[ << Содержание ] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2003 ШВАТ 5763 – 1(129)
ОСМЕЯНИЕ
С. Ан-ский
Однажды зимою в полупраздничный день сидел святой Баал-Шем[*] с дружиной своих учеников и беседовал. Беседуя, совершали благословение над рюмочкой, курили трубки, а в промежутках пели. Когда пьют и поют, обыкновенно бывают веселы, а когда люди веселы, – они смеются.
Отзывается один из святой дружины, рабби Довид Лейкес:
– Смех – великое дело! Смехом радости можно служить Б-гу лучше, чем слезами печали.
На это святой Баал-Шем замечает:
– Существует смех еще более возвышающий, чем смех радости. Это когда не ты смеешься, а над тобою смеются.
Сказал – и ни слова больше.
Подхватывают ученики изречение, начинают пояснять, растолковывать его, точно развертывают свитки Торы.
Вступает рабби Вольф
Кицес:
– Когда я смеюсь от радости, душа моя только расширяется, но не подымается ввысь. Если же надо мною смеются, я оказываюсь в положении скамеечки под ногами, на которую смеющийся становится, чтобы подняться. Но так как истинная причина повышения лежит не в нем, а в том, на что он опирается, то и ввысь подымается не смеющийся, а тот, над кем он смеется.
Не соглашается с ним рабби Довид Пиркес:
– Нет, – говорит он, – здесь кроется совершенно иной смысл. Если надо мною смеются, значит, мои поступки или слова непонятны и новы для смеющегося. А если я совершил или сказал что-нибудь новое, я внес в мир нечто обновляющее и этим поднялся на высшую ступень.
Отзывается слабым голосом болезненный рабби Бер из Межерича:
– Смех («цхойк») и Победа («ницохойн») равны по буквенному счислению и тождественны по своей сущности. И смех и победа, завершая борьбу и опираясь лишь на то, что уже было, имеют «душу прошлого». А так как в победном смехе непременно кроется жестокость, то он по существу своему материален. Поэтому противоположная сторона, тот, над кем смеются, обладает и противоположными свойствами: он весь в будущем и духовен. Это и поднимает его на высшую ступень.
Святой Баал-Шем молча выслушивает учеников, улыбается и говорит:
– Пойдем куда-нибудь... Вероятно по дороге над нами где-нибудь посмеются. Тогда и постигнете сущность этого смеха...
Радуется святая дружина. При поездках с учителем всегда видишь удивительные вещи.
Велят Алексе запрягать.
Алекса всю жизнь прослужил у святого Баал-Шема возницей. Многие поэтому полагают, что он был каким-то необыкновенным человеком. Но это ошибка, Алекса был самым простым мужиком, к тому же горьким пьяницей. Но он отличался одной особенностью: что ему ни приказывали, он тотчас исполнял без рассуждений и вопросов. При своих поездках святой Баал-Шем обыкновенно приказывал Алексе садиться спиной к лошади и спать. Он беспрекословно исполнял это. Если бы ему было приказано запрячь лошадь хвостом вперед и головой к повозке, он, не задумываясь и не рассуждая, принялся бы так запрягать. И не потому, чтобы он понимал, что святому Баал-Шему не следует задавать вопросов. А просто ему не была присуща сама способность «вопросов». А не была она ему присуща потому, что весь он находился на ступени «Повиновения» и еще не достиг ступени «Воли». Святой Баал-Шем часто указывал ученикам на это свойство Алексы. Однажды, углубившись в кабалистическое рассуждение о «двух крайностях, которые соприкасаются», он закончил примером:
– Высшая ступень духовности должна привести человека к такому же уничтожению воли и своего «я», к какому Алекса доведен низшей ступенью материальности.
Запряг Алекса лошадку в сани – и едут. Куда? Это уже дело лошадки. Знаете... Алекса, закутав голову в тулуп, сидит спиной к лошади и спит. Мороз обжигает. Снег под полозьями визжит и стонет. Деревья в лесу, трескаясь, перестреливаются. А святая дружина? – ее это и не трогает! Даже болезненный рабби Бер из Межерича забывает окутать шею шарфом. Все углубились в рассуждения. О чем? – О награде и наказании.
Святой Баал-Шем, по обыкновению, слушает молча. Затем улыбается и точно мимоходом замечает:
– Если наказанием искупается грех, то ведь наградой должна искупиться добродетель?
Святая дружина огорошена замечанием. Все умолкают, испуганно переглядываются. И вдруг рабби Довид Пиркес выкрикивает:
– Если наградой отнимается у нас добродетель, то не надо мне награды! Отказываюсь от нее! Достаточно мне удовлетворения от сознания, что совершил благое дело.
Отзывается тихо рабби Бер из Межерича:
– Тогда ведь удовлетворение превратится в награду?
Раздается грозный голос сурового «Толдеса»:
– В таком случае, не надо и удовлетворения! Отвергаю и добродетель, и награду! Признаю только беспрерывное выполнение воли Г-сподней как единственный источник жизни человеческой. И ничего больше!
Ставит вопрос рабби Вольф Кицес:
– Как же тогда понимать «грех»?
Молчат все, не знают, что ответить. Приходит им на помощь святой Баал-Шем, подставляет плечо:
– Если, – говорит он, – возможен человек без добродетели, то возможен и грех без человека.
И подтверждает стихом из Библии:
«И обернулся (Моисей) туда и сюда, и увидел, что нет человека». Оборачивание туда и сюда есть облик греха. И как только человек совершил грех, сразу «видно, что нет человека», ибо, оторвавшись хотя бы на миг от источника жизни, человек становится мертвым. Значит, грех надо понимать как смерть...
Спрашивает рабби Вольф Кицес:
– А покаяние?
Отвечает святой Баал-Шем:
– Покаяние – воскрешение из мертвых.
Вдруг останавливается лошадка. Остановилась – так остановилась. Значит, так и должно быть, хотя кругом лес и не видно жилья. Вылезают из саней. А так как наступает время вечерней молитвы, то молятся. Вдруг на дороге показываются сани.
Едут двое, издали похожи на детей. Подъезжают ближе – юноша и девушка, сидят, прижавшись друг к дружке, почти замерзшие. А лошаденка дохлая, еле переставляет ноги. Останавливают ее, стараются привести молодых людей в чувство, дают в рот несколько капель вина, они приходят в себя. Спрашивают их: кто они и куда? Плачут оба. Успокоившись, юноша рассказывает. Он и девушка жили у богатого корчмаря слугою и служанкою. Так как они оба круглые сироты и совершенно одиноки, они решили пожениться и стали женихом и невестой. Тем временем случается, что служанка не так быстро выполняет приказание корчмарши, и та гневается и начинает ее бить. Юношу это очень огорчает, и, хотя сам слуга, он заступается за невесту. Тогда корчмарь избивает их обоих и выгоняет на улицу. К счастью, они имеют несколько червонцев, покупают лошадку и сани и едут куда глаза глядят. Едут несколько недель, истратили до последнего гроша и уже двое суток ничего не ели. А тут еще мороз окреп, – они потеряли последние силы и стали замерзать.
Дают им есть. Когда насытились, суровый «Толдес» строго спрашивает:
– Как это юноша и девушка ездят вместе без «стража»?
Опускает девушка глаза, застыдившись. А юноша начинает оправдываться.
Улыбается святой Баал-Шем и говорит:
– Тогда поедем в ближайшую корчму и поженим их.
Садятся в сани. А рабби Вольф Кицес переходит к жениху и невесте за «стража». Едут дальше. Через короткое время лошади останавливаются у корчмы. Оглядываются юноша и девушка – та самая корчма, где они служили. Они пугаются и удивляются, как могли столь быстро вернуться сюда?
Выходят из корчмы хозяин и хозяйка. Узнают своих слуг и приходят в большой гнев. Кричат:
– Опять притащились сюда, негодные? Чтоб ноги вашей здесь не было!
Начинает святой Баал-Шем успокаивать их:
– Нечего вам сердиться, – говорит он, – это мы взяли их с собою.
Отвечает корчмарша:
– Нашли драгоценный клад!
А святой Баал-Шем говорит
дальше:
– Так как юноша и девушка –
жених и невеста, мы здесь у вас поженим их.
Тут уж корчмарь и корчмарша не могут удержаться от смеха. Как раз нашел место, где устраивать свадьбу бездельникам! И велят ехать дальше.
А святой Баал-Шем отвечает спокойно:
– Нет, мы поженим их здесь, у вас. И вы потрудитесь приготовить хороший ужин.
Теперь корчмарь и корчмарша уже громко хохочут: еще ужин приготовить!
А святой Баал-Шем продолжает:
– Да! Вы приготовите ужин из лучших яств с дорогими винами. А мы заплатим, сколько будет нужно.
– А сколько заплатите? – спрашивает, смеясь, корчмарь.
– Сколько потребуете, – отвечает святой Баал-Шем и показывает горсть червонцев.
Увидали червонцы и перестали смеяться. Корчмарь взглянул на корчмаршу, она на него. У обоих является мысль: не украденные ли это червонцы? И оба тотчас успокаивают себя: какое нам дело? И корчмарь соглашается приготовить самый лучший ужин.
Заходят все в корчму. Начинают готовиться к свадьбе. Когда все готово, сам святой Баал-Шем совершает обряд. Затем идут к столу, сажают молодых в почетном углу, едят, пьют и веселятся.
После «Семи благословений» святой Баал-Шем подымается и громко вызывает:
– Теперь поднесем свадебные подарки молодым.
И прибавляет:
– Я дарю им эту корчму со всем хозяйством, со всеми строениями, с лошадьми, коровами и овцами!
Услыхав это, корчмарь и корчмарша начинают покатываться со смеху. И посылают за крестьянами из деревни, чтобы они пришли посмеяться над чудаками. А те делают свое. После святого Баал-Шема подымается «Толдес».
– А я, – говорит он, – дарю молодым весь лес на милю вокруг корчмы!
– А я, – отзывается тихо рабби Бер из Межерича, – дарю им водяную мельницу!
– А я – винокурню! – подхватывает рабби Вольф Кицес.
А рабби Довид Лейкес дарит 1000 корцев хлеба из графских амбаров.
А рабби Довид Пиркес – 100 бочек вина из графского погреба.
Подбегает к столу корчмарь и, покатываясь со смеху, кричит:
– А я дарю молодым те 10000 червонцев, которые граф сегодня получил аренды от своих корчмарей!
Не хочет отстать от мужа и корчмарша и, задыхаясь от смеха, кричит:
– А я дарю невесте бриллиантовую брошь и драгоценные серьги, которые носит графиня!
Спрашивает святой Баал-Шем:
– Может быть, подарите молодым что-либо из собственного добра? Ведь служили вам столько лет!
Хохочет корчмарь. А корчмарша, смеясь, говорит мужу:
– Подари им «дворец», что на окраине деревни!
Все громко хохочут. На окраине деревни стоит ветхая лачужка с провалившейся крышей, без окон и дверей.
А святой Баал-Шем спрашивает:
– Больше ничего не подарите?
– Больше ничего!
Вздыхает святой Баал-Шем. Встает из-за стола, платит за ужин тяжелыми червонцами и прибавляет еще червонец за скатерть, которою накрыт стол. Затем призывает молодого человека и говорит ему:
– Собери в скатерть все, что осталось от ужина: недоеденные яства, недопитые вина возьми к себе в сани. И садись с женою и поезжай
в добрый час.
– Куда? – спрашивает молодой человек.
– Вправо... – отвечает святой Баал-Шем.
И больше – ни слова. Затем садится вместе со святой дружиной в сани, и едут обратно. Не успевают оглянуться – и уже в Меджибоже.
А молодой человек исполняет все, что ему велел святой Баал-Шем: забирает с собою скатерть с остатками ужина, садится с женою в сани и едет вправо. А корчмарь и корчмарша, и крестьяне из деревни провожают их громким хохотом, насмешками и ругательствами. И они едут и не понимают, что произошло с ними, и кажется им, что все это было сном. Но вспоминают, как над ними смеялись, и у них щемит сердце, и они горько плачут.
Тем временем начинает светать. Вдруг останавливается лошадка. Оглядываются молодые, видят издали: в снегу лежит человек. Подъезжают ближе – лежит молодой пан, совсем замерзший, но еще бьется сердце. Начинают приводить его в чувство, растирают снегом – открывает он глаза. Вспоминает молодая женщина, что у них в скатерти вино со свадебного ужина, бежит к саням, приносит вино и вливает молодому пану в рот несколько капель, чтобы оживить его. Он приходит в себя и слабым голосом просит есть. Вспоминает молодая женщина, что у них в скатерти много яств со свадебного ужина, бежит к саням, приносит и дает молодому пану есть. И он ест с большой жадностью и выпивает целую бутылку вина. И когда насыщается, рассказывает, что с ним
произошло.
Он – единственный сын старого графа, владельца всей округи. Вчера он выехал на охоту. Вдруг лошадь понесла, сбросила его с себя и убежала. Остался он один в глухом лесу. И чем дальше идет, все больше углубляется в лес. Кричит он, но никто его не слышит. Блуждал целые сутки, выбился из сил и от большой усталости, голода и холода упал без чувств и стал замерзать.
Тем временем, пока он рассказывает, начинают издали раздаваться звуки рожков, голоса, топот лошадей. И тотчас появляется много всадников с каретами. И когда видят молодого графа, все сильно радуются, подбегают и целуют ему руки и подхватывают его и сажают в карету и быстро уезжают.
И молодой человек с женою остаются одни в лесу и не понимают, что произошло с ними. И кажется им, что все это было сном.
Когда привозят молодого графа во дворец, выбегают ему навстречу старый граф с графиней, обнимают и целуют его и велят устроить большой пир. И не могут опомниться от радости. Тем временем молодой граф вспоминает о своих спасителях и приказывает позвать их. Но никто не знает, где они. Тотчас посылают всадников разыскивать их. И скоро их приводят во двор и ведут в лучший зал, и граф с графиней очень благодарят их, что спасли жизнь единственному их сыну. И старый граф спрашивает, кто они и откуда? И молодой человек рассказывает, как они с женою служили у такого-то корчмаря и тот, разгневавшись, избил и выгнал их. И старый граф приходит в большой гнев на корчмаря и кричит:
– За то, что он выгнал вас, я дарю вам его корчму со всем хозяйством, со всеми строениями, с лошадьми, коровами и овцами.
Отзывается графиня:
– А я дарю им весь лес на милю вокруг корчмы!
Выступает молодой граф:
– А я, – говорит он, – за то, что они спасли меня от смерти, дарю им водяную мельницу и винокурню, и 1000 корцев хлеба из наших амбаров, и 100 бочек вина из нашего погреба!
А старый граф прибавляет:
– Ведь им на первое время нужны наличные деньги. Дарю им те 10000 червонцев, которые вчера получил аренды от своих корчмарей.
Не хочет отстать от мужа
и графиня:
– Так как молодая женщина – новобрачная, дарю ей бриллиантовую брошь и драгоценные серьги, которые ношу.
И снимает с себя и надевает на молодую женщину брошь и серьги.
А молодые люди стоят ошеломленные от большого счастья и не понимают, что творится с ними. И им кажется, что все это происходит во сне. И вспоминает молодой человек про корчмаря и корчмаршу, и ему становится жалко их, и он спрашивает:
– Куда же денутся корчмарь с женою в такой мороз?
Хохочет старый граф:
– Какое тебе дело до них?
А графиня, смеясь, говорит мужу:
– Подари корчмарю «дворец», что на окраине деревни!
Все громко хохочут. На окраине деревни стоит ветхая лачужка, с провалившейся крышей, без окон и дверей.
Слушают молодой человек с женою этот смех и кажется им, что смеются не граф и графиня и окружающие их, а корчмарь с корчмаршей, с крестьянами из деревни. И у них сжимается сердце, и они начинают горько плакать...
Когда об этой истории говорили за столом у святого Баал-Шема, он произнес стих из Библии:
«Даже в смехе болит сердце».
И пояснил:
– Даже когда надо мной смеялись, у меня болело сердце за корчмаря и корчмаршу. Их жалко было вдвое...
И он тяжело вздохнул.
[*] Баал-Шем, или Баал-Шем-Тов – «Добрый заклинатель». Так именуют великого кабалиста-мистика, родоначальника хасидизма рабби Исроэла из Меджибожа, жившего в XVIII веке (умер в 1760 г.). Большинство хасидских легенд и сказаний связано с его именем. Почти во всех фигурируют и его ученики, и последователи – «святая дружина», о которых также сложено множество легенд. (Прим. автора.)
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru