[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2002 ХЕШВАН 5763 – 10 (126)
СТАРЕЙШИНЫ ХЕЛМА И КЛЮЧ ГЕНЕНДЛ
Исаак Башевис -Зингер
В городке Хелме заведено было так: управляли всем глава совета общины и старейшины, глупцы как на подбор. Звали главу совета Гронам Вол. А старейшинами были Тупица Лекиш, Зайнвл Остолоп, Трейтл Дурачина, Сендер Осёл, Шмендрик Олух и Файвл Бестолочь. Самым старым был Гронам Вол. Его седая борода курчавилась, лоб был высокий и крутой.
Дом у Гронама был большой, и старейшины обычно собирались у него. Генендл, первая жена Гронама, иной раз подавала им угощение: чай с печеньем и вареньем.
И был бы Гронам счастливым человеком, если б всякий раз после ухода старейшин Генендл не принималась бранить его за глупость. Она считала, что ее почтенный муж – простак из простаков.
Однажды после очередной ссоры Гронам сказал жене:
– Что толку в твоих попреках – старейшины-то уже ушли.
Лучше ты всякий раз, как услышишь, что я сказал глупость, заходи в комнату и
меня предупреждай. Я тут же переменю разговор.
– Да как же я могу при старейшинах сказать, что ты мелешь чушь? Если они узнают, какой ты дурак, не быть тебе больше главой совета.
– Раз ты такая умная, найди способ, – ответил Гронам.
Генендель немного поразмыслила и говорит:
– Придумала!
– Ну и?
– Как только ты начнешь говорить глупости, я войду и дам тебе ключ от сундука. Ты поймешь, что вел себя как дурак.
Гронаму настолько понравилось это предложение, что он от радости захлопал в ладоши.
– Со мной рядом и ты умнеешь!
Через несколько дней старейшины снова собрались в доме Гронама. Обсуждали приближавшейся Швуэс, праздник, когда принято есть блинчики со сметаной. А в тот год сметаны было совсем немного. Весна выдалась засушливая, и коровы давали мало молока.
Старейшины теребили бороды и терли лбы, что означало: они усиленно напрягают мозги. Но ни один так и не догадался, как добыть сметаны к празднику.
И тут вдруг Гронам как стукнет кулаком по столу да как закричит:
– Придумал!
– И что же?
– Давайте издадим указ: воду называть сметаной, а сметану – водой. В колодцах Хелма воды предостаточно, и у каждой хозяйки будет по полному ведру сметаны.
– Вот это мысль! – воскликнул Сендер Осел.
– Гениально! – подхватил Зайнвл Остолоп.
– Только Гронам Вол мог найти такой замечательный выход, – заявил Тупица Лекиш.
Трейтл Дурачина, Шмендрик Олух и Файвл Бестолочь были того же мнения. Файвл Бестолочь, секретарь общины, достал перо и записал на листе пергамента новый указ. Отныне воду надлежало называть сметаной, а сметану – водой.
Покончив с делами, старейшины, как обычно, перешли к беседе на более широкие темы.
Гронам сказал:
– Прошлой ночью я глаз не сомкнул, все размышлял, почему летом так жарко. Но ответ таки нашел.
– И почему же? – воскликнули старейшины хором.
– Потому что всю зиму топят печи, жар от них скапливается, вот в Хелме летом и стоит духота.
Старейшины закивали головами, и только Тупица Лекиш спросил:
– Тогда почему же зимой холодно?
– Понятно почему, – ответил Гронам. – Летом печей не топят, вот на зиму жара и не остается.
Старейшины вновь изумились великой мудрости Гронама. Однако, утомившись от таких напряженных умственных усилий, они стали поглядывать в сторону кухни: ждали, когда же появится Генендл с чаем, печеньем и вареньем.
И Генендл пришла, но вместо подноса принесла ключ, отдала его мужу и сказала:
– Гронам, вот ключ от сундука.
Уж сегодня-то Гронам был полностью уверен, что говорил умно. Но вот она, Генендл – стоит перед ним с ключом в руках, и, выходит, опять он сморозил глупость. Он так рассердился, что, обернувшись к старейшинам, спросил:
– Какую такую глупость я
сказал, что жена принесла мне ключ от сундука?
Старейшин его вопрос озадачил, и Гронаму пришлось объяснить: они с Генендл договорились, что каждый раз, как он скажет глупость, она будет приносить ему ключ.
– Но разве сегодня речи мои не были исполнены высокой мудрости? Рассудите нас.
Старейшины были возмущены поведением Генендл.
– Мы – старейшины Хелма, и мы знаем и понимаем все. Не пристало женщине говорить нам, что умно, а что глупо.
Они обсудили случившееся и приняли новое постановление: Генендл обязана всякий раз, как решит, что муж говорит глупости, приносить ключ и отдавать его старейшинам. Если старейшины будут с ней согласны, они попросят Гронама переменить тему. А нет, так она должна будет дать им по двойной порции чая, печенья и варенья, а еще – по три блинчика на каждого мудреца.
Файвл Бестолочь тут же записал новое постановление на пергаменте и скрепил его печатью Хелма, на которой был изображен вол с шестью рогами.
С того дня Гронам мог говорить на собраниях совершенно свободно, поскольку Генендл была прижимиста. Ей вовсе не хотелось, чтобы старейшины Хелма лакомились ее блинчиками.
На Швуэс в Хелме не было недостатка в «сметане», но некоторые хозяйки жаловались на нехватку «воды». Однако решать, как справиться с новыми трудностями, предстояло уже после праздника.
Гронам Вол прославился во всем мире как мудрец, который, издав указ, дал Хелму целую реку и множество колодцев сметаны.
ХЕЛМСКИЕ ДУРАКИ И ГЛУПЫЙ КАРП
В городе дураков Хелме на Шабос каждая хозяйка покупала
рыбу. Богатые покупали рыбу покрупнее, бедные – помельче. Покупали в четверг,
потрошили, разделывали, в пятницу готовили из нее гефилте фиш – фаршированную
рыбу, а ели ее уже в Шабос.
Как-то поутру в четверг дверь дома Гронама Вола, главы хелмской общины, отворилась и вошел Зайнвл Остолоп с ведром воды. В ведре был здоровенный живой карп.
– Это что такое? – спросил Гронам.
– Подарок от хелмских мудрецов, – сказал Зайнвл. – Это самый большой карп из всех, что водятся в Хелмском озере, и мы все решили отдать его вам – в знак того, как мы ценим вашу неизбывную мудрость.
– Большое вам спасибо, – ответил Гронам Вол. – Моя жена, Ента-Пеша, будет в восторге. Мы с ней оба очень любим карпа. Я прочел в одной книге, что съевшему мозг карпа прибавляется мудрости, и хотя в Хелме и так все исключительно умны, еще немного мудрости никогда не помешает. Но дай-ка я рассмотрю его получше. Мне говорили, что чем больше у карпа хвост, тем больше мозг.
Гронам Вол был близорук, и когда он наклонился над ведром, чтобы разглядеть, какой у карпа хвост, карп сделал то, что заставило Гронама усомниться в его мудрости. Он взмахнул хвостом и шлепнул Гронама по щеке.
Гронам был ошеломлен.
– Никогда со мной ничего подобного не случалось! – воскликнул он. – Не могу поверить, что этого карпа поймали в хелмском озере. Хелмский карп такого себе бы не позволил.
– В жизни не видывал настолько подлой рыбины! – согласился с ним Зайнвл Остолоп.
Хелм хоть и большой город, но новости там распространяются быстро. В мгновение ока все хелмские мудрецы собрались в доме своего главы Гронама Вола. Пришли и Трейтл Дурачина, и Сендер Осел, и Шмендрик Олух, и Тупица Лекиш.
– Не стану я есть в Шабос этого карпа, – заявил Гронам Вол. – Рыба эта глупая, да в придачу и злобная. Съешь я его, не мудрее бы я стал, а глупее.
– Что же мне с ним делать? – спросил Зайнвл Остолоп.
Гронам Вол приложил палец ко лбу, чтобы все видели: он глубоко задумался. Но вскоре он воскликнул:
– Никому в Хелме – ни человеку, ни какой другой твари – не позволено бить по щеке Гронама Вола. Эту рыбу следует наказать.
– Но какое же мы изберем ему наказание? – удивился Трейтл Дурачина. – Всякую рыбу все равно убивают, а убить дважды невозможно.
– Надо убить его не так, как убивают прочих рыб, – сказал Сендер Осел. – Мы придумаем для него иную смерть и тем самым покажем, что никому не позволено бить по щеке нашего возлюбленного мудреца Гронама Вола.
– Что же это будет за смерть? – недоумевал Шмендрик Олух. – Может, мы посадим его в тюрьму?
– В Хелме нет тюрьмы для рыб, – сказал Зайнвл Остолоп. – А на ее строительство уйдет много времени.
– Давайте его повесим, – предложил Тупица Лекиш.
– Да как же карпа повесишь? – удивился Сендер Осел. – Вешают за шею, а у карпа шеи нет, поэтому его никак не повесишь.
– Я бы посоветовал бросить его на съедение собакам, – сказал Трейтл Дурачина.
– Нельзя, – возразил Гронам Вол. – У нас в Хелме собаки умные и скромные, но если они съедят этого карпа, то, возможно, станут такими же глупыми и злыми, как он.
– Так что же нам делать? – спросили остальные мудрецы.
– Не следует торопиться с решением, – ответил им Гронам Вол. – Карпа мы оставим в ведре, а дело рассмотрим со всей тщательностью. Я – мудрейший человек в Хелме и обязан вынести приговор, от которого придут в восторг все жители нашего города.
– Если карпа оставить в ведре надолго, он может умереть, – заметил Зайнвл Остолоп (он прежде торговал рыбой). – Чтобы он выжил, надо поместить его в большой чан и почаще менять воду. А еще его надо хорошенько кормить.
– Ты прав, Зайнвл, – ответил ему Гронам Вол. – Пойди, отыщи самый большой в Хелме чан и проследи, чтобы карп дожил до дня суда. Когда я приму решение, я вам его сообщу.
Слова Гронама конечно же были для Хелма законом. Пятеро мудрецов отыскали самый большой в Хелме чан, наполнили его свежей водой и выпустили туда преступника-карпа, накидав ему хлебных крошек, кусочков халы и прочих лакомств, которые могли прийтись карпу по вкусу. Шлемиля, телохранителя Гронама, поставили у чана, чтобы никакая жадная домохозяйка не сделала из заключенного гефилте фиш.
Случилось так, что Гронаму Волу надо было принимать решения по множеству других вопросов, и он все откладывал вынесение приговора. Однако карп не проявлял нетерпения. Он ел, плавал в чане и стал еще толще, чем был: похоже, он не осознавал, что над ним занесен меч правосудия. Шлемиль часто менял воду, поскольку ему сказали, что если карп умрет, это будет расценено как неуважение к Гронаму Волу и хелмскому суду. Водонос Юкл каждый день зарабатывал по нескольку грошей сверх обычного, потому что доставлял воду для карпа. Некоторые хелмские жители, из тех, кто недолюбливал Гронама Вола, распускали слухи, будто Гронам просто-напросто не может найти подходящего наказания для карпа и ждет, когда тот умрет собственной смертью. Но их, как всегда, ожидало большое разочарование. Прошло с полгода, и однажды утром приговор был оглашен, а когда он был оглашен, изумился весь Хелм. Карпа надлежало утопить.
Гронам Вол и прежде выносил немало умнейших приговоров, но ни один из них не мог сравниться с нынешним. Даже его враги были поражены мудростью вердикта. Именно такой смерти заслужил злодей карп с большим хвостом и крохотными мозгами.
В тот день весь Хелм собрался на берегу озера – посмотреть, как приговор будет приведен в исполнение. Карпа, увеличившегося в размерах по меньшей мере в два раза, доставили к озеру в фургоне, в котором возили на смерть самых злостных преступников. Били барабаны. Гремели трубы. Хелмский палач вытащил тяжеленного карпа и швырнул, подняв сноп из брызг, в озеро.
И все жители Хелма закричали:
– Позор карпу-предателю! Да здравствует Гронам Вол! Ура!!!
Восхищенная толпа подхватила Гронама на руки, и под звуки торжественных песнопений он был отнесен домой. Хелмские девушки забросали его цветами. Даже Ента-Пеша, его жена, которая частенько ругала Гронама и осмеливалась называть дураком, была в восхищении от его высокого ума.
В Хелме, как везде, были и завистливые люди, из тех, что к любому готовы придраться, они-то и заговорили об отсутствии доказательств: кто, мол, знает, действительно ли карп утонул. С чего карпу тонуть в озере? – удивлялись они. Каждую пятницу гибнут сотни ни в чем не повинных рыб, говорили они, а этот карп сколько месяцев жил припеваючи на деньги налогоплательщиков, а потом целым и невредимым был выпущен обратно в озеро, где посмеивается себе над хелмским правосудием.
Но немногие прислушивались к этим наветам. Ведь прошло много месяцев, а карпа так и не поймали, а это – верный признак того, что он мертв. Конечно, карп мог решить впредь вести себя осторожнее и избегать рыбачьих сетей. Но откуда в глупом карпе, который залепил Гронаму Волу пощечину, взяться такой мудрости?
Однако на всякий случай хелмские мудрецы издали указ, по которому в случае, если подлый карп отказался утонуть и будет пойман вновь, для него построят специальную тюрьму – бассейн, куда он будет заключен пожизненно.
Указ этот был напечатан большими буквами в хелмской городской газете и подписан Гронамом Волом и его пятью помощниками – Трейтлом Дурачиной, Сендером Ослом, Шмендриком Олухом, Зайнвлом Остолопом и Тупицей Лекишем.
ДЕНЬ, КОГДА Я ПОТЕРЯЛСЯ
Глава из автобиографии профессора Шлемиля*
Узнать меня нетрудно. Как увидите на улице человека в пальто не по росту, в сваливающихся с ног ботинках, в мятой широкополой шляпе, в очках без одного стекла и с зонтиком даже в солнечный день – можете быть уверены: это я, профессор Шлемиль. Есть еще множество примет, указывающих на то, что это именно я. По карманам у меня рассованы газеты, журналы и прочие бумаги. С собой я ношу битком набитый портфель и вечно все путаю. В Нью-Йорке я живу сорок с лишним лет, но всякий раз, как еду на окраину, оказываюсь в центре, а если мне надо на восток, то обязательно держу путь на запад. Еще я всегда опаздываю и никогда никого не узнаю.
Я ничего не кладу на место. По сто раз на дню я спрашиваю себя: где моя ручка? Где бумажник? Где носовой платок? Куда подевалась записная книжка? Я – типичный рассеянный профессор.
Уже много лет я преподаю в одном и том же университете философию, но никак не могу запомнить, где какая аудитория. Лифты надо мной словно издеваются. Мне надо подняться наверх, а я непременно спускаюсь в подвал. И дня не проходит, чтобы меня не прихлопнули двери лифта. Эти двери – мои заклятые враги.
Мало того, что я все всегда путаю и теряю, я еще на редкость забывчив. Зайду, например, в кофейню, повешу пальто, а потом ухожу без него. А когда наконец вспоминаю и хочу за ним вернуться, оказывается, что уже забыл, куда заходил. Я теряю шляпы, книги, зонтики, галоши, но главное, я теряю рукописи. Порой забываю даже собственный адрес. Как-то вечером я торопился домой. Шофер такси спросил: «Куда ехать?» А я не мог вспомнить, где живу.
– Домой! – ответил я.
– Где ваш дом-то? – спросил он изумленно.
– Не помню.
– А звать-то вас как?
– Профессор Шлемиль.
– Профессор, – говорит шофер, – я вас доставлю к телефонной будке. Там в справочнике и ищите свой адрес.
Он довез меня до ближайшей аптеки, где был телефон-автомат, но ждать отказался. На пороге аптеки я понял, что оставил портфель в машине. С криком «Портфель! Портфель верните!» я бросился за такси, но машина была уже далеко.
В аптеке я нашел телефонный справочник, но к своему ужасу обнаружил, что среди множества имеющихся в нем Шлемилей меня нет. И тут я вспомнил: несколько месяцев назад миссис Шлемиль решила сменить номер и не вносить его в телефонную книгу. Причиной тому были мои студенты, которые запросто звонили мне посреди ночи и будили весь дом. А еще частенько кто-нибудь звонил совсем другим Шлемилям и по ошибке попадал к нам. Решение разумное, спорить не приходится, но как же мне добраться до дому?
Обычно у меня в нагрудном кармане лежит несколько адресованных мне писем. Но именно в тот самый день я решил навести порядок и все из кармана вынул. Был день моего рождения, жена пригласила в гости наших друзей. Она испекла огромный торт, украсила его свечками. Я представил себе, как друзья, собравшись в гостиной, ждут меня. А я стою в аптеке и никак не могу вспомнить собственный адрес.
И тут в памяти всплыл номер моего друга, доктора Модерхеда, и я решил позвонить за помощью ему. Трубку сняла какая-то девушка.
– Доктор Модерхед дома?
– Нет, – ответила она.
– А его жена?
– Их обоих нет, – сказала девушка.
– Вы не подскажете, где их можно найти? – спросил я.
– Точно не знаю, я – приходящая няня, но, кажется, они пошли в гости к профессору Шлемилю. Вы хотите им что-нибудь передать? Давайте я запишу ваше имя.
– Меня зовут профессор Шлемиль.
– Они час назад поехали к вам, – сообщила девушка.
– А вы не могли бы сказать, куда именно?
– Я же говорю, к вам домой.
– Не знаете ли вы, где я живу?
– Вы что, шутите? – возмутилась девушка и повесила трубку.
Я попробовал дозвониться еще до нескольких приятелей, чьи телефоны я помнил, но везде получал один и тот же ответ: «Ушли в гости к профессору Шлемилю».
Я стоял в полной растерянности на улице, и тут пошел дождь. Где же зонтик? – подумал я. И тотчас понял: где-то его оставил, да только где? Я встал под навес. Дождь шел стеной. Сверкали молнии, грохотал гром. Весь день было тепло и ясно, но теперь, когда я сам потерялся и потерялся мой зонтик, естественно, разразилась гроза. И, похоже, будет бушевать всю ночь.
Чтобы отвлечься, я погрузился в размышления о древней как мир философской проблеме. Курица откладывает яйцо, думал я, и из него вылупляется цыпленок. Так было всегда. Каждая курица появляется из яйца, а яйцо – из курицы. Но что было прежде: курица или яйцо? На этот извечный вопрос не нашел ответа ни один философ. Однако ответ обязательно должен быть. Возможно, отыскать его суждено именно мне, Шлемилю.
По-прежнему лило как из ведра. Ноги у меня промокли, я продрог до костей. Начал чихать, хотел вытереть нос, но и платок куда-то исчез.
И тогда я увидел большого черного пса. Он стоял под дождем и грустно смотрел на меня. Я сразу догадался, что с ним приключилось. Он потерялся – как и я. Тоже, наверное, забыл, где живет. Я проникся состраданием к этой безвинной твари. Подозвал его, и он опрометью кинулся ко мне.
– Мы с тобой в одинаковом положении, дружище, – сказал я. – Я – человек-шлемиль, а ты – пес-шлемиль. Может, у тебя тоже сегодня день рождения, и собрались гости тебя поздравить. А ты тут мокнешь под дождем, и твой хозяин сбился с ног, повсюду тебя разыскивая. И ты, наверное, так же, как я, умираешь с голоду.
Я потрепал пса по мокрой морде, и он завилял хвостом.
– Что со мной будет, то и с тобой, – сказал я. – Пока мы оба не найдем своего дома, я с тобой не расстанусь. А если твой хозяин не объявится, останешься при мне. Давай лапу. – Пес протянул мне правую лапу. Сомнений не было: он меня понял.
Проезжавшее мимо такси окатило нас водой. Но вдруг оно остановилось, и кто-то закричал:
– Шлемиль! Шлемиль!
Дверца машины распахнулась, из нее высунулся мой друг.
– Шлемиль! – воскликнул он. – Что ты здесь делаешь? Ждешь кого-нибудь?
– А ты куда едешь? – спросил я.
– Естественно, к тебе. Прости за опоздание, но меня задержали дела. Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Ты-то почему не дома? И чья это собака?
– Не иначе как тебя послал
Г-сподь! – обрадовался я. – Что за удивительный вечер! Я забыл собственный адрес, оставил портфель в такси, потерял зонтик и понятия не имею, куда подевались галоши.
– Шлемиль, – сказал мой друг, – ты самый рассеянный из всех рассеянных профессоров!
Я позвонил в звонок, и дверь открыла жена.
– Шлемиль! – завизжала она. – Все тебя ждут! Где же ты был? Где твой портфель? А зонтик? А галоши? И что это за собака?
Друзья обступили нас.
– Куда ты подевался? – кричали они наперебой. – Мы так волновались! Думали, с тобой что-то случилось!
– Что это за собака? – твердила жена.
– Не знаю, – ответил я наконец. – Этого пса я нашел на улице. Давай пока что назовем его просто Гав-гав.
– Гав-гав? Еще чего? – возмутилась жена. – Ты что, забыл, наша кошка терпеть не может собак. А как же попугайчики? Он же напугает их до смерти.
– Пес очень разумный и спокойный, – сказал я. – С кошкой он подружится. Не мог я бросить его под дождем. Он хороший.
И только я это сказал, как услышал леденящий душу вой пса. В комнату влетела кошка. Увидев пса, она выгнула спину и угрожающе зашипела, явно намереваясь выцарапать ему глаза. Попугайчики в клетке захлопали крыльями и испуганно заверещали. Гости заговорили разом. Словом, настоящее светопреставление.
Хотите узнать, чем все закончилось?
Гав-гав так и живет с нами. С кошкой они лучшие друзья. Попугаи катаются на нем верхом. А жена моя любит Гав-гава еще больше, чем я. И всякий раз, когда я веду пса на прогулку, говорит нам обоим:
– Только не забудьте, где живете, ладно?
Я так и не нашел ни портфеля, ни зонтика, ни галош. И как многие философы до меня, я оставил попытки разгадать загадку: что было прежде – курица или яйцо? Зато я начал писать книгу под названием «Воспоминания Шлемиля». Если я не забуду рукопись в такси, ресторане или на скамейке в парке, вы когда-нибудь сможете ее прочесть. А пока что предлагаю вам вот этот отрывок из нее.
Перевод с английского
В. Пророковой
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru