ЗАКЛЯТАЯ КОРЧМА

Исаак Башевис-Зингер

Казалось, будто кто-то настежь распахнул снежные кладовые небес. Снег валил днем и ночью, то сыпал хлопьями, то шел косой стеной. А порой вихрился в воздухе – ни дать ни взять собака, ловящая собственный хвост. Все дороги занесло. Ветви деревьев, облепленные инеем, напоминали рожки хрустальных люстр. Посреди поля стояло пугало, вернее, то, что от него осталось. Пугало шаталось на ветру, трясло лохмотьями и безумно хохотало. На холме, поросшем чертополохом, неподалеку от ветряной мельницы с поломанными крыльями и кузницы, с давным-давно остывшим горном, стояла корчма, – хозяйкой ее была Добошова, всем известная ведьма. Она была вдовой знаменитого разбойника Добоша. Сорок лет Добош бесчинствовал на дорогах Польши, грабил купцов, отправлявшихся в Варшаву, Краков, Гданьск и Лейпциг, и скопил изрядные богатства. Когда его, наконец, поймали и отправили на виселицу, Добошова вышла замуж за Лапитута, нынешнего своего мужа – наполовину человека, наполовину черта. Они поселились в корчме и промышляли тем, что насылали колдовские чары на путников, которые туда забредали.

В услужении у Добошовой были три девушки, они их держали в заточении. Одну звали Рейце, другую Лейце, а третью Нейце. У Рейце волосы были черные и глаза черные, у Лейце волосы светлые и глаза голубые, а Нейце была рыжая с зелеными глазами. Девушки целыми днями трудились не покладая рук. Спали они на сеновале, с крысами и мышами. Много раз они пытались бежать, но Добошова с Лапитутом заколдовали дорогу так, что по ней никуда не уйдешь. Если какая из девушек и решалась на побег, то лишь бродила кругами, а когда уж валилась от усталости с ног, возвращалась назад. И тогда Добошова вымачивала розгу в помоях – чтобы лучше гнулась, а Лапитут хлестал бедняжку тридцать девять раз.

Летом в корчму странники забредали редко. А вот зимой, когда дороги заметало, многие сбивались с пути, и в жертвах недостатка не было. В то утро в корчму забрели трое парней. Одного звали Гершл. Он отправился пешком в Люблин, в ешиву, и в буран свернул не туда. Второй, Велвл, ехал на санях в город Львов закупать товары для отцовской лавки. Он заснул и свалился с саней. Ветер выл так громко, что возницы не слышали его криков. Велвл искал, где бы укрыться, и вышел к корчме Добошовой. Третий, Лейбл, возвращался домой из далекого города, где изучал кабалу, древние иудейские книги, в которых раскрываются все тайны земли и неба. На прощание учитель подарил ему кусочек мела и сказал: «Если ты этим мелом обведешь человека или животного кругом, они в этом кругу и останутся. Ни им из этого магического круга не выйти, никому другому в него не войти». Но в буран мел Лейблу ничем помочь не мог, так парень и оказался в корчме. Добошова с Лапитутом, как увидели трех гостей, уж так обрадовались! С виду Добошова была хозяйка как хозяйка. Но у нее, как у всякой ведьмы, был колтун в волосах, который она прятала под чепец. А у Лапитута на лбу торчал коротенький рог. Он прикрывал его густыми волосами. Трое парней насквозь промокли и замерзли. Добошова отвела их к печи, чтобы они обсохли, а девушкам велела развести огонь пожарче, чтобы хлеб испечь.

– Вы, небось, проголодались, – сказала она парням. – Уж будьте так добры, погодите немножко. Я всех своих постояльцев потчую булочками с пылу с жару.

А Лапитуту она сказала: «Сходи к колодцу, набери воды в кадушку, чтобы нашим гостям было чем омыть руки перед тем, как благословить пищу».

Три девушки – Рейце, Лейце и Нейце – знали, что ждет парней, но предупредить их боялись. Во-первых, потому что, поймай их на этом Лапитут, он запорол бы их до смерти. А во-вторых, им отлично было известно, что куда они ни пойди – все дороги приведут их обратно в корчму.

Все взялись за работу. Рейце подбросила в печь дров. Лейце насыпала в миску муки и замесила тесто. Нейце его раскатала и налепила булочек. Добошова самолично посыпала булочки чем-то вроде тмина. На самом же деле это была трава, которая, если ее запечь, пахла так, что вызывала кошмары. Когда булочки были почти готовы, Добошова, прежде чем вынуть их из печи, сказала юношам:

– Рядом с кадушкой – три черпака и три полотенца. Как помоете руки, я тут же выну булочки – они будут горячие да хрустящие. Слышите, как пахнут?

– Вы замечательная хозяйка, – сказал Гершл.

– Хотел бы я, чтобы у меня была такая жена, – добавил Велвл.

– Тем, кто добр к путникам, всегда сопутствует удача, – заявил Лейбл, тот, что изучал кабалу. Каждый взял по черпаку и склонился над кадушкой. И вот тут-то пряный запах травы, которой были посыпаны булочки, их одурманил. У всех троих парней вдруг закружилась голова, и они впали в забытье. Гершлу снилось, что он – раб в чужой стране. Он укрощает диких зверей. Его хозяин, принц, велел ему обучить огромного льва по имени Арье самым опасным трюкам. Гершлу надо было заставить льва открыть пасть, чтобы он, Гершл, вложил туда собственную голову. А затем зверь должен был закрыть пасть, но осторожно, чтобы не поранить Гершла, и по команде отпустить его. Наконец льва этому трюку обучили, и настал день, когда Гершл должен был выступить перед принцем и его двором. Гершл вошел к льву в клетку и в последний раз перед выступлением повторил трюк. Вложил свою голову в пасть льва, потрепал его по загривку и через минуту приказал: «Арье, достаточно!» Но Арье не разжал зубы. Гершл снова потрепал его по загривку и терпеливо повторил: «Арье, хватит! Открой пасть!» Но лев и не шелохнулся. Более того, он зарычал так грозно, что у Гершла кровь застыла в жилах. Лев ревел все громче и громче, и Гершл начал задыхаться. «Г-споди, спаси меня!» – молился он. Вот какой страшный сон приснился Гершлу.

Велвл тоже снилось, что он в чужой стране. Он там никого не знает. Ищет работу, но ничего не находит. В конце концов, ему приходится просить милостыню. И вот как-то под вечер он идет по улице с множеством домов. Он входит в какие-то ворота и попадает во двор. Он пытается выйти, но уже стемнело, и он никак не найдет дороги. Он кричит, но его никто не слышит. Шарит по стене, пока не нащупывает проем. Он ныряет туда в надежде снова оказаться на улице. Но попадает на лестницу, ведущую вниз. Становится все темнее и темнее. И вдруг он оказывается в большой зале. Она освещается одним-единственным масляным светильником, и тут он видит слитки чистого золота и бочонки, полные монет: он забрел в подземное хранилище королевского монетного двора. Велвл понимает: если его обнаружат, то примут за вора. Он ищет ту лестницу, по которой спустился сюда. Но едва находит ее, как появляются два каменщика и начинают закладывать выход кирпичами. Он забивается в угол, чтобы его не заметили, хоть и понимал, что ему нужно выбираться отсюда, пока они не закончили работу, иначе он останется тут без еды и питья и, мало того, может, еще и задохнется. Осмелится ли он попросить каменщиков выпустить его? Они решат, что он пробрался сюда за золотом. Вызовут стражу. Его закуют в кандалы и бросят в темницу. А может, станут и пытать. Наконец он решает, что лучше уж попросить каменщиков сжалиться над ним, чем быть похороненным заживо в царской сокровищнице. Но только он вышел из своего угла, как каменщики положили последний кирпич и светильник, помигав, погас. «Погодите!» – завопил он, но было уже поздно. Вот какой страшный сон приснился Велвлу.

Лейблу снилось, что он в пустыне. Он изнывает от голода и жажды. После долгих поисков ему удается обнаружить пересохший ручей, на дне которого ползают змеи, крокодилы и ящерицы. С виду такие же голодные и изнуренные, как и он. Из разинутых пастей щерятся острые зубы. Через русло ручья перекинуто бревно. На другом берегу Лейбл видит пальмовую рощу, а за ней – водоем не водоем, издали не разобрать. Лейбл понимает, что один неверный шаг и он – на дне кишащего гадами ручья. Но жажда так велика, что он готов рискнуть. Он ступает на бревно и раскидывает руки, чтобы удержать равновесие. Дойдя до середины, он видит, что навстречу ему идет женщина – в ней он распознает ведьму. Голова ее в колтунах, ступни – перепончатые, как у гуся. Она не похожа на Добошову, но чем-то ее напоминает. Лейбл остолбенел. Попасть в руки такой твари еще хуже, чем в пасть крокодилу. Он осторожно разворачивается и хочет идти назад, но ему навстречу идет черт. Изо лба у него торчит короткий рог. Он не похож на Лапитута, но чем-то его напоминает. «Силы небесные, что же мне делать?» – возопил Лейбл. Вот какой страшный сон приснился Лейблу.

В один и тот же миг все трое – Гершл, Велвл и Лейбл – проснулись. Им только показалось, что кошмары длились долго, а на самом деле прошло всего несколько мгновений. Все трое все еще стояли, склонившись над кадушкой. «Ну, ребята, что же вы руки-то не моете? – услышали они голос Добошовой. – Девушки уже достают булочки из печи». Парни – они еще не пришли в себя – вымыли и вытерли руки. И, наконец, уселись за стол. Гершл и Велвл собрались было благословить хлеб и приступить к трапезе. И в таком случае им бы уже не спастись, потому что кроме дьявольских семян Добошова добавила в тесто зелье, которое лишало любого, кто его отведает, воли. И тут вдруг Лейбл крикнул: «Погодите!» «Что такое?» – спросил Гершл. «В чем дело?» – подхватил Велвл. «Кушайте, ребята, кушайте», – улещала их Добошова. «Что стряслось?» – буркнул Лапитут. «Я, когда набирал воды, уронил в кадушку свое кольцо, – зачастил Лейбл. – Оно у нас переходит из рода в род – со времен царя Соломона. Кольцо подарила ему царица Савская. Оно может указать, где спрятан клад, помогает находить затонувшие корабли и караваны, занесенные песком в пустыне. А еще оно лечит больных и делает стариков молодыми. Умоляю вас, помогите мне отыскать это кольцо!»

У Добошовой и Лапитута и своих сокровищ хватало, но они были ненасытны. И, главное, оба только и думали о том, как бы помолодеть. Услышав про чудесное кольцо, они рванули к кадушке и давай в ней шарить. Лейбл вскочил, кинулся к Добошовой и Лапитуту и быстро обвел их мелком.

Не найдя в кадушке кольца, они выпрямились и собрались было вернуться к столу, но переступить через магический круг не смогли. «Это что ж такое?» – взвыл Лапитут. «Что это за круг?» – завопила Добошова.

Рейце, Лейце и Нейце только рты разинули. Гершл и Велвл не проронили ни слова – так ошалели. Вот как все было.

Лейбл уже собрался благословить еду, но, взглянув на Добошову, поразился, до чего же она похожа на ведьму из его кошмара. Бросил взгляд на Лапитута и узнал в нем черта из сна. Лейбл – он не зря изучал кабалу, знал, на что способна нечистая сила и сообразил: медлить нельзя. И сочинил историю про кольцо, чтобы парни не стали есть.

Очутившись в магическом кругу, Добошова и Лапитут впервые в жизни оказались в заключении. Как только Лейце, Рейце и Нейце убедились, что Добошова с Лапитутом лишились своей силы, они рассказали парням, как они натерпелись под властью этих злодеев. У всех трех имелись родители, сестры и братья, они наверняка их искали, но так как дорога к корчме была заколдована, найти их не могли. Девушки рассказывали, как их умыкнули из дому, а Добошова орала и грозила им кулаком. Она клялась, что обратит их в ежей, крыс и хорьков. Лапитут вопил, что запорет их до смерти. Чтобы никакая нечистая сила не пришла своим родственничкам на подмогу, Лейбл обвел мелом весь дом изнутри, а также двери и окна. Обвел мелом и печь, и камин, чтобы нечистая сила не пробралась через дымоход. Вскоре стало ясно, что предосторожности были не лишними. Едва Добошова с Лапитутом поняли, что попали в ловушку, они стали призывать на помощь темные силы из леса. И тотчас в корчму стали собираться демоны, черти, бесы, лешие и прочие злые духи. Одни в виде крылатых змеев, другие – в облике огромных летучих мышей, третьи обернулись козлами, куницами и жабами. Не обведи Лейбл дом волшебным мелком, они бы все там заполонили. А так лишь пари€ли за окнами да верещали, запугивая тех, кто сидел внутри. «У нас нет причин их бояться, – успокаивал Лейбл молодых людей. – Они не могут причинить нам зла. Давайте-ка лучше приготовим себе что-нибудь поесть».

Рейце, Лейце и Нейце взялись заново месить тесто, – без зелья и колдовских семян. Они напекли булочек, кренделей, печенья и устроили пир. Рейце лучше всех месила тесто, Лейце превосходно пекла, а Нейце обжаривала все так, что корочка румянилась. Дом наполнили восхитительные запахи. Добошова и Лапитут зверски проголодались и умоляли дать им поесть. Но Лейбл сказал: «Мы вам ни кусочка не дадим, пока вы не дадите расписку кровью, что покинете корчму и вернетесь в преисподнюю».

Но Добошова и Лапитут – ни в какую. Черти с ведьмами легко нарушают обещания, но если уж дают расписку кровью, то слово держат: ведь иначе они навсегда лишаются своего могущества. Когда злодеи поняли, что угрозами им ничего не добиться, они обратились к лести. Лейбла они называли кабалистом, каких мало. Осыпали похвалами Гершла и Велвла, даже девушкам наговорили любезностей. Обещали одарить всех расчудесными дарами. Рейце, Лейце и Нейце получат роскошные платья, дорогие украшения и шелковое белье, расшитое золотом. Лапитут клялся, что парней он научит таким колдовским штукам, о которых никто и не слыхивал. «Не нужны нам ни ваши подарки, ни ваша колдовская наука», – отвечал Лейбл. Долго еще Добошова с Лапитутом пытались то запугать их, то улестить. Нечисть за стенами корчмы выла, рычала, билась в окна. Но молодые люди понимали, что в доме они под защитой волшебного мелового круга. Зимние дни коротки. А ночью начались новые ужасы и искушения. Бесы хохотали и рыдали, ревели, точно трубы и роги, скакали и блеяли, богохульствовали и хвастались своей бесовской силой. Кое-кто из порождений тьмы решил искусить молодых людей, оборотясь прекрасными девушками и благородными красавцами. Ночь внезапно сменилась днем. Снежное поле за окном превратилось в залитый солнцем цветущий луг, по которому тек прозрачный ручей. Бес по имени Топель – его дело было заманивать людей в воду и там топить, – чтобы выманить молодых людей из дому, спел песню, перед которой мало кому удавалось устоять. Однако Лейбл не позволил никому поддаться на эти уловки и объяснил, что все это один обман.

Когда бесы поняли, что им никого из дому не выманить, они вернули назад ночь. В окно заглянули три черные кошки с глазами, полыхавшими зеленым огнем. Их мяуканье напоминало перезвон колоколов. Чуть спустя кошки пропали. И тут налетел ветер, он сотрясал крышу и гудел в дымоходе. Завыли волки, заревели медведи. Двери стали огненно-красными, – словно за ними бушевал пожар. Загромыхал гром и засверкали молнии, дом зашатался, словно от землетрясения. Молодые люди перепугались – как не перепугаться, но они доверяли Лейблу и ели свой ужин, хоть за окнами и бесновалась нечисть. «Пусть дьявол и силен, – сказал Лейбл, – но Б-г сильнее».

Сразу после ужина девушки разделись и улеглись на одну большую кровать, чтобы было не так страшно. Глаза завязали, уши заткнули ватой, чтобы не видеть ужасов и не слышать зловещих криков монстров. Гершл и Велвл устроились спать на печи. Они так уморились, что вскоре заснули глубоким сном. Но Лейбл бодрствовал. Он знал, что Добошова и Лапитут долго не продержатся. Он заранее приготовил свиток пергамента и остро отточенное гусиное перо. Чудища, собравшиеся снаружи, устали и один за другим убрались каждый в свое логово. Добошова с Лапитутом остались без подмоги.

Лейбл услышал, как Добошова шепчет Лапитуту:

– Нам отсюда не сбежать. Придется подписать.

– Зачем я только с тобой связался! – рявкнул Лапитут.

– Если вы немедленно не поставите свои подписи, – крикнул Лейбл, – я лягу спать, и вы тут промаетесь до самого утра.

– Мочи моей нет стоять, – запричитала Добошова.

– Я помираю с голоду, – взвыл Лапитут. – Мне бы хоть корешок мандрагоры покурить. Дал бы ты мне мою трубочку.

– Ставьте подписи под клятвой, и все получите.

У злодеев выбора не было. Каждый уколол гусиным пером запястье и расписался кровью: «Мы, ведьма Добошова и черт Лапитут, клянемся Сатаной, Лилит и всей нечистой силой, что оставим эту корчму и никогда больше сюда не вернемся ни мы сами, ни наши дети, внуки и правнуки до десятого колена. Все свое имущество мы оставляем нашим гостям Гершлу, Велвлу и Лейблу, а также нашим бывшим служанкам Рейце, Лейце и Нейце. Кроме того, сокровища покойного разбойника Добоша, спрятанные в дупле старого дуба, что растет во дворе, отныне также принадлежат вышеупомянутым лицам. Кроме того, мы снимаем все заклятья, чары, колдовство, тайные знаки и проклятья с корчмы и ее окрестностей и велим, чтобы все вернулось в то состояние, в каком пребывало до нашего появления. Подписано: Лапитут, сын Брири, сына Шабрири, сына Картегиуса и далее вплоть до моего прародителя Сатаны. Добошова, дочь Наамы, дочери Играт, дочери Махлат и далее вплоть до моей прародительницы Лилит Первой». Условия оговаривали столь долго, что небо уже начало светлеть, – близился рассвет. Молодые люди проснулись. Смотрели, как Лейбл стер кусочек круга вокруг Добошовой и Лапитута и еще кусочек перед окном. Затем открыл окно и прокричал по-арамейски: «Пик, вон!» Добошова и Лапитут рассеялись как дым и исчезли. Отправились в пустыню пустыней, в преисподнюю, за горы Тьмы, где царят не день и не ночь, а вековечные сумерки.

Девушки так обрадовались, что расплакались от счастья. «Что вы плачете? – сказал Лейбл. – Все невзгоды позади. Путь открыт, и каждый из нас может вернуться домой». Но ни юноши, ни девушки вовсе не торопились уходить. Корчма, еще несколько минут назад казавшаяся мрачной и страшной, теперь выглядела уютно и приятно. Снег серебрился в лучах солнца. Сосульки, свисавшие с крыши, переливались всеми цветами радуги. Из ближнего леса доносился щебет птиц. Воздух полнил запах сосен.

После завтрака Лейбл повел молодых людей во двор, к столетнему дубу. В стволе его было огромное дупло. На дне дупла они обнаружили сундуки, набитые доверху золотом и драгоценными камнями. Камни мерцали в полумраке. Девушки, увидав сокровища, завизжали от восторга. Но и теперь, став обладателями таких несметных богатств, они не желали покидать корчму. А все потому, что вступило в дело самое сильное на свете волшебство.

Разумеется, все три девушки восхищались Лейблом. Кто как не он прогнал Добошову с Лапитутом и прочую нечисть? Впрочем, они понимали, что Лейбл может взять в жены лишь одну из них, да и Гершл и Велвл парни что надо. Вопрос в том, кому на ком жениться? И вновь решили положиться на мудрость Лейбла. «Пусть каждый из нас напишет на листке бумаги имя того, кто ему нравится больше всего, и имя того, кто нравится чуть меньше, – сказал Лейбл. – Мы сравним эти записки и поймем, как поступить». Оказалось, что всем трем девушкам Лейбл нравится больше всего, Рейце на втором месте поставила Гершла, Лейце – Велвла, а Нейце и на втором месте поставила Лейбла. Оказалось, что Гершл отдает предпочтение Рейце, а Велвл – Лейце. Лейбл же тоже выбрал одну Нейце. Так что когда все записки прочли, стало ясно, кому на ком жениться.

Поначалу девушки хотели отложить свадьбу, чтобы позвать на нее родителей и друзей. Но всем троим юношам не терпелось жениться поскорее, и Лейбл сказал: «Свадебную церемонию можно провести прямо сейчас, а большой праздник устроить потом и пригласить на него всех». В обручальных кольцах недостатка не было, – у них же имелись сокровища Добоша. Девушки нашли большую расшитую шаль, натянули ее на четыре кола и получилась великолепная свадебная хупа. Так как их было шестеро, четверо могли держать хупу над брачующимися. Первыми женились Гершл и Рейце. Они были старше остальных. Гершл, жених, надел кольцо на палец Рейце и произнес:

– Этим кольцом ты посвящаешься мне в жены по закону Моше и Израиля.

Жених и невеста пригубили вина из одного бокала, а друзья им кричали «Мазл тов!» Затем две другие пары по очереди вставали под хупу. И так они поженились в полном согласии с законом Талмуда. Невесты отыскали в шкафах Добошовой роскошные платья, и хотя платья давно вышли из моды, девушкам они были к лицу. Рейце и Лейце немножко завидовали Нейце, потому что Лейбл выбрал ее, но все равно искренне пожелали ей счастья. Конечно же, Лейбл изучал кабалу и был куда образованнее других, но Гершл и Велвл были и ростом повыше, и покрасивее. Да и Гершл, ученик ешивы, тоже был как-никак ученый. А что до Велвла, то он был хороший купец и малый не промах. Так что никто из девушек не прогадал. Все три пары оставались в корчме. Они послали весточки родственникам и друзьям, сообщили, что живы-здоровы и пригласили их на свадебный пир. А так как кое-кто из гостей должен был приехать издалека, празднование решили отложить до весны.

Теперь, когда заклятье с корчмы сняли, изменились и ее окрестности. Добошова с Лапитутом заколдовали все земли на много миль кругом. И вдруг, где прежде была лишь пустошь, вновь появились реки, горы и долины. Зайцы, олени, дикие утки, гуси, фазаны и прочая живность поселились там, где прежде не было ни зверей, ни птиц. Прошла зима. Наступила весна. Небо поголубело и прояснилось. Зазеленела трава, расцвели цветы, потянулись вверх кусты. На деревьях, прежде засохших, распустилась листва.

Про корчму – ее ведь долгие годы видели только те несчастные, кто сбивался с пути, – прознали окрестные жители. На тридцать третий день после Пейсаха устроили празднество. Кроме гостей собралось еще множество народу со всей округи – пришли полюбоваться преображенной корчмой и тремя счастливыми парами. Из соседних городов принять участие в празднике понаехали шуты и музыканты. Фокусники, один другого искуснее, развлекали народ. После долгих уговоров Лейбл согласился показать гостям, как действует волшебный мелок, который их спас. Он выбрал самого бойкого в птичнике петуха, поставил его на стол и очертил вокруг него круг. И как петух ни бил крыльями, он, пока Лейбл не стер меловую черту, так и не сумел взлететь. Гости только рты и пораскрывали. Все пели, плясали и веселились семь дней и семь ночей кряду. Полная луна заливала серебристым светом окрестности. Хотя места в корчме не хватало, и многие гости спали на улице, никакие злые силы не осмеливались никого побеспокоить или напугать.

После того как разъехались последние гости, настало время Гершла и Велвла, как и было договорено, отправляться со своими женами по домам. Лейбл и Нейце решили остаться в корчме. «Как же иначе, – сказал Лейбл. – Ведь люди часто сбиваются с пути, особенно зимой, должен же кто-то приютить их и накормить». Лейбл и Нейце твердо намеревались никогда не брать с постояльцев платы: сокровища Добоша и так их обогатили.

Все три пары попрощались друг с другом, Лейбл вновь принялся изучать священную кабалу, мудрость которой никто не может постичь до конца. Шли годы, Гершл закончил обучение и стал главой ешивы. Деньги он использовал, чтобы помогать неимущим ученикам. Велвл стал крупным купцом и прославился тем, что много жертвовал на благотворительность. Все три пары жили счастливо, нарожали множество детей и внуков. У них вошло в обычай каждый год собираться с детьми и внуками в корчме и праздновать день своего освобождения.

Поскольку у Лейбла никакого кольца, которое может омолаживать стариков, не было, Добошова и Лапитут прожили отмеренные им годы и умерли. Однако их место заняли новые бесы. Они и по сию пору обитают где-то далеко в пустыне, в подземном городе их царя Асмодея. Говорят, у Асмодея борода до земли и два рога во лбу. Он восседает на троне, а вместо ножек у его трона четыре змеи. У него множество жен, но по-прежнему самая любимая из них – Лилит, и она каждую ночь танцует перед ним под музыку играющего вразнобой бесовского оркестра.

Со временем некогда заклятая корчма стала знаменита как величайшая в мире школа кабалы. Считается, что кабалисты древности умели силой священных слов сотворять голубей, источать из стен вино и ходить семимильными шагами. В старости Лейбла звали уже не просто Лейблом, а праведным рабби Лейбом. Борода его стала белее снега. Он мог исцелять недужных наложением рук, знал, что происходит в далеких городах, и умел предсказывать будущее. Нейце, хоть и была выше головы занята воспитанием внуков, – почти все они были рыжеволосые и зеленоглазые – помогала мужу и переписывала гусиным пером его труды.

Корчма была пристанищем для всех, кто сбился с пути. Рассказывали, что по вечерам там не зажигали ни свечей, ни светильников, потому что ангелы, серафимы и херувимы с наступлением темноты спускались туда и освещали корчму небесным светом.

Перевод с английского

В. Пророковой