После двух томов «Вместе»

Леонид Кацис

Второй том Солженицына «Двести лет

вместе» не удивил. Мы получили то,

что и ожидали.

Только теперь можно обсуждать идеологию всего сочинения, не боясь обвинения в том, что оно не прочитано полностью. Нам уже не в первый раз приходится обращаться к труду о евреях автора «Архипелага ГУЛАГ» и «Красного колеса». Мы высказались об этом тексте сразу же по выходе первого тома. И тогда же получили от редактора и соавтора «Двухсот лет вместе» Н.Д. Солженицыной обвинение в интеллектуальной нечестности за крайне низкую, если не сказать сильнее, оценку источниковой оснащенности первого тома, которому позже были посвящены многие и многие статьи; тома, где, похоже, не осталось уже ни строки, ни цифры, ни факта, которые не были бы оспорены, опровергнуты, уточнены и т.д. Даже поклонники автора, при всем их желании восхвалить своего кумира, вынуждены отмечать недостаточную квалифицированность А. Солженицына при изучении выбранной им темы.

В этом смысле второй том ничем не лучше первого. Та же куцая источниковая база, те же бесконечные ссылки на общедоступные энциклопедии, те же попытки открыть миру глаза на «неизвестные» страницы истории. Достаточно того, что практически полностью переписывается общеизвестный сборник «Россия и евреи», созданный в эмиграции и давно перепечатанный в новой России. Немногое, что прибавлено – массивное цитирование не просто широко известных, но и репринтированных уже в наши дни издательством «Гешарим» сборников «Еврейский мир». Прибавились ссылки на книгу того же издательства «Евреи и русская революция» (редактор О. Будницкий), да несколько ссылок на случайные номера «Вестника еврейского университета». Этот орган не был известен Солженицыну во время писания первого тома, а Н.Д. Солженицына выговаривала нам за то, что мы-де лишаем старого писателя права не знать новые источники. Однако во втором томе писатель не полностью воспользовался этим ценным «правом». При минимальном желании в Москве не так уж трудно эти источники добыть, есть кое-что из израильских книг. Похоже, что кто-то из сотрудников писателя заглянул-таки в одну из московских библиотек по иудаике – то ли Еврейского университета, то ли РГГУ. Но познания Солженицына или его сотрудников так и не вышли за пределы курсовых работ, которые нам приходится читать по долгу службы.

Но претензии автора куда обширнее. Цитируя в немереных количествах

самых различных авторов журналов «22» и «Время и мы» 70 – 80-х годов,

Солженицын пытается создать как бы мозаику взглядов евреев на самих себя.

И уж вовсе странное впечатление производит появление в книге ссылок на российские архивы. Что, кроме улыбки, может вызвать сообщение Солженицына, данное при цитировании предисловия А.В. Карташева к книге о «Протоколах сионских мудрецов» – «об этом предисловии мы узнали из книги “Евреи и русская революция”». Именно так и поступают те, кто работает на уровне автора «Двухсот лет вместе»: самостоятельные изыскания проводить в архивах им недосуг. Поэтому и говорить о книге Солженицына как о втором томе исследования невозможно. Да и слишком уж горяч автор. Слишком жжет его тема. И тут, наконец, он становится тем идеологом, каким, в сущности, и является. Ведь только во втором томе он решился сформулировать свое понимание того, кто такие евреи. Утомительно также, честное слово, читать и бесконечные цитаты из одних и тех же источников. Сократить бы эти цитаты, и получились бы брошюрки типа «Россия в обвале» или типа ее предшественницы «Как нам обустроить Россию».

Но претензии автора куда обширнее. Цитируя в немеренных количествах самых различных авторов журналов «22» и «Время и мы» 70 – 80-х годов, Солженицын пытается создать как бы мозаику взглядов евреев на самих себя. При этом выбираются взгляды в основном тех, кто ищет и находит некую вину целого народа – евреев перед целым народом – русскими. Это, собственно, и делают некоторые авторы названных журналов. Только вот в чем незадача. Сам Солженицын все время говорит, что проблемы русско-еврейского сосуществования кончились с началом массовой эмиграции евреев из России и бывшего СССР. А цитирует именно авторов-эмигрантов и не забывает тех, кто хвалебно высказался о его первом томе. Поэтому-то так велико количество лестных оценок, например, М. Хейфеца.

Что же касается авторов журнала «22», которые вполне определенно и отрицательно высказались о первом томе труда, то их (М. Вайскопфа, М. Каганскую, З. Бар-Селла, принявших участие в круглом столе журнала «Солнечное сплетение» в 2001 году) Солженицын цитирует так, как будто ему незнакомы полные тексты статей в «22».

Статьи этих авторов часто были посвящены антисемитским текстам, а не судьбе России. Многие их оценки касались вполне конкретных обстоятельств, событий и книг, а не судьбы России в целом. Солженицын же, вырывая порой отдельные фразы, подстраивает их к своей концепции. Но это прием не новый. Так же, как для читателя «ГУЛАГа» не новы и надоевшие списки еврейских заместителей русских или грузинских большевиков, и отсутствие подобных сведений в случае, если уже нарком-убийца – еврей. Попахивают марксистской диалектикой в ее примитивнейшем варианте и периодические упоминания о том, что и из украинцев, латышей или кого-то еще можно составить подобные списки. Правда, все это делается для того, чтобы легче отбиваться от критики, которую автор вполне обоснованно предчувствует.

Невозможно не видеть, что целые ку

ски книги выпадают из нее стилистически и идейно. Не хотелось бы думать, что Солженицын начинает превращаться в какого-то Шолохова, за которого кто только не писал.

Однако нас интересует другое. Не то, чего нет в книге, а то, что в ней есть. Ведь использует Солженицын еврейские источники, где евреи обращаются к евреям. Это относится и к сборнику «Россия и евреи». Автор «Двухсот лет вместе» считает себя вправе выбирать для сегодняшних евреев ту из доступных ему внутриеврейских позиций, которая его устраивает.

По этому поводу нам вспоминается высказывание одного еврейского философа, который писал, что предлагать еврею ассимилироваться или наоборот может только еврей. Предложения же с другой стороны неприемлемы. Нечто подобное писал о высказываниях иностранцев о России и А.С. Пушкин... Неприятие подобного – не только еврейская черта.

Солженицын идет еще дальше. Он настойчиво повторяет высказывания самых разных евреев, по большей части – крещеных, о вине евреев перед неевреями. В списке подобных «мыслителей» мы находим, например, имя Н. Коржавина, которому приходила в голову идея считать гибель евреев в Бабьем Яру от рук немецких и украинских убийц платой за участие евреев в коллективизации. И не смутило Н. Манделя то, что гибли в Яру жертвы тех же самых процессов.

Надо заметить, что и бесспорный (внешне) «Доктор Живаго», упоминаемый в книге, не вызвал восторга в национально ориентированном еврейском и израильском кругах, но рецензия на «Двести лет вместе» не вмещает анализ этой проблемы.

Солженицын не видит своей бестактности, считая, видимо, что национально мыслящих евреев в России уже нет вообще. Здесь есть лишь те, кто утратил все еврейское или просто крестился. Таков и блистательный Галич, которому в книге Солженицына посвящен целый раздел.

Сам фактор крещения того или иного героя книги не должен был обходиться автором, если он обращается к евреям с каким бы то ни было посланием.

Вся путаная мозаика приведенных в книге еврейских позиций – коммунистических и антикоммунистических, агрессивных и покаянных, религиозных иудейских и еврейско-христианских – это и есть еврейство ХХ века с его сомнениями и проблемами, бедами и радостями и в Росиии, и вне ее. Претензия же Солженицына решить, кто здесь прав – смехотворна.

Мы не видим смысла спорить сегодня с Солженицыным всерьез. С ним спорили обо всем этом и близкие ему когда-то Е. Эткинд и Л. Копелев, далекие, мягко говоря, от еврейского национализма и даже – еврейства, спорил друг писателя Теуш, о чем пишет сам автор, и т.д. Это споры времени создания «Красного колеса» и «Теленка», «Наших плюралистов» и тому подобной публицистики. Все это осталось в 70-х – начале 80-х годов ХХ века и относится уже к истории, как и книга «200 лет вместе», смело датированная почему-то 2002 годом.

Таков результат вливания старого вина в новые мехи.