу престижную премию «За выдающийся вклад в реализацию идеи мира». Накануне открытия международной книжной ярмарки во Франкфурте, на которую был приглашен Оз для получения премии, уже германские крайне левые, не скрывающие симпатий к палестинским боевикам, развернули против писателя и Израиля крикливую пропагандистскую кампанию.

Психологизм и мастерство

...Мы несем ответственность за наши психологические тонкости. ...Внезапное озарение способно превратить крестьянина в пророка, пастуха – в царя и простака – в цадика.

А. Оз

Литературные герои Оза произведений последних лет еще активнее стремятся осмыслить происходящее вокруг, найти для себя пути искупления и примирения с самим собой и с окружающим миром, порой даже практически изолируясь от него.

Так, Йоэль Равив из упоминавшегося романа «Познать женщину», сын христианки и иудея, разочаровавшись во всех религиях, до одержимости увлечен уходом за своим садом. Он обретает себя, пойдя добровольцем на тяжелую работу в больнице.

Высочайшей степени психологизма достигает автор в романе «Третье состояние» (1991), ставшем заметным явлением в литературно-художественной жизни Израиля начала 90-х годов. Израильские критики практически единодушно назвали тогда это произведение лучшим в творчестве Оза. Роман, разворачиваясь в двух плоскостях – реальной и метафизической, – может быть понят, с одной стороны, как банальное жизнеописание типичного иерусалимского интеллигента и с другой – как произведение символическое и даже пророческое.

Главный герой романа Эфраим (Фима) Нисан-Норберг в реальной, видимой плоскости – типичный неудачник, стареющий (ему за пятьдесят) холостяк. Этакий бывший вундеркинд, не реализовавший ни одну из жизненных возможностей, он наделен множеством талантов, но ничего не добился в жизни, – классический, подчас гротесковый образец потерянных надежд и попусту растраченных сил. Сказанное сближает его с героями Чехова. Однако одновременно Фима – человек, которому вдруг открывается скрытая сторона предметов и явлений, событий, пейзажа. Он способен воспринять солнечный луч, мелькнувший на сером зимнем небе, как некий высший знак. И в этом он подобен еврейским мистикам и кабалистам, толкующим события внешней жизни как символы высшей правды.

Образ главного персонажа – несомненная удача автора. Фима Нисан-Номберг – самый реалистический, самый живой, теплый из всех созданных на тот момент героев писателя. Он может быть вашим соседом по дому или жить на соседней улице. Образ Нисана нарисован Озом с точностью почти физиологической. Но тот же сверхреальный Фима будет принят и теми из читателей, чей взор устремлен в глубину человеческой души, для кого наружность – только оболочка, временное вместилище бессмертной души.

Две стороны одной личности – прозаическая и поэтическая, физическая и духовная – подчеркивают, как хрупка грань между реальным и потусторонним, между успехом и неудачей, между талантом реализованным и бесцельно растраченным. Неудачник Фима, быть может, оборотная сторона удачливого писателя Амоса Оза, предполагали тогда некоторые израильские критики.

Именно этого нелепого, вроде бы никчемного человека одолевает смутное, но непреодолимое желание примирить всех вокруг. Он чувствует вину за все зло на свете, и в какой-то переломный момент ему суждено пережить Третье Состояние. Фиме грезится человек, который поселится в его квартире через сто лет, даже имя у него есть – Иоэзер, и окружать Иоэзера будут рациональные, логично мыслящие люди, не такие, как сам Фима. Если героя на протяжении всего повествования два раза называют Евгением Онегиным, нужно принимать это всерьез. Этот иерусалимский дворянин тоже получает наследство – в конце романа и под конец жизни. В момент, когда он меньше всего этого ожидает, Фима становится владельцем крупной парфюмерной фабрики отца. При этом у читателя уже сложилось устойчивое впечатление, что Фима – кто угодно, но только не фабрикант. Однако на последних 25 страницах романа с героем происходит решительная метаморфоза: Фима становится энергичным, целеустремленным и уверенным. Он охотно вступает во владение обширным наследством, строит далеко идущие планы по развитию производства. 

В день смерти отца, в корне перевернувшей его жизнь, у Фимы вдруг отключают телефон – за неуплату. Он оказался отрезанным от друзей, от обязательных политических споров, как бы в социальном вакууме, духовно и эмоционально незагружен. Вроде бы появилась наконец-то хорошая возможность спокойно оглянуться! – и тут вступает в дело знаменитое иерусалимское освещение... «По склонам холмов, словно благородный металл, разливался зимний свет... Свет касался горных кряжей, соскальзывал в овраги, пробуждая в каждом камне и дереве его истинную, сверкающую сущность, обычно скрытую в серых, мертвящих буднях.

...Он решил, что состояний даже не два, а три – сон, бодрствование и этот свет, заливающий все изнутри и снаружи. Подходящего обозначения Фима не нашел и назвал то, что чувствовал, Третьим Состоянием. Он ощущал, что свет излучают не только горы, но и он сам, и так рождается Третье Состояние, одинаково близкое к полному бодрствованию и самому глубокому сну, но, вместе с тем, отличающееся от обоих». Просветленный и душевно очистившийся Фима понятия не имеет, что делать с открывшейся ему истиной, которую он не в силах передать словами. Сумбурная попытка растолковать что-либо бывшей жене оканчивается крахом, он выходит от нее в состоянии какой-то странной эйфории. Фима идет пешком домой через Иерусалим, готовящийся к встрече субботы. Перемещение в пространстве сопровождается путешествием во времени – по дороге Фима вспоминает детство, исчезнувший ресторанчик, куда всей семьей ходили обедать, и его хозяев – немецких евреев. Добравшись до дома, он узнает, что отец умер вскоре после того как сам пережил Третье Состояние.

Конец романа достаточно символичен. Поздно вечером герой выходит из дома, бесцельно гуляет по улицам и заходит в кинотеатр. Фильм – не тот, на который Фима хотел попасть, но он слишком устал, чтобы встать и уйти; он засыпает в кресле...

Подобно пушкинскому прототипу, роман Оза о современном иерусалимце, сыне харьковчанина, его друзьях и подругах – структура принципиально открытая и незавершенная, допускающая неограниченное число толкований.

«Наблюдаю и пишу»

Что я делаю? Большую часть жизни я наблюдаю и пишу. Наблюдаю и пишу...

А. Оз

В 90-е годы раскрылась еще одна грань творческой одаренности этого писателя – незаурядная способность заниматься глубокими литературоведческими исследованиями. Так, в 1993 году вышла в свет книга Оза «Молчание небес. Агнон поражается Б-гу». Эта работа, внешне простая и даже кажущаяся прямолинейной, в то же время достаточно сложна и многозначна. Произведение одновременно является литературно-художественным исследованием и своего рода автобиографией. В нем автор говорит о своей многолетней любви к Ш-Й. Агнону и его творчеству. Но, признавая себя учеником патриарха новой ивритской литературы, готовым перенять весь опыт учителя, преклониться перед ним, Оз утверждает свою художественно-этическую концепцию творчества. «Молчание небес» – книга, представляющая нам собственные, зачастую отличные от традиционых и устоявшихся, интерпретации Озом некоторых произведений Агнона.

В конце 1996 году писатель выпустил сборник литературно-критических эссе «Начинаем рассказ». Там он исследует одну из важнейших проблем литературного творчества: что является исходным посылом для художественного произведения и как его можно начать? Рассматривая произведения Гоголя, Маркеса, Кафки, Чехова, а также Агнона, Изхара, Шабтая и некоторых других, Оз концентрирует внимание на первых словах, предложениях и главах их произведений, анализируя, как в начале любого творения проявляется его содержание и последующее развитие.

Следует вспомнить, что еще в 1990 году за выдающийся вклад в дело развития словесности на языке иврит Оз избран действительным членом Академии языка иврит в Иерусалиме. Писатель с большой ответственностью относится к языку как средству и важнейшему инструменту художественного творчества: «...Писатели прежде всего специалисты по выбору слов, они – те, кто располагает слова в определенном порядке. Я считаю, что подбор слов и их расположение – это в какой-то степени проблема морального выбора».

Оз давно и постоянно занимается проблемами языка и стиля изложения, реализуя свои взгляды на практике в той или иной форме через художественные произведения. Так, еще в конце 70-х годов в статье «Об израильской культуре» он отмечал: «Динамизм и мобильность нашего общества столь драматичны, что язык перестает обозначать, определять существующие явления, он сам претерпевает быстрые изменения, и это оказывает болезненное влияние на развитие нашей культуры». И ниже: «...Язык опаснейший из всех музыкальных инструментов. Порча языка может быть предвестником страшных событий».

Ясно, что под понятием «борьба за язык» Оз подразумевает весь гуманистический процесс литературно-художественного творчества – главную миссию литератора: «Защита языка – это мой единственный способ поддержания мира: борьба против порчи слов, против распространения стереотипов, против расизма, нетерпимости и прославления насилия».

Литературный иврит Оза богат и красочен, в текстах произведений достаточно часто можно встретить остроумные афоризмы и элегантно выраженные глубокомысленные утверждения. Во многих произведениях звучит ирония, порой достигающая остроты сатиры. Вот почему работа в Академии языка иврит для писателя – это не только почетная, но и одновременно реальная и ответственная научно-популяризаторская миссия, которой удостаиваются далеко не многие даже известные и авторитетные израильские литераторы.

В начале 1994 года вышла в свет очередная книга Оза «Не говори: “Ночь”», быстро разошедшаяся в десятках тысяч экземпляров. Роман рассказывает о жизни мужчины и женщины в маленьком городке на юге Израиля. Автор так охарактеризовал сюжет своего произведения: «Это рассказ о непростой любви, о ребенке, о прошедшей любви, о жизни людей в маленьком местечке...» Книга написана в спокойной, камерной манере, подчеркнуто далекой от напряженного и стремительного ритма жизни в крупных городах современного Израиля.

В конце 1995 года был опубликован роман для детей и юношества «Пантера в подвале», традиционно на несколько недель занявший первое место в списке бестселлеров в Израиле. Создавая произведение для юных читателей, Оз остался верен себе – он поднимает глубокие общечеловеческие проблемы, заставляет читателя задуматься об актуальных в любом возрасте философских вопросах – зачем я и все мы? Вот почему книги Оза для детей вызывают большой интерес и у взрослых читателей. Кстати, первой книжкой Оза для детей стала повесть «Сумхи», написанная в 80-е годы. Характеризуя ее, сам писатель говорил, что она адресована «детям от двенадцати до девяноста девяти лет».

Вместе с тем, несмотря на традиционный для Оза «тиражный» успех его книг середины 90-х годов, некоторые специалисты и литературные критики в Израиле уже не первый год осторожно говорили о снижении яркости и мощи творчества писателя, о повторяемости ситуаций и образов героев. Так, по мнению известного литературоведа Авнера Хольцмана, роман «Не говори: “Ночь”» – «пустой и безликий, являющий собой лишь слабое эхо той мощи и экспрессии, благодаря которым Оз занял свое видное место в ивритской литературе 60-х и 70-х годов».

Весьма плодотворным стал для писателя год полувекового юбилея Государства Израиль. В начале 1998 года Оз был удостоен Государственной премии Израиля. Весной писатель опубликовал сборник публицистических статей под названием «Все надежды: Мысли об израильской идентификации». В этой работе Оз, по праву считающийся главным в Израиле выразителем культурно-общественных и политических настроений, царящих в обществе, собрал свои публицистические статьи за последнее десятилетие.

Осенью 1998 года Оз выпустил в свет роман «То же море». Эта книга стала очередным успехом автора: «Ничего подобного Оз не писал до настоящего времени», – эмоционально оценил это произведение израильский литературовед Хаим Пэсах. Уже упоминавшийся А. Хольцман также высказался однозначно положительно: «Большая и волнующая неожиданность – таково первое впечатление от новой книги Амоса Оза. ...Роман “То же море” – глубокое и трогающее за сердце произведение – означает начало процесса драматического обновления в творчестве Амоса Оза накануне его шестидесятилетия».      

В 2002 году писатель вновь удивил своих читателей, после пятилетнего перерыва опубликовав новый для него по жанру автобиографический роман «Рассказ о любви и темноте». Эта книга – свидетельство еще одной грани литературного дара Оза, который увлекает читателя в практически скрытый до последнего времени мир своей семьи. Автор с немалым мужеством рассказывает о родителях и своем детстве, возвращается к домашним коллизиям – вплоть до откровений о трагической кончине матери, вспоминает также и о начале своего литературного творческого пути.

«И таковым, видно,

останусь»

...Я верю в то,

что порой литература

может изменить жизнь

многих людей.

А .Оз

Анализируя творчество Амоса Оза, постоянно сталкиваешься с несколькими основными жизненно-насущными проблемами, пронизывающими все произведения писателя на двух главных уровнях – философском и морально-этическом. Сам Оз в одном из своих выступлений в 1986 году в Нью-Йорке на очередном всемирном конгрессе Пен-клуба так сформулировал морально-гуманистическую сверхзадачу гражданина и литератора в современном мире: «Как остаться человечным – то есть сомневающимся, способным различать оттенки моральных оценок – в процессе борьбы со злом? Как со всем пылом противостоять фанатизму? Можно ли воевать, не превращаясь в воителей? Как сражаться со злом, не заражаясь им? Можно ли “творить историю”, не поддавшись ее тлетворному влиянию?»

Писатель находится сейчас, вероятно, в расцвете своего зрелого творчества. Достигнув виртуозности в искусстве повествования, Оз мастерски развивает обычно несложный сюжет своих произведений и увлекает читателя драматическими ситуациями. Вместе с тем, следует отметить, что прозаик постоянно эволюционизирует в своей творческой манере. Так, в романах последнего десятилетия он реже прибегает к острым драматическим коллизиям, достигая напряженности и захватывая читателя усилением внутреннего психологизма событий.

Однако, уже длительное время являясь бесспорно выдающейся общественной фигурой и одной из культурно-духовных фигур национального масштаба, Амос Оз, по его собственным словам, продолжал все эти годы оставаться «чужаком». Даже приезжая в Иерусалим – город, где он родился и где прошло его детство, писатель чувствует себя чужим. Вероятно, корни этого чувства уходят в то самое иерусалимское детство, в трудные и опасные 1948-1949 годы, когда город был окружен врагами, переживал арабскую блокаду, был под обстрелом орудий иорданского Арабского легиона, а затем оказался разделенным на восточную и западную части. Позднее, уже в молодости приехав в воссоединенный после войны 1967 года Иерусалим, Оз чувствовал себя чужим для него. И именно тогда он понял, что в городе своего рождения он «всегда принадлежал к меньшинству, к осажденным, к обреченным на погибель». «...Я – незваный пришелец, я проклятый чужак, ...я ходил по улицам Восточного Иерусалима как человек, вторгшийся в запретную для него зону. Чужак в чужом городе».

Эти ощущения от трехдневого пребывания в только что освобожденном Восточном Иерусалиме укрепили начинающего тогда литератора во мнении, что, очевидно, ему суждено быть внимательным, но как бы сторонним наблюдателем и описателем духовно-общественной жизни всего общества и конкретных израильских типажей в отдельности.

И жизнь, судя по всему, подтвердила верность выбора позиции и тогдашней самоидентификации Клаузнера-Оза. Спустя 31 год после поездки в освобожденный Иерусалим, в декабре 1998 года писатель в обширном откровенном интервью повторил осознанную им в молодости свою истину: «Я – чужак, я чужд окружающим по своим чувствам, социально и политически. Я не одинокий человек, но я совершенно определенно своего рода аутист. Я все еще чужак и таковым, видно, останусь...»