«Я что-то важное сделал для своего народа»

Елена Антоневич-Сандлер

Мне хочется рассказать о человеке, в судьбу которого вплетена сложная, противоречивая, а порой трагическая история Польши 20 – 30-х годов, Палестины и Советского Союза. Несмотря на все трудности и дискриминацию еврейской культуры, он сквозь долгие мрачные годы пронес любовь к идишу и казавшуюся несбыточной мечту – работать в области еврейского языка и культуры. И он оставил яркий след в развитии

и распространении идиша.

Семен (Шимон) Анатольевич Сандлер родился в 1914 году в городке Дубровица Ровенской области, входившем в Россию до 1918 года. Отец его работал фельдшером, а мать вела хозяйство и была душой всего дружного семейства, в котором росли пятеро детей. Как рассказывал Семен Анатольевич, во всем городке только одна семья имела граммофон, и в те времена в белорусских еврейских местечках люди сами очень много пели. Старшие сестры пели русские романсы, а мама – песни на идише, которых знала очень много. Большую любовь к этим песням Семен Анатольевич пронес через всю жизнь и позже передал ее ученикам и студентам.

Эти края в 1918 году отошли к Польше. В новой обстановке обострившаяся национальная дискриминация на государственном уровне в отношении евреев препятствовала получению ими образования в польских гимназиях, дававших право трудоустройства. Унизительным было, например, стремление отделить евреев: для этого в аудиториях отводились для них отдельные места, и в знак протеста учащиеся, студенты стояли на протяжении всех занятий. Часто вспыхивали жестокие драки на национальной основе. И в конце концов Семен Анатольевич покинул польскую гимназию и поступил в ивритскую гимназию «Тарбут» («Культура») в Вильно – самом большом тогдашнем центре еврейской культуры.

Он окончил учебу в 1932 году, но для получения права на государственную службу должен был сдать экстерном экзамены за курс польской гимназии. Отец мечтал, чтобы сын стал врачом, тем более, что все Сандлеры по мужской линии еще со средних веков были лекарями. Но юноша, как и многие молодые люди их местечка, хотел «пролетаризироваться». И поэтому решил отправиться «познавать жизнь» – пешком прошел вдоль польско-русской границы более 800 километров. Молодежь в тех местах, как он вспоминал, «бурлила», увлекаясь разными политическими течениями и партиями, – юноши и девушки «вступали» в бундисты, сионисты, коммунисты и т.п. Одновременно увеличивался поток эмигрантов в Палестину, мечтавших увидеть ее независимым государством...

Сандлер хотел учиться в Иерусалимском университете. Но лишенный средств не смог продолжать учебу и был вынужден работать. На стройке, где преобладал ручной труд, он таскал ведра с цементным раствором. Затем был грузчиком в порту Хайфы. И вскоре увлекся молодежным освободительным движением, боровшимся против владычества Англии, за что был посажен в тюрьму, а затем депортирован в Польшу в 1937 году. В трудное время своего пребывания в Палестине он был дружен с Моней Мардером, очень помогшим ему, впоследствии – Мардер стал министром обороны Израиля... В 1988 году Семен Анатольевич в Израиле представлял Молдавию в составе советской делегации, и дочь Мардера подарила ему книгу о покойном отце.

Когда 1 сентября 1939 года началась вторая мировая война, Сандлер работал под Варшавой воспитателем в оздоровительном профсоюзном детском санатории им. В. Медема: там опять звучал идиш и песни на нем. Из уже окруженной немцами Варшавы он 6 сентября сумел выйти и – пешком! – добрался до города Пинска, где встретил Красную Армию. Напомню, что эти места – Западная Белоруссия, Западная Украина и другие – после договора Сталина и Гитлера о разделе Польши опять отошли к СССР. В Пинске Сандлер работал в еврейской школе учителем языка и литературы на идише, что приносило ему большое удовлетворение. В те годы он начал писать на идише стихи и успел опубликовать небольшую поэму «Тартак» («Лесопилка»).

...На второй день после объявления войны, 23 июня 1941 года, Сандлер был мобилизован в ряды Красной Армии. Но Сталин решил не доверять гражданам присоединенных местностей. Поэтому Семен Анатольевич, как и все выходцы из западных областей СССР – Западных Украины и Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии, Бессарабии, – был направлен на трудовой фронт.

Его часть попала в глухие леса Удмуртии под Ижевском. Живя на казарменном положении, они должны были для ижевских военных заводов рубить лес, который заменил уголь, прежде поставляемый из Донбасса, уже захваченного фашистскими войсками. Жили в землянках, мерзли, голодали, погибали в тех тяжелых условиях. Это было суровой, очень морозной зимой 1942 года... Вся семья Сандлеров, оставшаяся в Дубровице, была расстреляна.

После лесозаготовок его перебросили на завод на подсобные работы. Казалось, идиш был забыт, немного доводилось общаться на родном языке с выходцами из Польши, говорили в основном на бытовые темы. В 1944 году в СССР был создан так называемый Союз польских патриотов (СПП), целью которого было собрать и объединить беженцев из Польши, поддержать людей морально, а по возможности и материально. По рекомендации писательницы и общественной деятельницы Ванды Василевской, которая знала Семена Анатольевича по работе в санатории им. Медема, он был назначен председателем республиканского правления СПП по Удмуртии. В этой должности он работал до конца 1946 года, то есть до массового возвращения бывших польских граждан на родину.

После войны ему пришлось многое начинать сначала. Документы об образовании были потеряны, и в 1946 году Семен Анатольевич поступил на факультет немецкого языка в Удмуртский пединститут, а через два года экстерном закончил его, получив диплом с отличием. И Сандлера пригласили в институт на работу в качестве преподавателя латыни и немецкого.

В те годы мы и познакомились. Я была эвакуирована из блокадного Ленинграда и, конечно, ничего из вещей у меня не было. Семен Анатольевич был демобилизован из армии, и у него кроме шинели да стертых сапог – тоже ничего. У нас была комната в бараке, удобств никаких. Занимаясь ночами, он прикрывал газетой лампочку, чтобы не мешать нашей маленькой дочке. Из мебели – деревянный топчан с набитым соломой матрацем да подушки, набитые сеном. Несмотря на тяжелый быт, Семен Анатольевич упорно шел к своей цели – серьезно заниматься лингвистикой.

В то время мы были неисправимыми идеалистами, романтиками, хотелось верить, что скоро начнется совсем другая жизнь. По радио звучали песни на польском, немецком, идише (!), китайском. Казалось, наступили долгожданные перемены в общественной жизни. Но довольно скоро пришло и отрезвление, когда на собственном опыте пришлось убедиться в обратном.

На семейном совете было решено, что он будет продолжать учебу в аспирантуре, и мы как-то продержимся материально. И вот муж едет в мой родной Ленинград поступать в аспирантуру при институте имени А.И. Герцена. Но это был уже печально знаменитый 1948 год. Началась «борьба с космополитами» – евреями. В этой обстановке Семен Анатольевич сдал три экзамена на «отлично», а перед четвертым его пригласили в партком и сказали: так как он еще «молодой гражданин» Советского Союза – с 1939 года, – то нечего поступать на дневное отделение, пусть попробует где-нибудь на заочное. Ему «посоветовали» не сдавать последний экзамен. Тогда царили недоверие и отрицательное отношение к людям, недавно бывшим гражданами другой страны. Сандлер, конечно, не поверил, что такое может быть, и пошел на экзамен, но ему стали задавать вопросы не по программе и «завалили», поставив «удовлетворительно». И он был вынужден уехать. Однако не хотел сдаваться и, будучи проездом в Москве, Семен Анатольевич обратился в Академию педагогических наук РСФСР и снова стал сдавать экзамены на заочное отделение. Все предметы сдал на «отлично» и начал готовиться к сдаче кандидатского минимума и защите диссертации. Он же мечтал о научной работе в области теории языка! Но ему сказали, что для успешной защиты рекомендуется работать на местном материале, то есть нужно выбрать тему о преподавании немецкого языка в удмуртских школах.

Опять надо забыть идиш и все, что с ним связано?! В то время по радио перестали транслировать песни на идише. Многие писатели и деятели еврейской культуры были арестованы, некоторые расстреляны. Казалось: все, что связано с еврейской культурой, – совсем в другой жизни.

Нужно было начинать новую жизнь. Для своей научной работы по методике преподавания немецкого языка в удмуртской школе Семен Анатольевич учит удмуртский язык, ездит по республике, знакомится со школами, с постановкой обучения немецкому языку в сельских школах. Пишет диссертацию, но наступает 1952 год: сфабриковано печально знаменитое «дело врачей». Этот год больно задел и Сандлера: его постоянно обсуждали и осуждали (!) на всех собраниях только за то, что поставил зачет студентам на день раньше, чем указано в расписании. Говорили, что он «потерял бдительность», несли и прочую чушь. Научная работа висела на волоске. Но умирает Сталин, меняется обстановка в стране – «потеплело». Наконец, в 1959 году успешно проходит защита диссертации. Очень емко, отражая особенности жизненного пути Семена Анатольевича и подчеркивая важность его работы, сказал один из членов комиссии (правда, уже не в официальной части процедуры защиты, а на банкете): «Этот польский еврей из Западной Белоруссии написал на русском языке диссертацию о преподавании немецкого языка в удмуртских школах».

В 1961 году по конкурсу Сандлер получил должность заведующего кафедрой германских языков в Тираспольском пединституте в Молдавии и там создает первый в республике лингафонный кабинет для обучения иностранным языкам, впервые организует летние «языковые лагеря» для учителей школ, в которых они полностью погружались в языковую среду. Пишет много статей, методических разработок – полсотни публикаций, участвует в ряде научных языковых конференций.

В жизни Сандлера большую роль сыграл выходивший с 1961 года журнал «Советиш Геймланд» (Советская Родина): связь с редакцией опять вернула его в мир идишской культуры.

В Семене Анатольевиче счастливо сочетались прекрасное владение идишем и глубокие знания в области преподавания иностранного языка русскоговорящим учащимся. И поэтому в конце 70-х журнал стал печатать его уроки для самостоятельного изучения идиша. Затем вышли книжечки, объединяющие материалы этих уроков. Начали поступать положительные отзывы, книжечки сразу же раскупали. Семен Анатольевич с головой уходит в работу. Но после всего пережитого его иногда посещают сомнения. Однажды в беседе с Э. Фальковичем, крупным специалистом в области изучения идиша, он спросил: а нужно ли все это будет? На что Фалькович ответил: «История знает такие повороты».

И действительно, в те годы почувствовалось какое-то оживление: усиливался интерес к идишу – тогда еще не было массового отъезда в Израиль и явного предпочтения иврита. Муж стал получать письма от энтузиастов, интересующихся идишем, а в 1980 году получил заказ на создание букваря для еврейских школ Биробиджана. Было ясно, что еврейские дети там не знают идиша, поэтому хабаровскому издательству он представил букварь, где объяснения были на русском, как это принято во всех учебниках иностранных языков. Но Главлит (!) запретил издавать такой букварь и потребовал его переделать: объяснения должны быть на идише. Это, конечно, затрудняло изучение языка. Главлит пояснил свое условие так: «все должны знать, что в Биробиджане дети говорят на идише»! В это время к работе над букварем присоединились Х. Бейдер, Г.Рабинков и Н. Кравец: как объясняли «наверху» – должны же быть и местные авторы! Привлекли и хороший коллектив художников. Букварь вышел в 1982 году – он был яркий, красочный, выразительный и получил всеобщее одобрение. Через два года на всесоюзном конкурсе «Искусство книги», проходившем в павильоне «Советская пресса» на ВДНХ, этот букварь был признан одним из лучших изданий. Семен Анатольевич написал также методические пособия для еврейских школ Биробиджана, чтобы облегчить изучение языка.   

Наконец, в 1984 году издательство «Русский язык», выпускавшее словари и учебники, предложило Сандлеру написать самоучитель по идишу для русскоговорящих – первый в СССР! Семен Анатольевич понял: совместить работу над самоучителем с преподаванием в институте будет сложно. Он все-таки решил оставить преподавательскую деятельность, несмотря на то что у него была хорошо оплачиваемая должность.

Труд над самоучителем был очень кропотлив, ведь в то время не было компьютеров. Мы даже не смогли «достать» (купить) пишущую машинку с еврейским шрифтом: о том, что она у них есть, люди говорить не хотели, поскольку в то время преследовали тех, кто преподавал иврит. Боялись, что это может навлечь обвинения в том, что тексты на иврите печатались на машинке!

И вот весь учебник был написан от руки: издательство пошло на то, чтобы текст был представлен в рукописном варианте. Главы переделывались по нескольку раз, была создана огромная картотека, которая потом помогла в составлении словаря, помещенного в конце учебника. Семен Анатольевич привлек и меня к работе: писал текст на идише, а я – на русском. Большая удача для нас, что редактором книги стала Ида Борисовна Пригоникер – очень внимательная и вдумчивая, авторитетный знаток идиша. Работа шла два года: черновики присылали в Москву, затем их вновь отправляли к нам в Тирасполь.

Это было счастливое время, Семен Анатольевич работал с большим подъемом, радостно, увлеченно. Наконец, осуществилась мечта – возрождать идиш! Лишь только «Самоучитель...» вышел из печати, как сразу начался «бум»: на учебник подписывались, его мгновенно раскупали, издательство решило выпустить дополнительный тираж. Конечно, не все начали учить идиш, но людям хотелось иметь учебник, дающий возможность выучить родной язык.

«Самоучитель...» получил положительные отзывы из США, Англии, Японии – там тоже оказались энтузиасты изучения идиша, и один японский ученый написал учебник по идишу на японском. Семена Анатольевича даже приглашали в Японию читать лекции по идишу. Конечно, зарубежным критикам не нравились «идеологически выдержанные тексты» о колхозах, стахановцах и т.п. Семен Анатольевич и сам хотел дать побольше классики, но было «указание свыше». Тем не менее, структура учебника, советы по самостоятельному изучению языка, то есть методика обучения, подбор грамматических тем, система упражнений, самоконтроль и т.д. – все это одобрялось зарубежными специалистами.

В те годы вновь оживился интерес к идишу, что очень радовало Семена Анатольевича. Характерно, что идишем увлекались люди разных профессий, некоторые даже оставляли прежнюю работу ради изучения языка. Так, например, поступил Борис Сандлер – теперешний главный редактор газеты «Форвертс», издающейся в Нью-Йорке. А тогда он жил в соседнем с нами Кишиневе, был хорошим скрипачом, но оставил музыку и, окончив курсы идиша в Москве при Литературном институте, начал писать рассказы на идише, часто бывал у нас, советовался с Семеном Анатольевичем. Мы также гостили в его доме и в доме писателя И. Шрайбмана. Из Одессы в Тирасполь приезжал на консультации Дмитрий Тищенко, кандидат биологических наук. Он увлекся изучением языка, стал активным популяризатором идиша, начал выпускать на идише небольшой журнал, присылал Семену Анатольевичу «на проверку и одобрение» тексты и тоже часто бывал у нас дома.

Росла надежда на возрождение языка, особенно когда повсеместно стали возникать культурные еврейские общества. И позже в разных городах молодежь объединялась для изучения идиша. Так, в Москве Юра Веденяпин собрал молодежную группу, где занялись идишем, разучивали песни и не раз приглашали Семена Анатольевича выступить с лекцией и послушать их, так как знали о его любви к родным песням.

В 80-е годы Семен Анатольевич получил приглашение в Москву от министерства просвещения – преподавать идиш на высших литературных курсах при Литературном институте. В разных городах страны создавались летние курсы по изучению идиша, его приглашали в Кишинев, Ригу, Москву... Институт языкознания РАН предложил написать большую статью об идише для энциклопедии «Языки Российской Федерации и соседних государств», опубликованную в 1997 году.

Будучи в Москве на летних курсах по идишу, Сандлер встречался с преподавателем еврейской теологической семинарии Америки доктором Дэвидом Фишманом, возглавляющим совместную российско-американскую учебно-научную программу изучения еврейской культуры в Российском государственном гуманитарном университете, и тот пригласил его преподавать идиш студентам Центра библеистики и иудаики РГГУ, где Семен Анатольевич и работал до конца жизни.  

В последние годы к Семену Анатольевичу периодически приезжали и энтузиасты изучения идиша из США, Франции, Англии, Италии. Анна Марпурго надеялась найти в России хорошего специалиста по преподаванию идиша для работы в северных городах Италии.

По предложению ИВО – Еврейского научного института в Нью-Йорке Семен Анатольевич приступил к работе над новым вариантом учебника идиша для русскоговорящих. Этой книге были посвящены его последние годы: он с радостью взялся за эту работу, хотя ему было уже за восемьдесят. Конечно, новый учебник создавался уже в совершенно других условиях: на компьютере набирал А. Бредштейн, а затем шла правка. Внесение окончательных исправлений и подготовку учебника к изданию вел И. Пичугин, сотрудник Центра библеистики и иудаики РГГУ. Изменения в новом учебнике были большими: обновлены тексты, включена столь любимая Семеном Анатольевичем классика идишской литературы, темы по истории еврейского народа, рассказы о традиции, праздниках и обычаях, добавился ряд грамматических и синтаксических тем, затронуты вопросы правописания. Особенно его радовала глава о гебраизмах в идише – заимствованиях из иврита, так как он считал, что это вызывает наибольшие трудности у изучающих идиш, и поэтому он подробно объяснил происхождение и значение этих слов. Существенно также увеличен и словарь. Все эти изменения и дополнения сделали учебник более современным.

Презентация книги была назначена на 4 июля 2001 года, но Семен Анатольевич неделю не дожил нее. А незадолго до смерти сказал мне: «Все же я что-то важное сделал для своего народа». Он очень надеялся: идиш будут изучать с таким же интересом и удовольствием, с каким он писал этот учебник.

...Остались ученики, аспиранты его школы и, как говорил Семен Анатольевич, «хочется надеяться: времена изменились уже навсегда». И созданный им учебник несомненно сыграет важную роль в развитии и укреплении интереса к идишу.