ЕЩЕ РАЗ О «РУССКОЙ СТЕНГАЗЕТЕ»

Айзик Баргтейл

В «Лехаиме» за ноябрь 2002 года опубликована статья М.Синельникова «Русская стенгазета». Она поражает огромным количеством неточностей и вздорных заявлений. Даже удивляешься: как такое можно сотворить на относительно небольшой журнальной площади?

Объясняю это действием трех факторов. Первый – слабость памяти автора: что ж, такое нередко наблюдается с возрастом. Другой – незнание предмета: еврейских реалий и культуры. И наконец – желание плюнуть в еврейскую советскую литературу: в частности, в такое яркое ее явление, как журнал «Советиш Геймланд». И все это, вероятно, для того, чтобы более убедительно оправдать выбор своего жизненного пути.

Опустим первую часть статьи о литераторе Самченко, пьянице и антисемите: она вряд ли может заинтересовать читателей. Перейдем сразу к той, где автор говорит о желании «сделать что-то посильное и доброе для этого народа». Под «этим народом», очевидно, имеемся в виду мы, евреи, читатели журнала «Лехаим».

Сразу оговорюсь: мы автора об этом не просили, да и не нуждаемся в помощи «дезертира» от еврейской культуры. Так Владимир Жаботинский называл людей, очень уютно устроившихся хотя бы и на третьестепенных ролях в русской литературе и заработавших звание «русскоязычных» литераторов. Дело тут даже не в языке, на котором пишет тот или иной литератор. Важны прежде всего его настроение и для кого он пишет. Мерас писал и даже в Израиле продолжает писать на литовском, Рольникайте и Канович – на русском, Визель – на французском, Маламуд – на английском, но никто не решится назвать этих писателей нееврейскими. Их книги переводят и читают на многих языках.

Несколько слов об истории журнала «Советиш Геймланд». В 1961 году благодаря усилиям и настойчивости Арона Алтеровича Вергелиса этот журнал начали издавать ежемесячно – вначале он выходил раз в два месяца. Вокруг него сложился авторский коллектив примерно из двухсот литераторов, оставшихся в живых и не изменивших родному языку. Многие из них прошли через трудные испытания, ГУЛАГ и ссылки. В Советском Союзе им тогда негде было печататься, за исключением газеты «Биробиджанер штерн», раз в неделю делавшей литературную страницу.

Свидетельствую по собственному опыту: напечататься в журнале было непросто. Во-первых, в ряду действующих были такие мэтры еврейской литературы, как Г. Полянкер, Н. Лурье, И. Шрайбман, С. Гордон, Т. Ген, О. Дриз, А. Вергелис, Х. Бейдер, Шира Горшман, Э. Шехтман, С. Галкин, И. Борисов, И. Керлер и другие. Да и площади журнала были ограничены, поэтому планка для публикации была достаточно высокой. Журнал дал возможность еврейским литераторам жить и высказываться. Он был единственным, и естественно стремился познакомить современных читателей и с произведениями классиков еврейской литературы. Но в то же время был трибуной для критиков и литературоведов, а еще знакомил с еврейским фольклором. Журнал следил и за еврейской эстрадой, а она в те годы была довольно активной: работали Анна Гузик, Нехама Лифшицайте, Клара Вага, Биньомин Хаятаускас, Эмиль Горовец и многие другие. Печатал журнал и новые песни еврейских композиторов и даже завел космический уголок – редакция дружила с космонавтами и несколько раз побывала в Звездном городке. Журнал знакомил читателей и с произведениями зарубежных еврейских авторов. Открывал и новые имена: к примеру, впервые напечатал молодых авторов Бурштейнов – Бронислава и Арона, недавно скончавшегося в Израиле.

Каждому начинающему поэту Вергелис рассказывал притчу о том, что поэтом у евреев стать очень сложно. Ибо первое место в поэзии прочно и незыблемо занял Моисей, второе – твердо оставил за собой царь Соломон, а уж на третье место претендентов так много, что разобраться невозможно.

Журнал просуществовал три десятилетия: больше, чем любое до- и послереволюционное издание в Советском Союзе и за рубежом. Официальной советской цензуры в журнале не было: все было отдано на откуп Вергелису. Поэтому журнал с наиболее возможной правдивостью отразил еврейскую жизнь до начала большой эмиграции. Многие литераторы из авторского коллектива и сейчас активны и возглавляют еврейские издания в различных странах. Назову лишь некоторых: Борис Сандлер, Леонид Школьник, Хаим Бейдер, Зиси Вейцман.

Уверен: скоро придет время, и будет написана история журнала «Советиш Геймлад», символизирующего целую эпоху в еврейской культуре СССР и сделавшего для нашего народа неизмеримо больше, чем все «дезертиры» вместе взятые.

Но кто же такой М.Синельников? О нем «Краткая литературная энциклопедия» – ни слова, хотя о многих еврейских писателях и поэтах там статьи имеются. А ведь хорошо известно: по блату туда было попасть невозможно. В двухтомнике «Избранные произведения» Вергелиса, изданном в 1984 году, действительно есть несколько стихотворений в переводе М.Синельникова. Они рядом с переводами таких мастеров, как Е. Евтушенко, Р. Козакова, С. Наровчатов и др., и выглядят сыроежками, выросшими на одной поляне с белыми, и имеют довольно бледный вид. Все же это позволяет судить о том, что М. Синельников подвизался на ниве художественного перевода.

Он с апломбом заявляет: «...не хотел переводить стихи члена юденрата», очевидно считая это сильнейшим оскорблением в адрес покойного Арона Алтеровича. И даже не подозревает, что серьезные исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о роли юденратов в годы оккупации. И не знает, например, что в 1942 году евреи города Тучин подняли восстание под руководством местного юденрата, разрушили гетто и ушли в леса. Тут же он утверждает, будто Бялик писал только на иврите. Но это неправда: великий поэт писал и на нашем материнском языке, внес большой вклад в развитие его филологии.

Синельников приписывает Г. Кановичу следующую фразу: «Идиш – не мертвый язык, это – язык мертвых!» Уверен: сейчас в Израиле Канович не повторит той фразы, видя, что на этом языке говорят живые люди, выходит до десятка газет, множество других изданий и книг. Да, чудовищно много носителей этого языка сгорели в пламени Холокоста, но язык все-таки выстоял, хотя и серьезно заболел. И сейчас в мире им пользуется как письменным языком не менее полутора миллионов человек, а в качестве разговорного – 4,5 миллиона.

...Цитирую Синельникова, описывающего свое посещение редакции. Признаюсь: прежде, чем привести цитату, я заглянул в «Наш современник» и убедился, что среди членов его редколлегии и редакции нет фамилии Синельникова, ибо такое мог написать только человек из того коллектива. Прошу прощения за цитату.

«В ожидания выхода главного редактора толпилось несколько авторов изрядного возраста с мечтательными плутоватыми глазами, с пухлыми папками и портфелями, в которых лежали, надо думать, новые произведения. Это была молодая поросль местной еврейской литературы, которая, желая прибиться к какому-нибудь кормящему ремеслу, срочно выучила на специальных курсах язык идиш в его нормативном литовском варианте, стали как-то писать на этом наречии, прежде всего перевели на него свои русские стихи и немедленно оказались видными еврейскими писателями и всем гамузом были приняты в Союз писателей».

Какой же буйной надо обладать фантазией, как ненавидеть еврейскую литературу, чтобы такое написать! То есть – если евреи, то обязательно плуты. Какие же это мифические курсы идиша нужны были Х. Бейдеру, Б. Могильнеру, Б. Миллеру и многим другим с их высшим еврейским филологическим образованием или профессорам Г. Ременнику и З. Либинзону, каждая клетка которых пропитана родным языком, всосанным с молоком матери? И какие же это русские стихи могли переводить на идиш О. Дриз, И. Борисов или С. Галкин? Конечно, молодежи среди авторов практически не было, так как людям, родившимся в конце тридцатых и позже, уже негде было получить даже начальное образование на родном языке. Синельников что-то слышал о диалектах, но не может объяснить: как в литературном идише появился средний род, хотя в литовско-белорусском диалекте его нет.

Кстати, Вергелис с его неиссякаемой энергией пытался исправить и это положение. В литературном институте на высших литературных курсах была открыта еврейская группа: среди прочих окончили ее молодые литераторы М. Пэнс, Л. Беринский, Б. Сандлер, В. Чернин, Г. Эстрайх. Не зря Синельников не приводит ни одной фамилии: нарисованная им картинка явно плод его воображения.

Прежде чем встретиться с редактором, Синельников заглянул в редакционный коридор и – о, ужас! – увидел шутливую стенгазету, да еще, главное, на русском. Наконец-то он их изобличил: родной для них все-таки русский, а не идиш! Но в редакции ведь служили всего 5 – 6 творческих работников, так что особой необходимости в выпуске стенгазеты и не было. Бывал там не раз и я, в отличие от Синельникова, и никакой газеты не видел. Так что это тоже плод его фантазии. В редакции всегда звучал милый родной идиш, но не исключением была и русская речь: приходили и частые гости, не обязательно евреи.

Многие из еврейских литераторов занимали свою нишу в литературе, хотя далеко не каждый был принят в Союз писателей. Интересно бы посмотреть реакцию Ширы Горшман, Рахили Баумволь или Любы Вассерман, которых Синельников обвиняет в незнании родного языка. В лучшем случае отреагировали бы, как Михоэлс: таких людей он просто не замечал.

Еще до выхода журнала, с середины 50-х стали широко издавать книги еврейских писателей на многих языках народов СССР, в том числе и на русском. Впервые за долгие десятилетия были изданы в 1959 году три томика на идише наших классиков – Ицхока-Лейбуша Переца, Менделе Мойхер-Сфорима и Шолом-Алейхема с большой любовью оформленные, притом немалым тиражом – по 30000 экземпляров. Так что ни о каком закрытии еврейской литературы и речи не было.

В конце 80-х даже выпустили букварь, написанный Х. Бейдером, самоучитель идиша Б. Сандлера и большой русско-еврейский словарь под редакцией М. Шапиро, а также ряд других книг. Правда, при начавшейся массовой репатриации и эмиграции все это уже не могло спасти положения: многие еврейские писатели оказались за рубежом да и читатели тоже.

Далее автор пишет о встрече с Вергелисом. Тот, по его словам, был маленького роста: это сказано, очевидно, для того, чтобы на него можно было смотреть сверху вниз. Войну Вергелис провоевал якобы летчиком, хотя в действительности – десантником. Синельников пишет, будто Биробиджан был для Вергелиса решением еврейского вопроса, и тому подобные выдумки...

Конечно, у Вергелиса были некие странности, бросавшиеся в глаза. Например, за все годы работы в журнале он ни разу не побывал в Биробиджане, где родился как поэт, издал первые стихи. Он побывал в 16 странах, но – ни разу не посетил Израиль. Любил декларировать, что был, есть и останется коммунистом до конца своих дней...

Что ж, у каждого свой жизненный путь, но зачеркивать заслуги перед еврейской литературой и культурой никому не должно быть позволено! М. Синельников походя замечает: вдова Переца Маркиша Эстер добывала, а не готовила блюда еврейской кухни, хотя – где их можно было добыть в те годы? Не хочу опровергать эту выдумку, так как Эстер благополучно проживает в Иерусалиме. И если ей попадется «Лехаим» со статьей критикуемого автора, можно только представить, сколько нелестных слов будет высказано в его адрес.

В конце Синельников пишет о куйбышевском жителе Юрии Белоусове, имея в виду, скорее всего, Александра Белоусова. Не знаю, как в отношении 52-х языков – скорее, это тоже из области фантазии, – но идишем А. Белоусов владел отлично и хорошо знал иврит: оказывается, и это возможно при желании (по рассказам, обучался у куйбышевского раввина). Эмигрировал в начале 90-х в Израиль и начинал абсорбцию на стройке. В интервью израильскому радио он заявил, что мог бы при его связях и знаниях работать в каком-либо печатном органе, но хочет начинать абсорбцию, как все.

Вот, пожалуй, и все по поводу статьи Синельникова. Остается еще прокомментировать заявление, что он с А. Межировым на дружеской ноге, так же как и с антисемитом Самченко. Что ж, при случае проверим и это. В Европе к концу XIX века бытовала поговорка: «Если дед ассимилятор, то отец – крещеный, а сын – обязательно антисемит». Уже более двух веков жизнь это подтверждает.

P. S. Да простит меня читатель

за несколько излишнюю резкость выражений, но их вызвала сама статья М. Синельникова.