[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2002 ИЯР 5762 — 5 (121)
Ахарей Мойс
Дом первосвященника
Описывая в главе Ахарей службу первосвященника в Йом Кипур, Тора говорит, что коэн Тодол «искупит себя и дом свой»
(Ваикро, 16:6).
Наши мудрецы поясняют: под словом «дом» в данном случае подразумевается жена первосвященника. Таким образом утверждение, что он должен искупить не только себя, но и свою жену, подразумевает, что первосвященник должен быть женат.
Однако это условие применимо тольк
о к Йом Кипуру; в остальную часть года первосвященник может исполнять службу, даже не будучи женат.
Йом Кипур – высочайшая духовная служба, когда святейший из евреев, коэн Тодол, служил в наисвятейшем месте – Святая Святых, в наисвятейший день года. Так почему же так важно, чтобы первосвященник проводил эту самую священную службу, будучи женатым, тогда как всю неделю, предшествующую Йом Кипуру, он должен был отстраняться от своей жены?
Тора называет жену первосвященника не просто «женой», а его «домом». Какие же особые качества превращают «жену» в «дом»? И, собственно говоря, что мы имеем в виду, называя жену первосвященника его «домом»?
Великий мудрец рабби Йоси однажды сказал: «Свою супругу я всегда называю не “женой”, а “домом”». Эти слова рабби о том, как он обращается к своей жене, говорят, в частности, насколько внимательно он следил за тем, чтобы вести себя образцово, в полном соответствии с учением Торы. В чем же смысл того, что вместо слова «жена» он говорил «дом»?
Рабби Йоси хотел указать, что, называя так жену, прекрасно осведомлен о высшей цели брака – исполнить заповедь «плодитесь и размножайтесь», то есть построить еврейский дом и наполнить его детьми. Потому и свою супругу он воспринимал не только как жену, но и как дом.
Надо сказать, другие мудрецы называли своих супруг «женами». И не называли их «мой дом», потому что понимали – жена желанна сама по себе, даже без детей, которые и делают ее «домом».
Согласно Торе во время первого года женитьбы, когда детей еще нет, муж освобождается от воинской службы, чтобы «увеселять жену свою» (Дворим, 24:5). Ради той же цели – «увеселять» – он освобождается и от некоторых обязанностей во время праздников. Очевидно, что Тора признает ценность отношений между мужем и женой как таковых.
Но степень святости рабби Йоси была столь велика, что его взгляд на супружескую жизнь прежде всего подразумевал: брак – это дети. Так, думая о жене, он видел результат своего брака – еврейский дом, наполненный детьми.
В Йом Кипур на первосвященнике лежала огромная ответственность – ему надо было добиться искупления не только для себя самого, но и для своего «дома» и, что еще важней, – для всего Израиля. И понятно: чтобы достичь этой цели, надо было подняться на вершину вершин духовных высот, в частности, воспринимая свою жену, как это делал рабби Йоси, то есть считая ее исключительно своим «домом».
Кдойшим
Любовь – парадокс
...Л
юби ближнего своего,
как самого себя.
Ваикро, 19:18
Это фундаментальный принцип Торы.
Рабби Акива
В Талмуде сказано, что у рабби Акивы было 24 тысячи учеников, но поскольку они «не уважали друг друга», разразилась эпидемия чумы, которая унесла их жизни. Именно по этой причине 7 недель между Пейсахом и Швуэсом мы отмечаем время траура (Йевомойс, 62б).
Наиболее известное из учений рабби Акивы звучит так: «”Люби ближнего своего, как самого себя” – это фундаментальный принцип Торы» (Торас Коаним о Ваикро, 19:18). Естественно было предполагать, что ученики рабби Акивы будут неукоснительно соблюдать этот принцип. Как же вышло, что именно они и не смогли следовать этому учению?
Как это ни парадоксально, их ошибка заключалась как раз в тщательности, с которой они пытались следовать принципу «Люби ближнего своего, как самого себя». Наши мудрецы говорили: «Как лицо любого человека отличается от лиц других людей, так и разум каждого отличается от других разумов» (Мидраш Танхума, Пинхас, 10).
Когда 24 тысячи учеников рабби Акивы постигали учение своего учителя, это было 24 тысячи нюансов понимания: ведь те же самые идеи были восприняты 24 тысячами разумов, каждый из которых, будучи уникален, отличался от остальных 23 тысяч 999. Если бы ученики рабби Акивы меньше интересовались благополучием друг друга, проблема могла бы не возникнуть, но каждый ученик, поскольку любил ближних своих, как самого себя, считал необходимым поправить их «ошибочное» мышление и просветить по поводу истинного значения слов учителя. Выказать лицемерное «уважение» относительно взглядов друг друга, когда казалось, что остальные что-то недопонимают, даже в малой степени, ученики не смогли по той же причине.
Двойной урок
Чем значительнее че
ловек, тем выше стандарты, по которым его оценивают. Как говорят наши мудрецы, «к праведникам Б-г особенно строг» (Йевомойс, 121а). Так и то, что для людей обычных считалось бы «малым» промахом, в случае с учениками рабби Акивы привело к разрушительным последствиям. Тогда наши мудрецы решили, что об этой истории должны знать в веках. И действительно, она увековечена в нашей жизни целым рядом связанных с ней законов, каждый год управляющих нашим поведением в период между Пейсахом и Швуэсом. Разумеется, и сегодня нам тоже есть что почерпнуть из случившегося с учениками рабби Акивы.
Урок этот двояк: не только добродетели учеников рабби Акивы служат нам наукой, но и их ошибки.
Мы обязаны понять: забота о ближнем не означает, что надо потворствовать его ошибкам и снисходительно относиться к промахам, – такое поведение в социальном отношении могло бы быть самым простым и удобным, однако оно говорит не столько о терпимости, сколько о равнодушии к ближнему. С другой стороны, мы должны относиться к ближнему с уважением и почтением, даже если он оказался в стороне от истинного пути и утратил отзывчивость.
Это кажется парадоксом? Так оно и есть. Но парадокс этот вполне нас устраивает: каждый душевно здоровый человек любит себя и исходя из этого чувства постоянно стремится совершенствоваться. Такой же парадокс необходимо культивировать и в отношениях с ближними. Если, уважая их взгляды и чувства, мы смягчим свои усилия, нацеленные на их совершенствование, позволим этим усилиям из любви и уважения к ближним ослабнуть – мы уже не будем любить их так, как себя, и нарушим принцип, который рабби Акива считал основополагающим. Этот принцип – основа жизни в обществе людей и для Б-га, и именно о нем сказал Гилел: «В этом – суть Торы, остальное – всего лишь комментарий» (Талмуд, Шабос, 31а).
Пейсах шейни
Дальняя дорога
Но были люди, которые были нечисты ... и не могли они принести пасхальную жертву в тот день ...
и сказали те люди ...: «Мы нечисты, ибо прикоснулись к мертвым, за что же будем мы лишены возможности принести жертву Б-гу...»
Бемидбар, 9:6,7
Четырнадцатого Ияра – Пейсах шейни, или второй Пейсах. Когда в Иерусалиме стоял Священный Храм, второй Пейсах предназначался для тех, кто не смог совершить пасхальное жертвоприношение в назначенный день за месяц до этого, на 14-й день Нисана.
В 9-й главе книги Бемидбар Тора рассказывает, что послужило причиной введения второго Пейсаха. В первый день Нисана в 2249 году от сотворения мира, за две недели до первой годовщины Исхода, Б-г обратился к Моше в Синайской пустыне и сказал: «Пусть принесут сыны Израиля пасхальную жертву в назначенное для нее время: в четырнадцатый день сего месяца вечером... по всем установлениям и по всем законам ее принесите ее» (Бемидбар, 9:2,3).
Однако среди сынов Израиля были и ритуально нечистые, соприкасавшиеся с мертвым человеческим телом, поэтому они не могли в тот день принести жертву. Тогда они обратились к Моше и Аарону и сказали: «...За что же будем мы лишены возможности принести жертву Б-гу в назначенное для нее время среди сынов Израиля?»
(там же, 9:7).
И Моше ответил им: «Постойте, а я послушаю, что повелит Б-г вам» (9:8).
И Б-г сказал Моше: «...Всякий, кто будет нечист, ибо прикоснулся к мертвому, или в дальнем пути, из вас или из потомков ваших во всех поколениях их, и намерен принести пасхальную жертву Б-гу, во второй месяц четырнадцатого дня, в сумерки пусть принесут ее, с опресноками и горькой зеленью пусть едят ее...» (9:10,11).
Сила возвращения
Значение второго Пейсаха, по утверждению шестого Любавичского Ребе рабби Йосефа-Ицхока Шнеерсона, состоит в том, что исправить прошлые ошибки никогда не поздно. Даже если человек не выполнил какую-то часть своей миссии в жизни, потому что был «отравлен смертью» (то есть был отлучен от Б-жественного источника жизни) или находился в «дальней дороге» — вдали от своего народа и Б-га, всегда есть второй Пейсах – время, когда он может восполнить то, что упустил.
Таким образом, «второй Пейсах» – это тшува с заключенной в ней силой возвращения.
Тшува – это не просто покаяние, не просто «открытие новой страницы» и получение прощения за прежние грехи. Это еще и возвращение к своему прошлому, дабы исправить совершенные ошибки и вернуть упущенные возможности.
Тшува достигается тогда, когда что-то негативное, произошедшее в прошлом, дело или опыт, теперь используется так, что значение его полностью преобразуется. Например, соприкосновение человека со смертью пробуждает в нем жажду жизни, какая не могла бы возникнуть, не случись этого соприкосновения; или странствия по дальним дорогам пробуждают в нем любовь к родному дому, которая без этих странствий не стала бы столь сильна, – по сути, отрицательный опыт буквально «выворачивается наизнанку». Соприкосновение со смертью преобразуется в более сильную любовь к жизни, а дальние расстояния сближают.
За пределами Торы
При всех этих уникальных обстоятельствах второй Пейсах стал частью Торы.
Фактически все заповеди Торы, включая и те, что связаны с редкими и непредсказуемыми обстоятельствами, были получены Моше непосредственно от Б-га. Закон второго Пейсаха относится к нескольким случаям, когда «новая» заповедь стала следствием просьбы нескольких людей, выразивших протест: «За что же будем мы лишены..?»
Но почему положение о втором Пейсахе не было включено в свод законов Торы, посвященных Пейсаху? Дело в том, что дар тшувы – это именно дар, его нельзя провести через общепринятые каналы законов Торы.
Тора – это выражение Б-жественной воли через 613 предписаний и запретов, это свод законов, из которых следует, какие наши действия желательны для Б-га а какие – нет. Если в соответствии с Торой то или иное деяние или ситуация противоречат Б-жественной воле, они не могут рассматриваться как положительные или желательные.
Мидраш рассказывает
Мудреца спросили: «Какое наказание ждет грешника?» Он ответил: «Грешных преследует зло» (Мишлей, 13:21).
И спросили пророка, и тот ответил: «Душа согрешающая – она умрет» (Иехезкел, 18:5).
И спросили Тору, и Тора ответила: «И принесет в повинную жертву Б-гу... и будет ему прощено» (Ваикро, 5:6-10).
Спросили Б-га, и Б-г ответил: «Пусть исполнит тшуву, и будет прощено ему».
Тора предлагает «формулу» для покаяния, но не позволяет уйти от самого факта нарушения человеком Б-жественной воли. В лучшем случае о его деянии может быть забыто, и человек будет возвращен к источнику жизни. Но изменить сам отрицательный элемент греха – тот факт, что в какой-то момент человек находился в состоянии утраченной связи с Б-гом, Тора не может.
Таким образом, суть второго Пейсаха в том, что все, даже прошлое, можно исправить; и эта идея не могла быть доведена до нас наряду с традиционными заповедями Торы. Этот дар тшувы испросили у Всемогущего несколько иудеев, «отравленных смертью» и «истомленных дальней дорогой».
Они воскликнули: «За что же будем мы лишены..?», выражая со всей глубиной переживаемое чувство – жажду быть с Б-гом. Эта связь была нарушена только временно, и Б-г заменил формулу Его собственной воли, выведенную в Торе, и даровал им право переоценить свое прошлое благодаря второму Пейсаху.
Мгновенная жизнь
Основной принцип хасидского учения заключается в том, что вся целостность Б-жественной мудрости – от наиболее технических элементов закона Торы до наиболее эзотерических кабалистических пассажей – составляет «одну Тору». Тора может иметь «тело» и «душу», но вместе они суть единый организм: душа, или духовно значимая часть закона, находит отражение в его теле, а каждая конечность или орган тела соответственно отражены в душе.
Это же относится к законам, которыми руководствуются в дни первого и второго Пейсахов. Целый трактат в Талмуде подробно рассматривает сотни законов, применимых при пасхальном жертвоприношении. Большинство из них применимы к обоим Пейсахам; но есть и серьезные различия. Эти «технические» различия отражают более глубокое концептуальное значение обоих праздников: первого, который соблюдают «честные и верные», и второго, предназначенного для «возвращающихся».
Одно из основных раазличий между Пейсахами заключается в том, что после пасхального жертвоприношения, совершенного 14 Нисана, следует семидневный праздник, второй же Пейсах длится всего один день.
Семь дней означают стандартный процесс, естественный ход событий. Б-г создал мир за семь дней, и потому семидневный цикл (работа и отдых) сделался самой тканью естественной реальности. В сердце человека есть семь основных атрибутов – любовь, страх, гармония, честолюбие, преданность, связь и восприимчивость – они отражают семь Б-жественных атрибутов (сфиройс), которые
Б-г привнес в свое семидневное творение. И когда мы говорим о семидневном Пейсахе, речь идет о постоянном, пошаговом движении к уровню цадика – праведника, который строит свои отношения с Б-гом и исполняет свою миссию в жизни в соответствии с формулой и «планом», предложенными Торой.
Не то баал-тшува, отдалившийся от естественного пути своей души, но потом воспылавший жаждой жизни, какую могут испытать только те, кто забрел в долину смерти. В Талмуде приводится история Элозара бен Дурдая – человека, совершившего практически все перечисленные в этой книге грехи. Однажды блудница сказала ему: «Элозар бен Дурдай никогда не кается». И от этих простых слов осознание того, как далеко он зашел, потрясло его душу до основания: «он уткнул голову в колени, плакал и рыдал, пока душа не рассталась с телом». Услышав историю этого человека, рабби Иеуда а-носи заплакал и сказал: «Есть люди, которые обретают свой мир путем тяжелого и многолетнего труда, а есть другие, которые обретают то же за одно мгновенье».
Суть тшувы – это резкое преобразование себя, всплеск сожаления и решение проблемы. Есть люди, которые обретают свой мир в течение многих лет, сказал величайший цадик своего времени, по кирпичику выстраивающий свои достижения с помощью традиционных инструментов. И есть другие, которые приобретают этот мир в единое мгновенье – в миг, который формирует их будущее, преобразовав их прошлое.
Не всякий баал-тшува добивается мгновенного преобразования, как Элозар бен Дурдай. Но один день, в течение которого длится второй Пейсах, отражает природу тшувы: речь идет не об обычной последовательной жизни праведника, но о резком «прыжке» баал-тшува из одной крайности в другую – о кардинальном преображении грешника в праведника.
Борьба с разбуханием
Еще одно различие между двумя Пейсахами – запрет на хомец (дрожжевую пищу).
Первый Пейсах объявляет войну всем дрожжевым веществам: мало того что строго запрещается есть дрожжевую пищу, но в наших домах не должно оставаться ни единой крошки. Во второй Пейсах вопрос стоит иначе: хотя предписано есть мацу без дрожжей, но избавляться от дрожжевых продуктов не обязательно; в Талмуде сказано: «дрожжи и маца в доме его».
Учители хасидизма объясняют духовный смысл запрета на дрожжи в Пейсах так: дрожжи, поднявшееся и разбухшее тесто олицетворяют жажду человеческого «я» подниматься и разбухать. Из наших домов следует удалить дрожжи, потому что разбухшее «я» – это источник всех зол. Вся Тора основана на том, что «нет другого, кроме Него» (Дворим, 4:35), что Б-г – единственная абсолютная реальность, поскольку все сотворенное полностью зависит от Него. Это Он постоянно дает нам жизнь и существование.
И если кто-то воспринимает себя как нечто, существующее отдельно, в конечном счете он отрицает всю Тору.
Реальность праведника состоит из двух явно выраженных сфер: разрешенного и запрещенного; одно он развивает, другое – отрицает. 248 предписывающих заповедей Торы соотносятся с элементами его души и окружения, коими цадик пользуется, служа Б-гу; 365 запретов Торы характеризуют то, что он не способен исполнить и сублимировать, следовательно, это ему недоступно. Дрожжам и всему, что они олицетворяют, нет места в его жизни.
Зато баал-тшува, побывав уже в сфере запрещенного, теперь использует этот отрицательный опыт, чтобы с новой силой обратиться к поискам Б-жественной жизни. В его доме есть и дрожжи, и маца; и то, что не свойственно личности первого Пейсаха, или праведника, является неотъемлемой частью службы Б-гу, совершаемой баал-тшува.
Кающийся праведник
В Талмуде говорится о споре между несколькими мудрецами относительно статуса второго Пейсаха. Кто-то считает, что это «праздник в своем праве», по мнению других – это «довершение первого Пейсаха», всего лишь вторая попытка наверстать упущенное.
(Эта дискуссия имеет несколько практических ответвлений. Например, если кто-то достигает официального возраста зрелости «бар мицва» в период между двумя Пейсахами или если в это же время нееврей переходит в иудаизм, должны ли они свершать пасхальное приношение во второй Пейсах? Если определять второй Пейсах как «довершение первого», тогда он распространяется только на тех, кто был обязан соблюдать первый Пейсах, но не сделал этого. К новому взрослому или новому иудею это не относится. Но если второй Пейсах – это «праздник в своем праве», тогда любой, кто не совершил пасхальное приношение в первый Пейсах, может совершить его во второй.)
Эти два определения второго Пейсаха применимы к «душе» праздника, равно как и к «телу». Фактически оба мнения в полной мере применимы только к «душе» Торы. В случае с «телом» ее мы можем следовать только одному мнению: хотя в принципе оба мнения в рамках Торы законны (в Талмуде сказано: «это и это есть слово живого Б-га»), на практике мы придерживаемся мнения большинства. Что касается «души» Торы, ее концептуально-духовной значимости, все мнения применимы в равной степени.
На базовом уровне тшува – это результат греха в буквальном смысле, понятия «баал-тшува» и «цадик» становятся взаимоисключающими: тот, кто фактически не нарушил Б-жественную волю, не может испытать тшуву и мощную тягу к Б-гу. В этом контексте второй Пейсах воспринимается исключительно как «довершение первого» – явление, возможное только если человек фактически не мог участвовать в первом Пейсахе.
Но есть и другая тшува, более универсальная. Суть тшувы – стремление вернуться к прежнему, незапятнанному состоянию, и стремление это питается самим нынешним состоянием неудовлетворенности. Обычно принято считать, что безгрешная душа праведника совершенна в ее отношениях с Б-гом, и тут нет места для тшувы. В действительности помещение души в физическое тело, ее последующее вовлечение в материальные потребности и заботы само по себе является нарушением ее первоначальных, свободных связей с Б-гом.
Само рождение человека означает, что физические возможности его тела играют роль среды, через которую душа должна соотноситься с Создателем, и эта среда в большой степени ограничивает качество и масштаб духовной жизни человека.
Что же касается связи обычной тшувы с «подлинными» грехами, то длинный путь физической жизни содержит в себе потенциал для еще более тесной и значимой связи с Б-гом, чем прежде. В этом смысле второй Пейсах – «праздник в своем праве»: тут есть место для тшувы, поскольку нет ограничений для грешников в буквальном смысле слова. Это возможность эксплуатировать расстояния и духовную безжизненность материального мира как толчок для установления более глубокой связи с собственными истоками.
Эмойр
В поисках недели
И отсчитайте себе от второго дня празднования, от дня принесения вами омера возношения семь недель; полными они дожны быть. До дня после седьмой недели отсчитайте пятьдесят дней...
Ваикро, 23:15,16
Кабала и хасидизм описывают семь основных черт человеческого характера: хесед (любовь, благость); гвура (ограничение, ужас, страх); тиферес (гармония, синтез); нецах (конкурентность); год (преданность); есод (коммуникативность) и малхус (восприимчивость). Каждая из этих черт несет в себе нюансы остальных, так что в сумме имеются 49 аспектов человеческого характера.
В этом и заключается более глубокое значение отсчета дней – заповеди вести счет 49 дням принесения омера от Пейсаха до Швуэса. Из приведенных выше строк следует, что заповедь должна учитывать все дни недели, то есть на седьмой день мы говорим: «Сегодня семь дней, то есть одна неделя после приношения омера», а на восьмой день: «Сегодня восемь дней, то есть одна неделя и один день после приношения омера» и так далее. Ибо счет соответствует 49 элементам сердца – он состоит из семи недель, в каждой из которых по семь дней.
Ведя этот подсчет, каждый год мы пропускаем через себя опыт наших предков, когда они отсчитывали 49 дней с момента Исхода из Египта до Откровения на горе Синай. Четыре поколения евреев, находясь в подчинении у самого безжалостного общества на земле, прошли сквозь 49 «шлюзов» богохульства, впитав яд всеми чертами и черточками своего характера. Освободившись из Египта, люди посвятили себя очищению, чтобы стать достойными принять Тору у Б-га на горе Синай. Каждый день они проникали еще в один уголок своего сердца, очищая его и приводя в порядок, и таким образом каждую неделю доводили до нормы еще семь основных черт своего характера. Спустя 49 дней после Исхода они явились перед
Б-гом, который избрал их Своим «царством священнослужителей и народом святым» (Шмойс, 19:6), очищенными, и Он дал им Тору – Закон своему народу.
Каждый год мы повторяем эту процедуру. Начиная со второго дня Пейсаха, до Швуэса мы имеем возможность освободиться от того богохульства, в котором погрязли, преклоняясь перед материальностью жизньи. И вспышку свободы в Пейсах необходимо закрепить путем активного стремления к самосовершенствованию. Для этого мы и отсчитываем дни и недели от Пейсаха до Швуэса, сосредоточившись на всех чертах и черточках характера в своей устремленности к совершенству.
Подсчет в ночное время
Когда в Иерусалиме стоял Священный Храм, принесение ячменя на второй день Пейсаха знаменовало начало семинедельного отсчета. Ячмень главным образом служит кормом для животных, и это приношение отражало состояние человека, когда его «животная душа» (физические интересы и желания) нуждается в очищении. В Швуэс приношение состояло уже из двух пшеничных хлебов, и этот переход на человеческую пищу свидетельствовал о потенциале человека как живого существа, превосходящего просто животное.
Сегодня у нас нет возможности приносить омер на Пейсах и два пшеничных хлеба в Швуэс: мы пребываем в состоянии голуса («изгнания»), и с нами нет ни Храма, ни Б-жественного присутствия, которое Храм привносил в нашу жизнь. И заповедь в голусе – лишь отдаленное эхо заповеди в эпоху Храма. Мы ежедневно молимся о том, чтобы наши отношения с Б-гом как можно скорей восстановились и не было бы в них искажений, духовной тьмы, в которой мы пребываем сегодня.
Мы не можем предложить омер или «два хлеба», но, по крайней мере, в наших силах вести счет дням. Однако значение даже этой мицвы было снижено нашим пребыванием в состоянии голуса. Истинное значение этот отсчет имеет только тогда, когда за ним следует непосредственно приношение омера. Таким образом, наш сегодняшний счет – не полноценное исполнение библейской заповеди, а лишь напоминание о той, которую выполняли во времена Священного Храма.
И все же Рамбам считает, что даже сегодня подсчет омера сохраняет библейский смысл. Еще одна точка зрения являет собой любопытное сочетание двух первых: рабейну Иерухам считает, что даже если нет Храма, отсчет дней все же является исполнением библейской заповеди, а вот заповедь, связанная с подсчетом недель, действенна только в случае принесения омера и сама по себе является только раввинской заповедью.
Так что же для нашего внутреннего состояния означает сегодня подсчет омера? То, что сегодня мы способны очистить некоторые элементы нашей души, возможно, даже все 49, но у нас нет возможности объединить их в нечто совершенное.
Поиск совершенства ведется во все времена независимо от условий, даже в самые темные часы голуса. Это позволяет добиться каких-то результатов, достичь частичного совершенства как в своей несовершенной личности, так и в несовершенном мире. Но реальное совершенство, включая совершенство всей нашей души, достижимо лишь тогда, когда будет восстановлен дом Б-га. Сегодня у нас в руках все кусочки головоломки, но сложить их в единое целое мы не можем. Только с освобождением из голуса 49 дней совершенствования нашей души сложатся, наконец, в семь недель, полных совершенства.
Лаг ба-Омер
24 000+1
У одного мудреца было 24 тысячи учеников. Он учил их любви, но любовь их была слишком совершенной, чересчур истинной... Так что они умерли, и смерть их повлекла за собой период траура, по сей день отмечаемый и омрачающий наш календарь.
Был у этого мудреца еще ученик, который всю свою жизнь, всю без остатка, до единой минуты, посвятил поиску истины.
И эта истина позволила ему истинно любить. Он тоже ушел из этого мира, а годовщина его ухода доныне отмечается как день радости и праздника.
Такова вкратце история Лаг ба-Омера – история рабби Акивы и его великого ученика рабби Шимона бар Йохая.
Праздник в честь смерти
Семинедельный период между Пейсахом и Швуэсом – время ожидания, подготовки и самоочищения. Каждый день, ведя счет омера, мы словно проходим путь, проделанный нашими предками с момента Исхода из Египта и до прихода к горе Синай, с момента, когда они там впервые мельком увидели лицо Б-га, вплоть до той самой минуты, когда Б-г назвал их своим избранным народом и передал Тору.
Это же время – и время печали. В этот период не заключают браков, как оплакивающие тяжелую утрату мы не стрижем волос, не наслаждаемся звуками музыки: ведь в этот период 24 тысячи учеников рабби Акивы умерли от чумы – то было карой Небес за то, что они не уважали друг друга.
В эти недели скорби только один день стоит особняком – эдаким островком радости: Лаг ба-Омер, 33-й день отсчета омера. Законы и традиции, запрещающие радоваться в период омера, в этот день недействительны – детей вывозят на веселые пикники, а сам день отмечается как праздник.
Для радости здесь две причины. Во-первых, чума, поразившая учеников рабби Акивы, именно в этот день временно прекратилась. Вторая причина – в этот день отмечается годовщина ухода из жизни величайшего из учеников рабби Акивы – рабби Шимона бар Йохая. Перед смертью (умер он не от чумы, много лет спустя после той эпидемии) рабби Шимон назвал день своего ухода «днем моего счастья» и завещал ежегодно отмечать его в радости.
Любовь и истина
Почему же уход остальных учеников рабби Акивы – траур и национальная трагедия, а уход рабби Шимона бар Йохая отмечается радостно? В один и тот же день мы празднуем конец эпидемии, унесшей жизни учеников рабби Акивы, и смерть величайшего из его учеников! Чтобы понять значение этих двух событий, прежде всего необходимо исследовать корни «неуважения», которое обернулось для учеников рабби Акивы эпидемией чумы.
Рабби Акива учил: «”Люби ближнего своего, как самого себя” (Ваикро, 19:18) – это фундаментальный принцип Торы». Действительно, это самое знаменитое из его учений. Казалось бы, его ученики должны были cтать выдающимися проповедниками этого принципа. Но как же могло случиться, что соответствовать этому принципу именно они и не смогли?
Их ошибка, как уже говорилось в комментарии к главе Кдойшим, заключалась как раз в той тщательности и педантичности, с какой они пытались воплотить в жизнь этот священный принцип – каждый в силу особенностей своего оригинального индивидуального восприятия учения рабби Акивы видел свой нюанс истины, недоступный другим, и считал свое понимание и видение принципа «люби ближнего...» единственно верным. Если бы ученики рабби Акивы любили друг друга меньше, ничего столь страшного, как эпидемия чумы, унесшая их жизни, не случилось бы. Но каждый ученик любил остальных, как себя самого, и считал необходимым исправить «ошибочное» мышление остальных, просветить их относительно истинного смысла слов учителя. И они не могли выказывать лицемерное «уважение» к взглядам друг друга все по той же причине – ибо искренне считали, что другие чего-то недопонимают, хоть в малой степени.
Итак, чем более велик человек, тем более высоки предъявляемые к нему требования. По словам наших мудрецов, «с праведниками Б-г строг, как ни с кем». Так ошибки учеников рабби Акивы обернулись для них катастрофическими последствиями, и каждый год на протяжении многих и многих лет мы извлекаем из их опыта урок, соблюдая траур.
Тринадцатый год
Однако среди учеников рабби Акивы был один, научившийся обходить ловушки бескомпромиссных любви и истины, примером тому – вся его жизнь. Но жизнь его, представляясь потомкам целостной картиной, тем не менее состояла из множества фрагментов, или историй. Вот одна, должно быть, важнейшая история из жизни рабби Шимона бар Йохая.
Когда наместники Рима в Святой Земле назначили цену за головы рабби Шимона и его сына рабби Элозара, то в течение 12 лет им пришлось прятаться в пещере. Все эти годы каждую минуту они посвящали изучению Торы. И вот, выйдя, наконец, из пещеры, они были потрясены, увидев, что люди сеют и пашут: как можно забыть о вечной жизни, то есть о Торе, и посвятить свои дни материальной жизни преходящей?! Гнев их был столь силен, что испепелял все, на что обращались по пути их горящие взоры. Тут воззвал голос с Небес: «Вы пришли, чтобы уничтожить Мой мир? Возвращайтесь в пещеру!»
Тринадцатый год учебы рабби Шимона, увеличив познания и понимание вечной истины Торы, позволил ему постичь и ценность устремлений других людей. C тех пор, где бы он ни оказывался, его взгляд не уничтожал, но исцелял.
Четырехтысячелетняя история еврейского учения знает много выдающихся и скрупулезных исследователей Торы, но никто из них не сравнится с рабби Шимоном бар Йохаем в его абсолютной преданности поискам Б-жественной истины. В писаниях наших мудрецов его пример приводится как самый выдающийся случай, когда «человек всего себя посвятил изучению Торы».
Конечно, преданность рабби Шимона поискам истины была не менее, чем у других учеников рабби Акивы. Но его истина позволяла ему еще и истинно любить. За тринадцатый год, проведенный в пещере, он постиг суть Б-жественной мудрости, которая позволяет терпимо и даже дружелюбно относиться ко многим различным связям, каковыми Б-г снабдил мир людей, чьи души, характеры и темпераменты различны, как и сами люди. За тринадцатый год жизни в пещере рабби Шимон постиг уровень истины, позволившей ему в высшей мере посвятить себя «вечной жизни» – Торе, и еще передавать свою преданность окружающим, при этом понимая и уважая путь тех, кто служит Б-гу через мирскую и материальную жизнь.
Вот почему в один и тот же день мы празднуем временное окончание эпидемии чумы среди учеников рабби Акивы и уход из жизни рабби Шимона бар Йохая. Хасидские Учители объясняют: уход праведника означает, что «все его дела, учения и труды» достигли точки высшего совершенства и реализовались сполна, той точки, когда влияние таких людей на нас находится в апогее. А «дела, учения и труды» рабби Шимона бар Йохая – это величайшее исправление трагической ошибки, совершенной учениками рабби Акивы. Только так можно достичь необходимого синтеза любви и истины – когда любовь становится истинной, а истина – наполненной любовью.
Двойной урок
Конечно, подобная ошибка, как уже говорилось, могла привести к столь трагическим последствиям только людей, по масштабу подобных ученикам рабби Акивы. Но наши мудрецы решили записать эту историю на века и закрепить ее в нашей действительности рядом законов, которые ежегодно в течение нескольких недель между Пейсахом и Швуэсом направляют наше поведение. Разумеется, нам есть чему поучиться на примере учеников рабби Акивы (см. также комментарий к гл. Кдойшим)...
Беар
Восьмое измерение
Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезай виноградник твой, и собирай плоды ее земли. А в седьмой год Суббота покоя будет для земли, Суббота Б-гу...
Ваикро, 25:3
И отсчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, и выйдет у тебя времени семи этих субботних лет сорок девять лет. ...И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее...
Ваикро, 25:8,10
Число 7 играет важную роль в понимании и восприятии времени. Семидневный цикл работа-отдых составляет нашу неделю. Мы воспроизводим исходные семь дней сотворения мира, когда «шесть дней творил Б-г небо и землю.., и почил в день седьмой» (Шмойс, 20:11). Таким образом, каждая Суббота завершает полный цикл Творения, который мы буднично называем неделей, после чего все начинается заново – с йом-ришон, то есть с первого дня.
В жизни евреев многие важные события длятся неделю. Два семидневных праздника обрамляют наш год: Пейсах, с 15 по 21 Нисана, и ровно шесть месяцев спустя Суккос, который мы отмечаем с 15 по 21 Тишрея. Полную неделю празднуют свадьбу – шева брохойс (семь благословений). И уход ближнего, не дай Б-г, оплакивают 7 дней (шива). Таким образом, свобода Пейсаха, радость Суккоса, узы брака и примирение с утратой ближнего ассимилируются во всех семи измерениях сотворенного времени.
Следуют циклу Создателя у нас не только дни, но и годы: шесть «рабочих» лет сменяются седьмым годом шмиты («перерыва») – тогда в земле Израиля все сельскохозяйственные работы приостанавливаются, и выросшие на этот раз без хозяйского радения плоды принадлежат всем, их может взять любой. В год шмиты «списываются» все частные долги и освобождаются все люди, работающие по контракту.
Кроме семидневных и семилетних циклов, вся история человечества, по мнению наших мудрецов, представляет собой «семитысячелетнюю неделю», когда 6 тысяч лет человек своими трудами совершенствует мир Б-га, а 7-е тысячелетие «является целиком Субботой и отдыхом для вечной жизни» – это эра Мошиаха.
Учение кабалистов гласит, что 7 дней сотворения мира воплощают в себе 7 сфиройс – Б-жественных атрибутов, определяющих и характеризующих отношения Б-га со вселенной. Таким образом, число 7 является характеристикой не только времени, но и всей сотворенной реальности в целом. В особенности это относится к человеку, созданному «по подобию» Б-га (Брейшис, 1:26): человек основан на 7 элементах, что отражает по сути 7 сфиройс, положенных в основу создания вселенной.
Материя и дух
Каждый из 7 элементов «недели» воплощает конкретные характеристики соответствующей сфиры. В более общем смысле цикл состоит из двух основных фаз: «мирского начала» (хол) и «святости» (кдуша). 6 дней мирского труда сменяются днем свободы духа; 6 лет земной работы сменяются годом «перерыва» и разрывом с материальным началом; 6 тысячелетий, посвященных борьбе за становление физического мира, сменяются 7-м, в котором «человечество будет заниматься только познанием Б-га».
«Кдуша» на языке Торы – «священный», буквально «удаленный» и «отдельный». Названия 7-го дня (Шабос) и 7-го года (шмита) соответственно означают «выход» и «прекращение». Святость требует полной отстраненности от всего материального. Чтобы ощутить святость и духовность Субботы, мы должны прекратить все труды по преобразованию мира; чтобы соприкоснуться со святостью земли в год шмиты, мы должны прекратить всякую физическую работу на земле и не претендовать на владение ее плодами; чтобы ощутить Б-жественность и совершенство нашего мира в эру Мошиаха, мы прежде должны достичь состояния, в котором материальное богатство не является объектом зависти и конкуренции.
Несмотря на свою необычную природу седьмые день, год и тысячелетие являются естественными составными частями циклов создания. Материальное может существенно отличаться от духовного, вплоть до взаимоисключения, но то и другое суть части «природы» – они управляются по законам, определяющим сотворенную реальность.
Действительно, сам факт «святости» требует удаления и отделения от всего мирского, но это значит, что и у святости есть пределы. Есть физическая природа, определяющая масштаб физических явлений и сил. Так же свою «природу» имеет и «духовное»: у него свои законы, которые определяют, что есть духовное и чем оно не является, где оно может существовать, а где не может, как и каким образом его можно ощутить за пределами его незыблемых границ. Кажется, что концепция «духовности» является антитезой определению как таковому, но духовность – это определение само по себе, ибо она определяет (а значит, ограничивает) себя как нечто, явно находящееся за пределами материального.
Такой подход позволяет понять смысл ключевого фрагмента Торы, посвященного сотворению мира. В Брейшис (2:2) сказано: «И завершил Всесильный в седьмой день дело Своё...». Казалось бы, это противоречит тому, что сказано дальше: «...и почил в день седьмой от всего произведения Своего, которое Он созидал». Если работа по сотворению мира была завершена на седьмой день, тогда седьмой день – это один из дней сотворения; если же на седьмой день Б-г отдыхал «от всего произведения Своего, которое Он созидал», то на сотворение мира ушло только шесть дней, а седьмой день – Суббота – это отдых от работы.
Наши мудрецы объясняют: «Чего не хватало миру? Отдыха.
С наступлением Субботы наступил отдых».
Отдых – явление Б-жественное и духовное – тоже объект сотворения мира. Он отделен от природы материального, но является частью природы в целом, природы сотворенной реальности, которая объединяет как духовное, так и материальное начала.
Восемь
Число 7 олицетворяет «природную» реальность, а 8 характеризует нечто за пределами природы, это своего рода «окружность» над циклом творения.
7 охватывает как материальное, так и духовное, как
мирское, так и святое, как привнесенное, так и отстраненное, но все это отдельные компоненты цикла созидания. «Седьмое измерение» оказывает влияние на шесть остальных, но только на духовном, Б-жественном уровне; полного проникновения и интегрирования в систему здесь не будет. По контрасту число 8 вводит реальность, которая находится за пределами природы и определений. «Восьмое измерение» вообще не имеет пределов: оно находится за пределами природы и в то же время содержится внутри ее, оно и за пределами материи и духа и в равной степени внутри них.
Поэтому завет обрезания, связывающий еврея с Б-ом запредельной связью, при том, что духом этой связи пронизаны даже самые потаенные «уголки» материальной жизни, совершается на восьмой день. Святилище, роль которого заключалась в том, чтобы бесконечная реальность Б-га постоянно присутствовала в физическом мире, было создано на восьмой день после семидневного периода «учебы» (когда изо дня в день Моше собирал Мишкан, чтобы совершить в нем служение, а затем разбирал его до следующего дня). Праздник Шмини Ацерес (восьмой день хранения), существующий, дабы «сохранить» свет, проникающий в сукки (шалаши), наступает после семи дней Суккоса.
После семи циклов шмиты (7х7=49 лет) следует «юбилейный год» (50-й), который скорее характеризуется «свободой» (свободой от всех границ), нежели просто «прекращением». За мессианским 7-м тысячелетием истории последует сверхисторический «грядущий мир», в котором Б-жественная реальность объединится с сотворенной реальностью – в мире, где «конечное» и «бесконечное» являются понятиями взаимоисключающими, – такое объединение нам даже трудно представить. В Талмуде сказано: «Все пророчества пророков касаются только дней Мошиаха»; что до грядущего мира, то «никогда не слышали, не внимали, глаз не видел... кроме Тебя» (Ишаяу, 64:3).
Пятьдесят
«Восьмерки» присутствуют в наших жизнях в двух формах – как 8 и 50.
Например, кульминацией двух семидневных праздников –
Суккос и Пейсаха – является ацерес, день «хранения», призванный «закрепить» достижения праздника. Ацерес Суккос наступает непосредственно за этим праздником, на восьмой день и называется Шмини Ацересом, а ацерес Пейсаха – праздник Швуэс, его отмечают через пятьдесят дней после начала Пейсаха, и он венчает сорокадевятидневный, семинедельный цикл (7x7) – это дни «отсчета омера».
У каждого из 7 компонентов природной системы есть собственная «природная система» – свой семифазный цикл имманентности и трансцендентности, составляющий 49 элементов и фаз в цикле природы. «50» – это «8», уровень, который наступает после детального развития 7 измерений природы во всех 49 подизмерениях. Такой «восьмеркой» является Швуэс – ацерес Пейсаха: наш Исход из Египта положил начало сорокадевятидневному процессу, в течение которого были доведены до совершенства 49 побудительных импульсов наших душ. Таким образом, освободившись из «сорока девяти ворот нечистоты» (в которую мы погрузились во время нахождения в рабстве в самом низменном обществе в истории человечества), мы прошли «сорок девять ворот понимания» нашей преданности Б-гу. Этот сорокадевятидневный процесс (который мы воспроизводим каждый год в ходе семинедельного «отсчета омера») вылился в Откровение у Синайской горы в Швуэс, когда нам была дарована Тора – Б-жественное 50-е измерение, превосходящее и пронзающее все 49 измерений Творения.
Еще число 50 – это йовел, «юбилейный» год. После семи семилетних циклов Шмиты, каждый из которых завершается годом «прекращения» материальных преобразований, следует 50-й год «свободы», когда все слуги, включая тех, кто продал себя на пожизненные работы, освобождаются, а все ранее проданные земли предков возвращаются их первоначальным владельцам. Юбилейный год представляет собой состояние истинной свободы – мы не просто «временно отказываемся» от «земных свойств» земли, а освобождаем ее от всех материальных ограничений.
Таким образом, постижение времени (которое определяет практически все наши дела и достижения) дается нам в разных формах и конфигурациях. Есть времена и обстоятельства, когда мы проживаем наши жизни полностью в рамках природного цикла «семерки». Есть времена и обстоятельства, когда мы соотносим себя со сверхприродным «восьмым измерением», но только в самом общем, абстрактном смысле. Наконец, есть времена и обстоятельства, при которых мы достигаем «восьмерки», которая на самом деле является числом «пятьдесят» – с этой «восьмеркой» можно столкнуться на всех этапах и подэтапах нашего существования.
Три состояния юбилея
Цикл шмита-йовел существует в трех различных формах, соответствующих по-своему отличающимся духовным климатам разных эпох в нашей истории.
В Торе сказано: йовел (юбилейный год), иначе говоря свободу, надлежит объявить «на земле всем жителям ее» (Ваикро, 25:10). Талмуд толкует это высказывание таким образом: особые законы «пятидесятого года» реализуются только тогда, когда земля Израиля полностью заселена евреями. В нашей истории был только один такой период – с 2503 года от сотворения мира (1258 год до новой эры), когда еврейский народ под водительством Йеошуа бин Нуна завершил покорение Святой Земли и обосновался на ней, до 3339 года (422 год до новой эры), когда по истечении 836 лет вавилонские армии изгнали евреев и разрушили первый Храм.
Затем, спустя 76 лет, когда при Эзре еврейский народ частично вернулся в свою землю (через 6 лет после строительства второго Храма), отсчет йовела возобновился, но на сей раз только ради исполнения заповеди подсчета лет и воплощения в жизнь года отдыха, который проводился семь раз в течение каждого пятидесятилетнего цикла. Поскольку большая часть Святой Земли не была повторно заселена и основная часть еврейского народа оставалась в изгнании, соблюдать юбилейный год было нельзя. Тем не менее, 50-й год отсчитывали после каждых семи циклов шмиты, «чтобы седьмые годы наступали вовремя». Другими словами, после 49 лет отсчета Эзры следующий семилетний цикл мог начаться только после того, как был объявлен «теоретический» юбилейный год; таким образом, следующий седьмой год наступал через восемь (на 57-й год), а не через семь (на 56-й) лет.
После разрушения второго Храма в 3829 году от сотворения мира (69-й год новой эры) отсчет йовела снова прекратился. Но год шмиты, отдыха, продолжают соблюдать и доныне каждый седьмой год. Однако поскольку мы находимся в состоянии голуса (изгнания), лишенные Б-жественного присутствия, которое проявлялось в существовании Священного Храма, мы не отмечали в эпоху второго Храма даже «теоретический» юбилей. Сегодня (как и в период между двумя Храмами) наши семилетние циклы идут без перерыва, один за другим, не выделяя 50-го года для йовела.
Применительно ко «вселенной в миниатюре», каковой является человек с сорока девятью ячейками его души, эти три эпохи еврейской истории олицетворяют и по сути являют собой три уровня в нашем стремлении к самоочищению и самоусовершенствованию.
Идеальная модель, которая определяла жизни наших предков в эпоху первого Храма, – это один из семи циклов шмиты, когда отмечался пятидесятый юбилейный год. На индивидуальном уровне это означает, что человек стремится устранить все негативное в себе, это этапы процесса борьбы за полное преобразование и освобождение его души.
Было в эпоху второго Храма и другое состояние, промежуточное между фазами голуса и возвращения. Когда большая часть еврейского народа жила в Святой Земле, основную часть этих 420 лет евреи находились под властью других народов. Священный Храм помогал им поддерживать связь с Б-гом, но в меньшей степени, чем это было при первом Храме.
Таким образом, циклы шмиты были не в состоянии принести полное «освобождение». И все же они были пронизаны ощущением совершенства, которое олицетворяет юбилейный год; и хотя йовел фактически не соблюдался, он устанавливал и определял циклы шмиты.
С момента уничтожения второго Храма прошло более девятнадцати веков. Все это время мы находимся в состоянии голуса, и наше существование позволяет получить лишь замутненное представление о целях и направлении движения. Наши жизни по большому счету уходят на борьбу со злом; наши усилия, направленные на самоусовершенствование, ограничены узким, семифазовым циклом природы, мы даже не в состоянии увидеть и оценить их место в контексте освобождающего юбилейного года.
Сегодня кажется, что наши жизни – бесконечная череда циклов шмиты, и ни о каком юбилее нет и речи. Тем не менее эта «слепая» наша борьба непременно приведет к окончательному и высшему возвращению – Мошиах явится и восстановит «царствование» Давида до уровня прежнего величия и славы, воздвигнет Священный Храм и соберет рассеянный народ Израиля. Тогда будут восстановлены все законы: мы принесем жертвы, введем годы отдыха и юбилея, как предписано Торой.
Тогда наши циклы «семерок» приведут к появлению высшей «восьмерки» – всеохватывающего совершенства грядущего мира – Олам а-Ба.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru