[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ МАРТ 2002 АДАР 5762 — 3 (119)

Исрой

Пауза

На третий месяц по выходе сынов

Израиля из страны египетской, в этот день, пришли они в пустыню Синай...

и расположились станом в пустыне...

Шмойс, 19:1,2

Тот день был 1 Сивана 2448 года от сотворения мира, первым днем после шести недель Исхода. А спустя еще шесть дней весь народ Израиля стоял у горы Синай и видел Б-га, давшего ему Тору. С того дня мы празднуем Швуэс – «время, когда нам дали Тору».

В главе 19 книги Шмойс описана последняя неделя подготовки к принятию Торы у горы Синай. В Талмуде приводится следующая хроника событий этих шести дней, с 1-го по 6-й день месяца Сивана.

Сиван, 1. День, когда мы пришли к Синаю: «Моше ничего не сказал еврейскому народу, потому что все устали после долгой дороги» (Талмуд, Шабос, 86б).

Сиван, 2. На рассвете Моше поднимается на гору Синай. Он приносит сообщение от Б-га: «Вы видели, что Я сделал Египту, вас же поднял Я на орлиных крыльях, и принес вас к Себе. А теперь, если вы будете слушаться Меня и соблюдать союз Мой, то будете Мне избранным из всех народов, ибо Моя — вся земля, и будете вы Мне царством священников и народом святым» (Шмойс, 19:4-6). Этими словами Б-г выразил желание, чтобы мы стали Его «избранным народом» (этот день в нашем календаре обозначен как Йом а-Меюхас, «День назначения»).

Сиван, 3. Б-г велит Моше обозначить границы, кто где должен стоять, когда Б-г явит Себя на горе и даст евреям Тору: Моше может подняться выше всех, за ним, ниже, Ааарон, еще ниже священники, и у подножия горы — народ. «И проведи границу для народа кругом, говоря: остерегайтесь восходить на гору и прикасаться к краю ее – всякий, кто прикоснется к горе, неминуемо умрет», — предупреждает Б-г (19:12).

Сиван, 4. Моше передает еврейскому народу, что для получения Торы всем надо очиститься и освятиться, для чего следует прекратить интимные отношения, очистить одежду, омыться в микве, бассейне для ритуального омовения (19:14).

Сиван, 5. Моше «построил жертвенник под горою, и двенадцать обелисков воздвиг соответственно двенадцати коленам Израиля. И послал юношей из сынов Израиля, и вознесли они жертву всесожжения, и зарезали быков в мирную жертву Б-гу». Затем Моше скрепляет союз между Б-гом и Израилем. Весь народ повторяет: «все, что говорил Б-г, сделаем и будем слушать его слова» (24:4-8).

Сиван, 6. Передача Торы. «Когда наступило утро, загремели громы и засверкали молнии, и облако густое скрыло гору, и шофар затрубил очень громко, и содрогнулся весь народ ... были громы и молнии, и густое облако над горою... И звук шофара становился все сильнее... И сошел Б-г на гору Синай.., и призвал Б-г Моше на вершину горы... И говорил Всесильный все слова эти, сказав: “Я — Б-г, Всесильный твой, который вывел тебя из страны египетской, из дома рабства...”» (19:16-20; 20:1,2).

Загадочная пауза

Откровение у Синая – это кульминация Исхода, его завершение. За много месяцев до того, тоже на Синае, когда Б-г впервые предстал перед Моше в горящем кусте ежевики и повелел ему вывести народ Израиля из Египта, Он сказал: «...И вот тебе знамение, что Я посылаю тебя: когда выведешь этот народ из Египта, вы будете служить Всесильному на этой самой горе» (Шмойс, 3:12).

С того момента, когда Моше принес слово Б-га об обещанном спасении, еврейский народ стал ждать Его Откровения у горы Синай. Ибо Моше обещал им куда большее, нежели просто бегство из Египта, бегство от «тяжкого труда над глиной и кирпичами» (1:14). Он обещал им как народу высшую свободу: свободу даже от смерти, от конечности и приземленности материального бытия. Он обещал, они увидят Б-жественную реальность, что даст им возможность изменить жизнь настолько, что она вместит в себя безграничность и вечность. Он обещал им Тору Б-га.

С той ночи, когда евреи покинули Египет, они буквально считали дни и жили ожиданием утра, когда, наконец, познают реального Б-га и получат истину всех истин, и она сделает их по-настоящему свободными людьми. Это напряженное ожидание события, способного настолько преобразить их реальную жизнь и ментальность, день ото дня очищало и возвышало людей. (По сей день для нас актуален этот 49-дневный отсчет со дня, когда евреи покинули Египет, до момента вручения им Торы: и поныне мы ведем счет омера [омер – мера сжатой пшеницы; омерами приносили ее евреи в Храм], стараясь очиститься к празднику Швуэс настолько, чтобы удостоиться Торы.) Каждый Пейсах мы испытываем вкус свободы, как когда-то наши предки, наконец-то собственными ногами вышедшие из Египта. Следующие 7 недель мы готовимся к встрече с Торой — так и они готовились 49 дней, совершенствуя себя и ведя постоянный отсчет. Наконец, в ходе праздника Швуэс, мы получаем высший дар свободы – это ежегодное «Откровение у Синая» и «передачу Торы».

В свете этого отсутствие событий 1 Сивана, о чем нам сообщает Талмуд, очень трудно поддается пониманию. Это был день, когда «Моше ничего не сказал еврейскому народу, потому что они устали с дороги». Но человеческая природа такова, что чем ближе ты оказываешься по времени к ожидаемой цели, тем сильней возрастает желание. Почему же после 6 недель ожидания и подготовки к великому дню все остановилось лишь потому, что еврейский народ «устал с дороги»? Почему же они не стали хоть что-нибудь делать, чтобы подготовиться к принятию Торы в тот самый день, когда пришли к подножию горы Синай?

Молчание еврейского разума

Прочтем внимательней, что рассказывает Тора о делах еврейского народа 1 Сивана: «На третий месяц по выходе сынов Израиля из страны египетской, в этот день, пришли они в пустыню Синай: вышли из Рефидима и прибыли в пустыню Синай, и расположились станом в пустыне, и разбил лагерь там Израиль напротив горы» (Шмойс, 19:1,2).

Комментируя эти строки, Раши отмечает грамматическое использование единственного числа — «и расположился там станом Израиль», что подразумевает весь еврейский народ. Раши объясняет: Тора сообщает, что «они расположились как один человек, с одним сердцем, в отличие от всех других станов, когда были среди них разброд и разногласия».

Действительно, было много случаев, когда во время странствий еврейского народа по пустыне вспыхивали ссоры, даже бунты. Но так ли это было плохо? Неужели «все другие станы» (а их, включая стан у Синая, в соответствии с 33-й главой книги Бемидбар – 42) были связаны с раздорами, и только стан у Синая оказался мирным исключением?

Во-первых «разброд и разногласия» в еврейских станах не следует понимать как нечто исключительно негативное. Наши мудрецы говорят: Б-г создал человека таким образом, что «как нет двоих похожих внешне, так нет двоих со схожими умом и характером» (Талмуд, Брохойс, 58а). У каждого свой образ мыслей, свой темперамент, и одну и ту же истину каждый трактует по-своему. Поэтому расхождения во мнениях не всегда проистекают из эгоизма и враждебности – причиной может быть искренний поиск истины и желание полностью реализовать свой потенциал. Фактически, если не ставить во главу угла один собственный интерес, разброд и расхождения во мнениях могут обернуться пользой.

Тем не менее, что было приемлемо и даже желательно в 41 станах, оказалось недопустимым в стане у Синая. Ибо при подготовке к получению Торы важно было (и остается) искоренить все различия во взглядах и подходах.

Почему это так необходимо? Оказывается, в изучении Торы до Синая и после Синая есть разница. Да, Тору изучали и соблюдали и до дарования ее на горе Синай. Шем, сын Ноаха, возглавил академию по изучению Торы вместе со своим внуком Эвером (Раши на Брейшис, 26:5). Патриархи – Авраам, Ицхак и Яаков – основали «ешивы» для изучения Торы (Йома, 28б). Таким образом, получая Тору у Синая, евреи обретали отнюдь не неизвестный дотоле документ. Тогда что же случилось у Синая?

До Синая разум был инструментом, с помощью которого можно было проникнуть в глубины Торы. Б-г изначально вложил собственную мудрость в слова и мысли, понятные разуму человека, а тот стремился их постичь и усвоить в той степени, в которой это возможно. Поскольку разум каждого человека уникален и имеет свои сильные и слабые стороны, масштаб и глубина постижения Торы каждым, кто ее изучает, различны. Разумеется, постичь Тору во всей ее глубине не способен никакой человеческий разум, ибо он конечен и не в состоянии познать бесконечную мудрость Б-га.

Но у Синая Б-г дал нам Свою Тору. Целиком. Он решил поделиться с нами всей Своей мудростью независимо от ограниченности нашего интеллекта. В тот момент и Моше, и большинство простых евреев были в определенном смысле на одном уровне. Все они одинаково были не в силах постичь суть мудрости Б-га, и Б-г одинаково одарил их этим пониманием – Он ввел бесконечность Своей мудрости в простейшие строки Торы, вложил ее в уста простых евреев.

Чтобы подготовиться к передаче Торы у Синая, еврейскому народу пришлось отказаться от индивидуальных особенностей и талантов, отличающих их друг от друга. Требовалось осуществить переход от активного восприятия Торы к пассивному, подчинясь дарованному свыше.

Так что считать 1-й день Сивана, когда евреи прибыли к месту получения Торы, лишенным каких бы то ни было событий, нельзя. Наоборот, шла интенсивная подготовка, сопровождавшаяся на редкость активной деятельностью: нужно было выстроить стан, чтобы он был «как один человек с одним сердцем», и не только прийти к согласию в том, как действовать («один человек»), а и отказаться от индивидуальных подходов, взглядов и интуиции, подчинившись единому объединяющему («одно сердце») – вот суть важнейшая предпосылка для получения Торы от Б-га.

Такой переход был самым утомительным. Не столько физический переход из Рефидима, а именно психологический – от активной шестинедельной подготовки к полной пассивности. В тот день «Моше не сказал им вообще ничего», и его молчание было чрезвычайно красноречивым – каждый должен был проникнуться духом Торы и сделаться «пустым сосудом», дабы воспринять, вместить то, что дарует Б-г, наполниться им.

Возвращение к себе

За великой паузой в 1-й день Сивана последовали 5 дней активной подготовки.

Поначалу определенность и индивидуальность разума препятствуют получению бесконечной, неуловимой сути Б-жественной мудрости. Но, открывая себя для получения Торы от Б-га, мы должны «реактивировать» наши индивидуальные возможности. Это позволяет нам поглотить и усвоить полученное.

Безусловно, различия проявятся. Моше, Аарон, священники и простой люд – у всех свои четко очерченные границы. Сущность Торы воспринял каждый – всеми она получена одинаково, а вот применить ее к своей жизни можно только на основе особого индивидуального восприятия и опыта.

Мишпотим

Закон

И вот законы, которые ты разъяснишь им: если купишь раба еврея...

Если будут ссориться люди, и один ударит другого камнем или кулаком...

Если чей-нибудь бык забьет до смерти быка, принадлежащего другому... Если отдаст кто-нибудь ближнему своему деньги или вещи на хранение, и это украдено будет

из дома того человека...

Шмойс, 21,22

Заповеди Торы принято делить на две категории: законы, которые определяют отношения «между человеком и Б-гом», и те, которые оговаривают нормы поведения «между человеком и ближним его». Мы знаем, что Десять заповедей — основа Торы были написаны на двух скрижалях: одна содержала такие заповеди, как «Я – Б-г, Всесильный твой», «Помни день субботний», а на второй были начертаны законы вроде «Не убивай» и «Не кради».

Но две категории этих законов глубоко связаны между собою. В Зоаре сказано, что Б-жественное указание «Я – Б-г, Всесильный твой... Да не будет у тебя иных богов, кроме меня» (Шмойс, 20:2,3) – сущность всех 613 заповедей и запретов Торы. С другой стороны, в Талмуде приводится знаменитая история о мудреце Гилеле. Когда один нееврей, собираясь принять иудаизм, спросил его, можно ли выразить сущность Торы, за то время, пока тот сможет устоять на одной ноге, Гилель ответил: «Что не желаешь себе, не делай ближнему. В этом вся Тора – остальное лишь комментарии» (Шабос, 31а).

Между «гражданскими» законами Торы и так называемыми «религиозными» в конечном счете большой разницы нет. Преступление против человека – это и преступление против Б-га, а преступление против Б-га – это преступление против всех Его творений. Доброта к ближнему – есть доброта к Нему, который создал нас всех, который желает, чтобы мы жили друг с другом в мире и согласии. Добрые «личные» наши отношения с Б-гом положительно влияют на Его отношения с сотворенным Им миром в целом и с каждым из нас в отдельности.

Хасидское учение продолжает эту мысль, показывая, как значение заповеди одной категории позволяет увидеть более глубокую его связь со второй категорией: будучи применима прежде всего «ритуально», она также учит, как вести себя по отношению к ближнему. Буквальный смысл заповеди помещает его в рамки «гражданского кодекса» Торы, но, обращаясь к внутреннему миру человека, к его душе, та же заповедь имеет самое непосредственное отношение к его миссии и цели в жизни.

Вол, яма, человек и огонь

Многие из гражданских законов Торы приведены в Шмойс (21-24) сразу же за описанием Откровения у горы Синай. По мнению наших мудрецов, тем самым подчеркивается, что «эти законы, как и предыдущие, исходят от Синая», и даже самый бытовой общественный закон в Торе – это «мицва», Б-жественная заповедь, Откровение Б-жественной воли.

Талмуд анализирует библейские строки и выводит сокрытые между ними законы, посвящая свой крупнейший трактат Незикин гражданским законам главы Мишпотим. Из-за своей величины Незикин поделен на три части, каждая из которых по существу представляет собой самостоятельный трактат: Бава Кама (Первые Ворота), Бава Меция (Средние Ворота) и Бава Басра (Последние Ворота).

Каждые «ворота» – это разные категории гражданского закона, вместе они определяют движение человечества к более мирному и гармоничному существованию. Это относится и к духовной стороне правовых трактатов: каждые «Ворота» представляют собой разные стадии нашего внутреннего развития по мере созревания душ для полной реализации нашего потенциала.

Первые строки «Ворот» показывают, в чем в каждом случае состоит суть. Первая строчка Бава Кама, («Первых Ворот»), гласит: «Существуют четыре основных категории ущерба: вол, яма, человек и огонь». Дальше разбирается ответственность человека за этот ущерб:

1) вред, нанесенный чьей-то собственностью (если чей-нибудь бык забодает быка соседа);

2) опасность для общественной собственности (например, если кто-то вырыл яму посреди дороги);

3) вред, нанесенный непосредственно самим человеком;

4) вред, вызванный потенциально опасными действиями (например, человек разводит огонь на своей территории или собственности, а огонь перекидывается на собственность соседа).

Помимо определения четырех категорий ущерба, а также многочисленных подкатегорий и конкретных содержащихся в них законов Бава Кама также оговаривает возможные компенсации и наказания за воровство и грабеж. Другими словами, «Первые Ворота» гражданского закона Торы рассматривают вопросы преступных, иногда насильственных посягательств на чужую собственность или на других людей, что ведет к дисгармонии в человеческой среде.

Нашедшие, хранящие и партнеры

Законы, о которых идет речь в Бава Меция («Средних Воротах»), касаются: возвращения потерянных предметов; споров о ссудах, продажах и найме; обязанностей «четырех хранителей» относительно доверенных им предметов (залогополучатель, которому заплатили, и тот которому не заплатили, заемщик и арендатор).

Как в «Первых Воротах», так и в «Средних Воротах» разъясняется, как разрешать споры между людьми. Но здесь конфликты в большинстве своем более мягкого характера, они возникают из честного несогласия, а не из злокозненного или очевидно безответственного поведения. Первый закон в этом трактате весьма характерен: «Двое вцепились в кусок ткани. Один говорит “я нашел”, другой говорит “я нашел”»...

Надо сказать, что законы Бава Меция вряд ли отражают идеал человеческих чаяний. Решение суда удовлетворит претензию только одного жалобщика, а то и никого из них. Но в отличие от случаев, обсуждаемых в «Первых Воротах», здесь ни о каких антигуманных деяниях речь не идет. Просто в ходе своих обычных, каждодневных дел два человека приходят к какому-то несогласию, и во многих случаях каждая из сторон искренне убеждена в своей правоте.

Совершенно иная ситуация, связанная с гражданским законом, рассматривается в Бава Басра, «Последних Воротах»: речь идет не о том, чтобы уладить спор, а о том, чтобы заложить фундамент для социально справедливого и гармоничного существования между двумя людьми. В этом трактате обсуждаются законы, характеризующие права собственности, взаимоотношения между соседями, партнерские и коммерческие отношения, вопросы наследия и благотворительности. Вот что в частности предлагает Бава Басра: «Если партнеры желают разделиться, они должны построить стену посередине. Во всем они должны следовать местным обычаям. Когда они строят из необработанного камня, один дает три ладони и другой дает три ладони (пространства для стены). Если строят из кирпичей, один дает полторы ладони и другой дает полторы ладони. Таким образом, площадь и камни в равной степени принадлежат обоим».

Этот закон типичен для законов, представляющих основу «Последних Ворот». По-видимому, его функция в том, чтобы определять и делить, но поделить желают обе стороны, и для обеих это выгодно. Причем сама разделяющая стена становится их совместным деянием: она соединяет отделившихся и свидетельствует об их взаимном желании поддерживать добрососедские отношения, уважая права и привилегии друг друга.

Трое ворот истории

На космическо-историческом уровне трое ворот Незикин могут рассматриваться как три фазы социального развития человека, как барометр прогрессивного влияния на общество законов Торы. В «Первых Воротах» мы находим человеческое общество в примитивном, варварском состоянии, и закон, соответственно, имеет целью бороться с преступным и буйным поведением граждан этого общества. В «Средних Воротах» мы уже переходим к конфликтам, лишенным злокозненности. И, наконец, в «Последних воротах» подразумевается общество без раздоров, в котором закон существует уже не для того, чтобы разбираться со спорными ситуациями, а для того, чтобы служить ориентиром на пути к большему пониманию и более глубокому единению людей.

Трое ворот по сути рассказывают нам о самой истории. История человечества движется в направлении идеального и гармоничного мира Мошиаха. По мере того как человечество учится разоружаться и объединяться, перековывая военные мечи на орала помощи страждущим, мы приближаемся к дню, когда последняя часть гражданского закона Торы навсегда искоренит из человеческих отношений конфликты и враждебность.

Между человеком и Б-гом

Как было сказано, «социальные» заповеди Торы находят свое отражение в жизни нашей души. Таким образом, трое ворот прогресса от варварства до гармоничного сосуществования на социальном уровне описывают три соответствующие стадии в нашем духовном развитии и наших поисках контакта с Б-гом.

В «Первых воротах» мы имеем дело с отрицательными силами, которые активно подрывают нашу духовную цельность. Эти силы делятся на четыре категории, которые соответствуют «четырем основным категориям ущерба»: наши животные страсти и желания («бык»); наша склонность к гневу и другим бурным проявлениям («огонь»); разрушительное воздействие пассивных пороков, таких как лень и инерция («яма»); наши особенно сложные пороки, которые еще более вредны, ибо эксплуатируют наши возвышенные, явно человеческие таланты («человек») и ведут к разрушительным последствиям для души.

«Средние ворота» описывают состояние в нашем духовном развитии, когда эти разрушительные силы удается преодолеть, и наши внутренние конфликты носят более утонченный и «цивилизованный» характер. Бава Меция имеет дело с такими вопросами, как «поиск утерянных предметов», с обязанностями и полномочиями «четырех хранителей».

Талмуд оперирует таким термином, как шойте, – «дурак» (этот юридический термин обозначает человека, у которого не хватает ума и понимания, чтобы отвечать за свои действия). Он определяет «дурака», как «того, кто теряет все, что ему дано». На иврите «все что» — кол-ма — включает в себя кабалистический термин ма, касающийся возможностей души к восприимчивости и самоограничению. На духовном уровне «дурак» тот, кто так поглощен собой, что не способен воспринимать что-то большее или более высокое, чем его нынешние понимание и опыт, и поэтому теряет ма — все, что ему дано.

В этом значение закона «между человеком и Б-гом», посвященного возвращению утерянных предметов. Даже очистив наши души от разрушительных черт, перечисленных в «Первых воротах», мы должны трудиться во имя того, чтобы вернуть утраченное нами ма, и преодолеть внутреннюю дисгармонию, которая имеет место, когда наше «я» препятствует нашему же духовному развитию.

«Заемщик» и «арендатор». Эти законы определяют степень ответственности каждого из хранителей по отношению к предмету, который ему доверено хранить, с учетом вознаграждения, которое он получает за свою охранную деятельность. Применительно к нашему внутреннему миру законы «четырех хранителей» описывают четыре типа духовности личностей, и эти типы меняются в зависимости от степени «вознаграждения», на которое они рассчитывают за свой труд, призванный улучшить мир Б-га, а также в зависимости от ответственности, какую они берут на себя за превратности жизни.

Партнер

Наши мудрецы говорят: «Ка

к человек себя мерит, так ему и отмеряется» (Талмуд, Мегила, 12б). Другими словами, Б-г оставляет за нами право определять свое видение жизни и отношение к Нему, а потом воздает нам в соответствии с этим. И правда, человек может относиться к жизни по-разному.

Кто-то видит себя рабом хозяина-автократа. Этот человек мыслит следующим образом: я родился не по своей воле, никто со мной не советовался, когда писали законы жизни. Мне все было навязано. Как сказано в Талмуде: «Ибо не по своей воле ты зачат, и не по своей воле родился, и не по своей воле живешь, и не по своей воле умрешь, и не по своей воле предстанешь пред судом и дашь отчет Царю всех царей, Святому, благословен Он!» (Пиркей Овойс, 4:22). Мой хозяин всемогущ, лучше следовать Его заповедям.

Другой занимает позицию более увлеченного работника. Подход таков: у меня есть работа, надо делать ее как можно лучше. Разве Б-г не обещал вознаградить меня за тяжкий труд? Жизнь как работа – такой взгляд выражает в Талмуде рабби Тарфон во второй главе Пиркей Овойс: «День короток, а работы много и работники ленивы, но вознаграждение велико и Хозяин торопит... Не тебе предстоит завершить работу, но и не волен ты освободиться от нее. Если ты посвятил изучению Торы много времени и сил, то дадут тебе щедрое вознаграждение; твой Хозяин, верный Своему обещанию, оплатит труды твои. Но знай, что праведники будут вознаграждены в грядущем мире» (Там же, 2:15,16).

Наконец, можно рассматривать жизнь как партнерство с

Б-гом. Да, мы все «рабы» в том смысле, что принимаем абсолютное главенство Б-га над нами, мы «работники» в том смысле, что Он определил назначение нашей жизни и обещал вознаградить за наши труды. Но нам также дано возвысить нашу работу до уровня партнерства с Создателем. Словами наших мудрецов, «судья, который судит дело с полной справедливостью... становится партнером Б-га в творении» (Шабос, 10а). «Тот, кто молится в канун Субботы и читает Ваехулу... становится партнером Б-га в творении» (там же, 119б).

Как партнеры Б-га мы развиваем себя и мир в соответствии с Б-жественной волей – не только потому, что просто должны «делать свою работу», но и как некое индивидуальное «предприятие». Жизнь становится совместным предприятием с Б-гом – Он это предприятие оснастил и запустил, но подпитывают его наши инициатива и честолюбие.

Духовная версия «Последних Ворот» представляет именно такое «предприятие». Как в любом совместном предприятии, нужны условия такого сотрудничества – «стены». Оговариваются сферы влияния каждого партнера, их права и обязанности. «Стены» бывают разные: некоторые – целиком Б-жественные учреждения (не подвергавшиеся шлифовке камни), другие – продукты развития человеком ресурсов, данных свыше (кирпичи).

Конечно, эти стены и разделяют, и определяют, но смысл их не в разделении. В партнерстве с Б-гом нет противоречия (как в «Первых Воротах»), нет и мягкого конфликта (как в более духовно зрелых «Средних Воротах»). Скорее, эти «стены» – объединяющие: они выстроены совместными усилиями, гальванизируют наши отношения с Б-гом и наполняют смыслом наши жизни.

Трумо

Образец

И построят Мне святилище,

и Я буду обитать среди них.

И сотки завесу из скрученных вместе нитей льна, голубой шерсти, багряницы и червленицы... И будет у вас завеса отделять

Святилище от Святая Святых...

И сделай ограду двора, в котором будет стоять шатер (Мишкан)... Длина двора — сто локтей, пространство двора – пятьдесят на пятьдесят локтей...

Шмойс, 25:8; 26:31,33; 27:9, 18

Мудрецы утверждают, что цель Б-га в сотворении мира такова: «возжелал Всевышний, чтобы было Ему жилище в нижних» (Мидраш Танхума, Носой, 16; Тания, гл. 36). Иначе говоря, физический мир должен сделаться для Б-га домом – той средой, что вбирает в себя Его правду и являет ее самим своим существованием.

Когда народ Израиля в Синайской пустыне воздвиг шатер Скинии Завета (Мишкан), – это было cамой первой попыткой создать для Б-га дом. 15 материалов – «золото, и серебро, и медь, и голубую шерсть, и багряницу, и червленицу, и лен, и козью шерсть, и шкуры бараньи, окрашенные в красный цвет, и шкуры тахашей, и стволы акации, масло для Меноры, благовония для масла помазания и ароматного воскурения, ониксы и другие камни, вставляемые в эйфод и хошен» (Шмойс, 25:3-7), – олицетворявших три царства: животное, растительное и минеральное, были использованы для этого сооружения, в котором совершалась служба Б-гу. Б-г явил Свое присутствие в Скинии, и она стала образом и залогом того, что Б-жественная цель творения исполнится и «будет Ему жилище в нижних».

Скиния представляла собой удлиненное строение протяженностью 30 локтей с востока на запад и 10 локтей – с севера на юг (примерно 15х5х5 метров). Три стены Скинии, северная, южная и западная, были образованы балками из акации, покрытыми золотом. Такая Скиния сопровождала народ Израиля в его странствиях по пустыне. Всякий раз, когда евреи сворачивали стан, Скинию разбирали, грузили на воловьи упряжки и потом заново воздвигали в центре следующего стана.

Можно сказать, крыша Скинии была трехслойной: сперва ее покрывали коврами, сплетенными из голубой шерсти, багряницы, червленицы и льна, на них набрасывали покрывало из козьей шерсти, а поверх натягивали шкуры тахашей (как рассказывает традиция, эти животные появились в Синайской пустыне незадолго до строительства Мишкана и исчезли вскоре после его постройки; они были похожи на единорогов, а шкура их переливалась, как перламутр).

С восточной стороны Скинии стена отсутствовала – ее заменяла завеса (масах, или «экран»), натянутая на пяти столбах.

На расстоянии 10 локтей от западной стены помещалась другая завеса (паройхес), висящая на четырех столбах, – она разделяла Святилище на два помещения: внешнее, 20х10 локтей, непосредственно Святилище, и внутреннее, 10х10, Святая Святых. В Святилище располагался «золотой алтарь», на котором возжигались благовония (ктойрес); стол, на котором лежали хлеба приношения (лехем поним); Менора, семь светильников которой возжигались каждый день, ближе к вечеру, чтобы горели всю ночь. В Святая Святых находился увенчанный двумя отлитыми из цельного куска золота ангелами (крувим) Ковчег Завета со Скрижалями, и вход в это самое сокровенное место был разрешен одному лишь Первосвященнику (Коэн Годол), который входил туда однажды в году, в Йом Кипур.

К Скинии прилегало огороженное тканным покрывалом пространство (хацер), площадью 100х50 локтей. Во дворе, перед Святилищем, стоял жертвенник для всесожжений, на котором приносились Б-гу животные и растительные жертвы (корбонойс и менохойс). Между жертвенником и Святилищем стояла «чаша для омовения» (кийор), в которой священники омывали руки, прежде чем войти в Святилище или приступить к служению.

Структура Скинии с ее делением на три части (огороженное пространство, Святилище и Святая Святых) являет собой прототип творения, содержащего Б-жественную цель. Он отражает три основных сферы макрокосма, троичное деление времени, три сферы социума и личной жизни каждого (Бейс а-Микдош, воздвигнутый в Иерусалиме как постоянная обитель Б-га, следует тому же образцу, заданному Скинией, и включает в себя азора (соответствующий Хоцеру Святилища), эйхал (соответствующий Святилищу) и Святая Святых).

Ступени материального

Когда мы бодрствуем, наше внимание по большей части сосредоточено на физических предметах и физической активности: мы едим или готовим трапезу, обдумываем, что бы нам съесть, или зарабатываем деньги на пропитание; если мы прислушиваемся к какой-то из своих телесных нужд, наше внимание захвачено одним из многочисленных физических объектов, которыми мы окружаем свою жизнь.

Но часто за этой материальностью, «физикой» жизни просвечивает нечто более глубокое. Мы вдруг обнаруживаем, что видим окружающие нас предметы и все происходящее в каком-то ином свете. Осознаем, что человек, с которым говорим,– не одно только тело: в нем есть душа, ищущая, как привлечь внимание нашей души. Мы обнаруживаем, что пища, которую мы едим, – не только пища, но – энергия, приводящая в движение мотор нашей жизни, энергия, которая может быть использована во имя чего-то полезного, конструктивного, возможно, даже чего-то относящегося к духовному порядку бытия. Мы осознаем, что наш дом, мебель, деньги на счету в банке – не просто материальные объекты, не только показатель нашего материального благосостояния, а – инструменты, которые можно использовать ради куда более важных и значимых целей, и именно этих целей мы всю жизнь мечтали достичь.

В такие моменты кажется, что окружающие нас физические предметы сбросили свою телесную оболочку, скрывающую их суть. И перед мысленным взором они предстают невесомыми, утратившими тяжесть, в какой-то необычной чистоте, будто освещенные изнутри духовным светом. Мы на мгновение как бы заглядываем в самую душу материального мира.

И бывают редкие моменты, – возможно, они выпадают только раз или два в жизни, когда завеса материальности не только становится прозрачной, но спадает полностью. Это моменты, когда мы до конца вырываемся из ее тисков, достигая духовной сущности мира. В такие моменты физическое тело и его физические нужды становятся абсолютно неважны перед лицом бесконечности и вечности души.

Временные сферы

Эти три видения реальности запечатлены в самих временных циклах, управляющих нашей жизнью. Еврейский календарь фиксирует эти циклы: время, когда жизнь проходит в потоке материальности, и другое, когда человеку легче подняться над этим потоком, чтобы увидеть мир в его «очищенном» состоянии, и третье, когда есть возможность достичь пика чистой духовности.

«Шесть дней работай и делай всю работу свою» (Шмойс, 20:9) – велит Тора. А Мидраш (Мехилта д’Рашби на этот стих) в этой заповеди усматривает еще одну – в продолжающемся стихе: «а седьмой день, Суббота, Б-гу... не совершай никакой работы...» Ибо шесть дней в неделю нам заповедано, подчиняясь тем условиям, которые предоставляет нам физический мир, совершенствовать его, пытаясь разрешить задачи, поставленные им перед нами. И хотя мы стремимся поддерживать в себе сознание иных, духовных уровней реальности и совмещать это сознание со своей активностью в физическом мире, мир продолжает скрывать свой лик под маской материальности. Та духовная реальность, которая и побуждает нас действовать, пребывает в нашем сознании, но мы не можем увидеть ее в обступающем нас «реальном» мире.

Однако на седьмой день физический мир являет нам лик, в котором явственнее различима святость, он – «утонченнее», «чище». Это не значит, что наша жизнь становится «менее физической». Наоборот, нам заповедано чтить Субботу праздничной трапезой с вином, красивой одеждой и прочими радостями, доставляющими физические удовольствия (Рамбам, Законы Субботы, 30:3,7 и 14). Однако в Субботу во всех наших физических действиях присутствует духовный накал. И мы проживаем все это, не потакая материальному, а празднуя Б-жье творение.

Пятьдесят с лишним недель в году мы соблюдаем этот цикл – шесть дней отдавая должное материальному; зато седьмой день являет нам свою душу, когда «физическое» предстает, наконец, очищенным. Кроме того, раз в году наступает Йом Кипур, «Суббота Суббот»: «Это Суббота покоя для вас... от вечера до вечера соблюдайте покой ваш» (Ваикро, 23:32).

В «Субботу Суббот» мы отдаляемся от работы, отказываемся от еды, питья и множества других материальных потребностей, отрекаемся от комфорта, чтобы сконцентрироваться исключительно на духовной стороне вещей. В этот день телесный аспект нашего существования отходит на другой план, и наши души свободно просвечивают сквозь свои физические сосуды.

Народ

На национальном уровне народ Израиля разделен на три категории; для каждой из них определена своя область проявления, являющаяся центром их жизни: дела материального мира, очищение физического бытия и полная трансцендентность.

Двенадцать из тринадцати колен Израиля называют собирательным именем «израилиты» – это крестьяне, купцы, политики, те, чья жизнь сосредоточена на делах материального мира.

Только одно колено, колено Леви, Б-г избрал для духовного служения. Это колено включает в себя коэнов (священников), – они совершают службы в Святилище, приносят жертвы, воскуряют благовония, зажигают Менору и исполняют множество иных ритуалов, и левитов, помогающих коэнам в этих трудах.

Б-жественное служение, осуществляемое коэнами и левитами, вовсе не было отделено непреодолимой преградой от жизни «физического мира, в котором движется человек». Забивались жертвенные животные; часть сжигалась как жертва Б-гу, но значительное количество мяса по закону съедалось коэнами или теми, кто приносил жертву. Менора давала физический свет, благовония наполняли Святилище физическим ароматом. Хлеба предложения, в течение всей недели выкладывавшиеся на «стол», каждую Субботу делили между коэнами.

Однако то были священные объекты и действия – физические по форме и субстанции, но окруженные аурой Б-жественности. Мясо было священным, священным был свет, а также аромат. Даже случайный наблюдатель мог видеть, что коэны и левиты заняты не обычной деятельностью, но священной работой, их явная цель – служение Б-гу.

Среди священнослужителей, происходящих из колена Леви, один считался «святым из святых» (Диврей а-йомим I, 23:13) – как тот, чья святость превосходила священное физическое служение других членов этого колена. Он становился Первосвященником, которому одному только было заповедано вести жизнь, всецело отстраненную от материальности обычного существования. Первосвященник «никогда не покидает Святилища» (Ваикро, 21:12, – речь здесь идет не о полном запрете для Первосвященника когда-либо покидать Святилище, но о том, что Скиния предназначена ему как постоянное место пребывания; см. Мишне Тора, Законы о чашах Святилища и тех, кто в Святилище служит, 5:7) и не принимает участия в социальной и гражданской деятельности, неотъемлемой для жизни обычного человека (Мишне Тора, там же,

5:1-9). Вся его сущность посвящена одному: поддерживать состояние постоянного – при отречении от всякой собственной самости – прикрепления к Б-гу.

Мироздание

Человек – вселенная в миниатюре, а мироздание – макрокосмос человека (Мидраш Танхума, Пкудей 3 и др.). Совокупность творения отражена в нашей жизни, а структура нашего существования своим зеркалом имеет космос.

Потому жизнь делится на три сферы – материальную, преображенную в своей физической основе, и чисто духовную, что отражено в структуре всего творения. По словам Маймонида, «всё сотворенное в этом мире Б-гом подразделено на три эти категории». Первая категория – материальный мир: это «творения, которые состоят из материи и формы и подвергаются постоянному воздействию разрушения: тела человека и животных, растения и минералы». Ко второй категории принадлежат физические сущности, обладающие более «чистой» природой, – они также есть «материя, наделенная формой, однако эти объекты не столь эфемерны, как из первой категории». Третья, наивысшая сфера творения, объемлет тварные сущности, принадлежащие к миру духовному, которые «обладают формой, но не материей. Таковы ангелы, не наделенные физическими телами, но наделенные формой» Б-жественной энергии (Мишне Тора, Законы оснований Торы, 2;3).

Вкус, зрение и обоняние

Скиния, первый дом Б-га на земле, была моделью мироздания, времени, народа Израиля и всякой индивидуальной жизни.

Внешняя зона Скинии, ее дворик, – самая «материальная» часть. Здесь на «жертвеннике всесожжения» приносились в дар

Б-гу жертвы, которые Он назвал «благоухание, приятное Мне» (Бемидбар, 28:2). Многие из этих животных жертв употреблялись в пищу коэнами во дворике; некоторые из них и прочими членами народа Израиля, причем – дома.

Дворик был не только местом, где сосредоточена «пища», связанная со служением Б-гу, – там же хранилось и то, что является «отходами» службы, – другой стороной материальности. (Напомним: по Маймониду, признаком, определяющим различие между двумя классами физических творений, является то, что одни «подвержены постоянному разрушению», тогда как другие «не столь эфемерны».) Пепел, остающийся после чистки двух алтарей и светильников Меноры, относили в специально предназначенное для этого место во дворике (Ваикро, 6:3; Мишне Тора, Законы, касающиеся ежедневных и дополнительных приношений, 2:12; 3:4). Туда же сносили «зоб с перьями», остающийся после приношения в жертву птиц (Ваикро, 1:16). Также во дворике складывали черепки от разбитых глиняных горшков, в которых готовилось мясо жертвы, приносимой во искупление совершенного греха. Стояла во дворике и чаша для омовений: коэны, входя во двор Скинии из «мира внешнего», должны были очиститься от всего материального и грубо-плотского, что пристало к ним, покуда они пребывали вне Скинии.

С другой стороны, внешнее помещение Скинии, Святилище, являлось местом для более «тонких» элементов службы, таких как свет (пламя меноры) и запах (благовония, курящиеся на золотом алтаре). В Святилище также наличествует элемент, связанный с пищей и вкусовыми ощущениями хлеба предложения, однако здесь этот элемент акцентирует более тонкую природу мира, представленного внутренним пространством Святилища. Хлеба предложения особого рода: они не плесневеют и не черствеют, даже простояв на «столе» всю неделю. И они олицетворяют более высокую сферу физического мира, которую Маймонид связывает со вторым уровнем творения – со свойственной ему устойчивостью к распаду. Кроме того, хлеба предложения являются субботней пищей, которую дозволено вкушать лишь коэнам, и тем самым подразумевается, что это пища особого рода, выше и чище обычной.

Если вход во дворик Святилища дозволен любому из народа Израиля, то доступ в Святилище открыт лишь коэнам, а в Святая Святых входить может один Первосвященник и то только раз в году, в Йом Кипур, священнейший из дней года.

Святая Святых есть «Суббота Суббот» Скинии: место, где полностью отсутствуют материальное и физическое. Как и элемент, каким-то образом связанный с «пищей» (точно так же не едят на Йом Кипур, а жизнь Первосвященника не связана ни с чем материальным), даже с «субботней пищей» Святилища. Единственная служба, отправляемая здесь, – воскурение благовоний (при том, что запах – физический феномен, он лишен тактильности, присущей вкусовым ощущениям и наглядности зрительных восприятий, а потому его почитают «пищей для души» и олицетворением духовности (Талмуд, Брохойс, 43б), а также кропление кровью двух «жертв всесожжения» (животных, от которых не едят ни куска и целиком сжигают на алтаре) в Йом Кипур.

Личная обитель

Повелевая народу Израиля построить Скинию, Б-г говорит Моше: «И построят мне Святилище, и Я буду обитать среди них» (Шмойс, 25:8). Рабби Ишая Горовиц, автор классической книги по философии кабалы, Шало, указывал, что Б-г сказал Моше не «Я буду обитать в нем», но «Я буду обитать среди них», то есть в каждом из воздвигнутых для Него Святилищ (Шало, Шаар а-Ойсиойс, Ламед).

Всякий из нас – это «Святилище», подлинная вселенная, объемлющая различные просторы времени, пространства и человечества. Мы – «святилище», каждый компонент которого может быть преображен, чтобы стать обителью Б-га, где в сокровенной глубине – неизменный дух, в помещении внешнем – преображенная и очищенная материальность, а вовне – дворик материальной жизни как таковой.

Тецаве

Светильник, горящий постоянно

«И построят Мне Святилище,

и Я буду обитать среди них».

Шмойс, 25:8

Главы Торы Трума и Тецаве практически целиком посвящены заповеди, выраженной в этом стихе, заповеди о строительстве Мишкана. В этих главах подробно описывается устройство Мишкана, каждая из его деталей, утварь, одежды служителей, рассказывается о порядке их службы.

Объясняя Моше, каким должен быть Мишкан, Всевышний показывал ему образы его деталей и предметов. «Смотри и сделай все предметы по тому образу их, который явлен тебе на горе», — говорит Всевышний (Шмойс, 25:40). Впоследствии, повторяя эти объяснения мастерам, изготовлявшим Мишкан, Моше основывался на образах, запечатленных в его памяти.

Одним из сооружений, находившихся в Эйхале, — зале Мишкана, соседствовавшем со Святая Святых, был храмовый светильник – Менора. Начав говорить о его устройстве в главе Трума, в Тецаве Тора завершает разговор о Меноре описанием масла, необходимого для его возжигания, и рассказом о порядке возжигания светильника.

Устройство Меноры настолько сложно, что Рамбам, рассказывая о законах ее изготовления в своей книге «Яд

а-Хазока», вынужден против обыкновения привести рисунок, позволяющий свести воедино многочисленные детали, приведенные в соответствующей главе его книги. Кроме того что устройство Меноры было сложным само по себе, она должна была быть изготовлена из цельного куска золота: «И пусть она будет выкована из цельного слитка» (там же, 24:31; то же 25:36). Делать менору «сборной» не разрешалось.

Мидраш рассказывает, что, услышав от Всевышнего описание Меноры (и рассмотрев, как уже говорилось, показанный ему образ светильника), Моше тем не менее выказал непонимание, как ее изготовлять. На первый взгляд, это и неудивительно.

С другой стороны, как известно, Моше обладал чрезвычайно высокими интеллектуальными способностями. Мало того: он был пророком, и свое знание об устройстве Меноры (как и знание о других деталях Мишкана) получил непосредственно от Всевышнего. Да и кроме Меноры в Мишкане должно было быть достаточно других деталей, изготовление которых было далеко не простым делом. Почему же именно изготовление Меноры вызвало затруднение у Моше?

Так или иначе, Всевышний признал за Моше «право не понимать», как должна быть изготовлена Менора, и сказал ему: «Возьми кикар золота и брось его в огонь. Остальное сделаю Я». Так Моше и поступил: взяв необходимое количество золота, бросил его в огонь, и из огня была извлечена готовая Менора. Она и была впоследствии установлена в Мишкане.

Как изготовить Менору?

Благословенной памяти мудрецы говорят, что когда изготовлялись детали утвари Мишкана и настала очередь Меноры, «затруднился понять способ ее изготовления Моше». Моше не знал, как сделать Менору. «Приказал ему Святой, благословен Он, бросить золото в огонь, и оттуда вышла готовая Менора».

На первый взгляд непонятно, чем отличается Менора от других предметов утвари Мишкана настолько, что только изготовление Меноры оставалось для Моше непостижимым. Непонятно еще и вот почему: ведь Моше уже «видел Менору на Небесах», как написано: «Сделай... по тому образу.., который явлен тебе на горе» (Шмойс, 25:40), — а если так, то почему он не знал, как ее изготовить?

Осуществление двух вещей

Это станет понятным, если объяснить внутреннее содержание Мишкана и его утвари не подетально, но более обще.

Когда Тора в начале главы Трумо начинает тему изготовления Мишкана и утвари, находившейся в нем, она открывает свой рассказ общим вступлением: «Скажи сынам Израиля, пусть возьмут ... для Меня» (Шмойс, 25:2).

Здесь необходимо отметить два указания:

а) «Скажи сынам Израиля»;

б) «пусть возьмут ... для Меня».

Исполнив их, можно было приступать к изготовлению Мишкана.

Б-жественность в материальности

Мишкан был изготовлен из материальных вещей: золота, серебра, меди и тому подобного. То есть из материальных вещей было создано жилище и Святилище для Всевышнего.

Напрашивается вопрос: каким образом возможно изготовление Святилища из материального? На первый взгляд, с большой степенью вероятности его можно «соорудить» из изучения Торы, молитвы и тому подобного, но как сделать его из материального?

Это становится непонятным в еще большей степени при том, что, как известно, Б-жественность, раскрывавшаяся в Святилище, относилась к чрезвычайно высокому аспекту – еще более высокому, нежели свет, раскрывающийся в мирах, даже в мирах высших, поскольку в них присутствует только «отблеск Б-жественности». В Святилище же происходило привлечение самой Сущности Его, Святого, благословен Он. Там Всевышний раскрывался «в своей славе и своей Сущности».

«Самый низ и самый верх»

Итак, основное раскрытие Сущности Б-га происходило в Святилище, в Святая Святых – самом святом из помещений Мишкана, где хранились скрижали Завета. И оно, это раскрытие Сущности, происходило таким образом, что фиксировалось материальным зрением. В частности, это проявлялось в том, что «место Скинии со скрижалями Завета не входило в площадь Святая Святых», и причиной тому могла быть лишь Сущность Благословенного.

В Святая Святых – небольшом помещении Мишкана, где Всевышний раскрывался Моше и говорил с ним, с пространством и временем происходили странные вещи. Так, например, несмотря на то что Скиния со скрижалями Завета имела строго оговоренные в Торе размеры, в пространстве Святая Святых она не занимала места. Сумма расстояний от левой стены Святая Святых до левой стенки Скинии и от правой стенки Скинии до правой стены Святая Святых равнялась ширине помещения Святая Святых.

Как известно, существуют аспекты Б-жественности, «одевающиеся» в материальную природу, материальные вещи; аспекты Б-жественности осуществляющие, то есть дающие жизнь мирам; есть Б-жественность, которая выше осуществления миров. Впрочем, существует аспект и еще более высокий, описываемый как «Делающий невозможным невозможное».

Некоторые из еврейских философов объясняли это определение таким образом: «Существование в природе самого понятия “невозможности” происходит согласно уставу, заложенному Творцом». И истина заключается в том, что, как объясняется (в особенности в хасидизме), Всевышний является тем, кто делает невозможным невозможное. В Святая Святых раскрывался и этот аспект Б-жественности: само пространство – в состоянии выше пространства, неограниченном пространством, и есть невозможность невозможного.

Благодаря этому феномену все молитвы проходят через Святая Святых – «это – врата небес». Потому и сказано: «И будут молиться Тебе в направлении земли их». Евреи, живущие во всех странах, молятся, вставая лицом в направлении Земли Израиля, а находясь в пределах Земли Израиля – в направлении Храма, а в Храме – в направлении Святая Святых. Причина этого в том, что в молитвах евреи просят Всевышнего о своих человеческих нуждах, большинство из которых – нужды материальные, в сравнении с реальностью Всевышнего не имеющие никакой значимости. Однако в Святая Святых, где раскрывается Его Сущность, «Делающий невозможное невозможным» соединяет воедино «самый низ и самый верх».

Парадокс

И тем более становится непонятным, каким образом из материальных предметов можно изготовить «сосуд» для святости столь высокой, которая выше святости, раскрывающейся в высших мирах.

Это, собственно, и вызвало удивление царя Шломо, построившего Храм и сказавшего: «Небеса и Небеса небес не вместят Тебя! Как же дом этот?!». «Небеса» и «Небеса небес» – высочайшие уровни Б-жественности. Что они представляют собой, детально объясняется в хасидизме, и при всем этом они не могут являться «сосудами» для Сущности Б-га. Каким же образом может дом, построенный из материальных вещей, являться «сосудом» для Сущности Бесконечного, благословен Он?

Раскрыть то, что сокрыто

Чтобы сделать это понятным, Тора говорит:

а) «Скажи сынам Израиля»;

б) «пусть возьмут... для Меня труму (приношение)».

Вторую часть стиха «возьмут... для Меня труму» Тания, опираясь на Зоар, объясняет следующим образом. «Почему сказано, “труму”? На первый взгляд, необходимо было сказать “и труму”?» И отвечает: «Потому, что они (Сущность и трума) – те вещества, из которых был создан Храм, находятся в полном единстве!»

Это нуждается в некотором объяснении.

Слова «возьмут для Меня труму» можно было бы перевести и как «возьмут Меня – труму». Книга Зоар, в которой раскрывается наиболее глубинный смысл слов Торы, исходит именно из такого понимания приведенных слов: Всевышний приказывает евреям взять Его Самого. Исходя из такого понимания, следовало бы написать: «возьмут Меня и труму». Тора же говорит «Меня – труму», поскольку трума – материальные предметы, служившие материалом для строительства Мишкана, и сам Всевышний – «Меня» – Сущность Всевышнего (не определимая ничем, кроме местоимений: Он – просто Он, такой, как Он есть) – представляют полное единство.

Все 15 материалов, которые должны были быть пожертвованы для строительства Мишкана, несмотря на свою материальность находятся в полном единстве с «Меня» (Сущностью Всевышнего), поскольку осуществление материальности имеет своим источником именно Сущность Б-га (только это находится в сокрытии).

Потому и возможно изготовление Святилища из материальных веществ, что необходимо лишь раскрыть в материальности то, что в ней сокрыто.

Также сказано: «Скажи сынам Израиля». На самом деле, «все едино», и необходимо лишь это раскрыть, однако сама по себе эта вещь – раскрытие Сущности, заключенной в материальных предметах, – может быть реально осуществлена лишь душами Израиля, поскольку в них одних Сущность Б-га находится в раскрытии. И именно им Он как бы «отдал Себя», чтобы они были способны «взять Его».

Кто делает Менору

С этой точки зрения непонимание Моше, связанное с изготовлением Меноры, становится понятным.

Менора должна была быть изготовлена из золота, а функцией ее было освещать тьму таким образом, чтобы Менора служила «свидетельством для приходящих в мир, что Шхина почиет в народе Израиля». Непонятным для Моше было то, каким образом предмет, способный осуществлять такую функцию, можно изготовить из золота – материальности.

Ответил ему Святой, благословен Он: «Да, действительно, человек не способен сделать это, способен один лишь Всевышний. Человеку же необходимо просто взять золото и бросить его в огонь, а когда человек кидает золото в огонь, Всевышний делает из него Менору, которая будет светить в Мишкане!»

Огонь сердца

Уже много раз говорилось о том, что разрушен был только материальный Храм, построенный из дерева, камней и других материальных вещей. А Храм, находящийся внутри каждого из евреев, глубоко в сердце его, как сказано: «И поселюсь Я внутри вас», – вечно остается сохранным, во все времена, в каком бы состоянии евреи ни находились.

Когда еврей из всех предметов, имеющих к нему отношение, делает Храм Всевышнему, Б-г говорит ему: Менору сделай из золота, то есть из принадлежащей еврею отборной материальности.

Всевышний говорит ему: «Мне недостаточно твоей Торы, твоей молитвы, всех твоих заповедей. Я требую от тебя, чтобы также из материальности, которая принадлежит тебе, сделал бы ты Храм! Сам ты не сможешь достигнуть этого, – говорит Всевышний. – Это сделаю Я Сам. Тебе надлежит лишь бросить золото в огонь, что горит в твоем сердце, поскольку в сердце каждого еврея горит огонь, всем пламенем своим устремляющийся к Всевышнему. А когда бросишь ты золото в огонь, Я сделаю из него Храм, и более того, этот Храм даст свет всему миру и станет свидетельством тому, что Шхина почиет в тебе!»

Пурим

Когда Оман повелел «истребить, убить и погубить всех иудеев... от отрока до старца, детей, женщин – в один день» (Мегилас Эстер, 3:13), это была не первая и не последняя попытка врагов Израиля нас уничтожить. Однако в истории это единственный случай, когда над нашим народом нависла угроза полного и почти одномоментного уничтожения. Ибо было решено в один день – 13 числа месяца Адар – уничтожить весь еврейский народ. Персидская империя, простершаяся от Индии до Эфиопии, включала в себя 127 провинций, и если бы повеление Омана было исполнено, ни один еврей, живший на этих землях, не смог бы избежать смерти.

Природа Пурима сложна, неоднозначен и его внутренний смысл. Под покровом «физических» событий, описанных в книге Эстер, развертывается духовная драма, охватывающая всех и каждого из тех, кто принадлежит к народу Израиля, – драма, оказавшая влияние на сущность нации и затронувшая особенность, отличающую нашу связь с Б-гом. Пурим одновременно олицетворяет и точку отчаянья, когда встает вопрос, действительно ли отмечена наша жизнь присутствием в ней Б-га, и «момент истины», когда под воздействием внешних факторов «оживает» самая суть нашего завета с Б-гом, укрепляя свои вечные основания.

Стенки кувшина

В 6-й день месяца Сиван 2448 года от сотворения мира (1313 год до новой эры) весь народ Израиля собрался у подножия горы Синай. На этом месте Б-г избрал нас Своим народом, и мы приняли Его волю, приняв и обязанность блюсти законы, изложенные в Торе.

Однако Талмуд указывает, что прошло около тысячи лет, прежде чем наш завет с Б-гом был «скреплен печатью». В том виде, как он был сформулирован на Синае, «договор» между Б-гом и Израилем включал в себя ряд не до конца проясненных положений: фактически можно задаться вопросом, а имел ли этот договор силу? Понадобилось еще девять с лишним столетий, чтобы события в Персии, связанные с Пуримом, доказали: наше принятие Торы покоится на незыблемом фундаменте.

В Торе сказано, что перед тем, как удостоиться откровения на Синае, народ Израиля стоял «внизу горы» (Шмойс, 19:17. «Внизу горы» – буквальный перевод ивритского выражения, которое обычно переводят, как «у подножия горы» — см. Раши на этот стих). Но что значит стоять «внизу горы»? Талмуд истолковывает это таким образом: «Б-г удерживал гору так, что обступала она их, будто стенки кувшина, и было сказано им: “Примете Тору – прекрасно, а нет – найдете здесь свою могилу”». Но главный правовой принцип гласит: контракт, заключенный под давлением, не имеет легальной силы. Таким образом, заключает Талмуд, есть возможность усомниться, имеет ли действительную силу наше согласие соблюдать Тору.

Но когда происходили события Пурима, еврейский народ подтвердил свое согласие соблюдать Б-жественный закон без всякого давления свыше. Как сказано в книге Эстер, «установили... и приняли на себя» (Мегилас Эстер, 9:27): постановили, что тот свод законов, который они почти тысячу лет назад приняли на Синае, имеет силу и не ведает изменений (Талмуд, Шабос, 88а).

Темные века

На Синае Б-г раскрыл человеку самую Свою сущность. Как говорит Тора, «Б-г сошел на гору Синай», и мы «видели Б-га Израиля» (Шмойс, 19:20; 24:10). В тот день нам «дано было видеть, что Б-г есть Б-г Всесильный, нет другого, кроме него» (Дворим, 4:25). «Лицом к лицу говорил Б-г [с нами] на горе, из огня» (5:4).

Если рассматривать эти два события — Откровение на Синае и Пурим – как два прямых свидетельства Б-жественного присутствия в истории еврейского народа, то мы увидим, сколь они различны. Дом Б-га на земле, Бейс а-Микдош (Святой Храм) в Иерусалиме, лежит в руинах: его перестройка, начатая за 40 лет до этих событий по велению Кира, приостановлена приказом Артаксеркса. Эра пророков – время, когда Б-г напрямую говорил с людьми, – подошла к концу. Евреи – в изгнании, они живут, всецело завися от милости своих врагов, и кажется, Б-г забыл о Своем избранном народе. Даже чудо Пурима облечено покровом совершенно естественных событий, так что длань провидения здесь не столь различима: можно подумать, будто все произошедшее – не более чем счастливое совпадение. И, казалось бы, ярче всего в пользу этого мнения свидетельствует то, что во всей Книге Эстер Имя Б-га не упомянуто ни разу (имя героини Пурима Эстер, происходит от ивритского эстер – «утаивание»)!

Этот период можно сравнить с затмением. И как же это «затмение» повлияло на наше отношение к обязательствам, которые мы приняли на себя перед лицом Б-га? Можно сказать, в итоге мы пришли к самой яркой за всю нашу историю демонстрации своей верности Б-гу. Одиннадцать месяцев каждый еврей жил, ожидая, когда вступит в силу приказ о расправе над всем народом Израиля в Персии. Как повествует Книга Эстер, даже после того как Оман утратил милость Артаксеркса, указ об уничтожении евреев остался в силе: Эстер удалось добиться лишь того, что царь издал еще один указ, дарующий евреям право защищать свою жизнь. А первый указ, призывающий всех подданных царя вырезать 13 числа месяца Адар живущих среди них евреев, продолжал действовать – покуда евреи в борьбе за свою жизнь не вышли победителями (Мегилас Эстер, 8, 9), убив 75 тысяч нападавших.

В тот год, когда быть евреем означало, что любой, в назначенный день выполняя повеление царя, может тебя убить, ни один из евреев не отрекся от своего народа и не сделал попытки принять язычество, дабы обеспечить себе тем самым безопасность. Более того, Книга Эстер свидетельствут, что в этот период, наоборот, многие принимали иудаизм! То есть евреи столь ярко проявляли безмерную веру в Б-га и в исходящее от Него спасение, что многие из их соседей решились присоединиться к народу, чья связь с Б-гом столь сильна и безусловна.

Так становится понятно глубинное значение того, что, «вынужденно» принявшие Тору на Синае, в Пурим евреи приняли завет с Б-гом как имеющий законную силу.

На Синае у нас не было выбора. Кто, столкнувшись со столь ужасным Откровением Б-жественной истины, мог бы сомневаться или противиться? По сути, мы приняли Тору «против воли», потрясенные Б-жественной истиной, которая подступила к нам, не оставив выхода («гора обступала их, будто стенки кувшина»). Нам не оставалось ничего иного, как принять возложенную на нас Б-гом миссию и смириться со своей ролью.

Однако тысячу лет спустя мы заново, совсем в других условиях, подтвердили принятые на себя обязательства. Б-жественное присутствие не обступало нас со всех сторон, заставляя признать свою истинность. Напротив – Б-г сокрыл от нас Свой лик. Мы всецело были предоставлены самим себе, и то, что мы приняли обязательства перед Б-гом, теперь исходило от нас самих, то был наш внутренний выбор – довериться Ему независимо от того, являет ли Он Себя или пребывает в сокрытии.

Подтверждение

Это не значит, что в день Пурима был заключен новый, «имеющий силу» договор, который заменил договор «уязвимый», заключенный на Синае. Если бы это было так, то зачем тогда Откровение на Синае? Начиная со времен Синая, Тора, несомненно, была договором между евреями и Б-гом и определяла взаимные обязанности сторон. Характер этих отношений сохранялся в течение 950 лет, от Моше до Эстер, чтобы после Пурима измениться. И все же, как сказано в Талмуде о Книге Эстер, евреи «то, что приняли ранее, сделали основой жизни»: Пурим установил истинность всего произошедшего на горе Синай.

Истина в том, что наши отношения с Б-гом строятся не на изъясняемых разумом основаниях. Они не зависят от нашего понимания, как не зависят даже от нашего осознания самого факта, что таковые отношения существуют. Продлевая наше «я» за его границы, эти отношения составляют самую сердцевину нашей души.

Поэтому Б-г и «принудил» нас принять Тору на горе Синай. И дело не в том, что наш свободный выбор мог быть иным, а в том, что сознательно выбранные обязательства изначально не могли бы выразить, сколь глубоко на самом деле мы приняли Тору. Наш завет с Б-гом выше ограниченного и конечного мира осознанных желаний, – этот завет объемлет бесконечное развертывание нашего сверхсознательного «я» – того «я», что постоянно «видит» Б-га и непрестанно осознает Его истину. На Синае это сверхсознательное «я» обнаружило свое присутствие. А наше сознательное «я», объемлющее лишь малую часть души, было подчинено и подавлено, и тот механизм, который ответственен за его выбор, безмолвствовал.

Именно в этом истинное значение происходившего тогда, когда мы «стояли внизу горы». Однако в течение многих веков то, что случилось на Синае, было не совсем верно истолковано. Произошедшее там запечатлелось в нашем сознании как воспоминание, что мы были «раздавлены» Б-жественной волей и приняли Тору «вынужденно». Так пришло ли побуждение принять Тору из глубины нас самих – из тех глубин души, что недоступны сознательному «я»? Или все же решение вступить в завет с Б-гом было «подсказано обстоятельствами», навязано нам внешней силой, подчинившей нас вопреки нашей воле?..

Потом произошли события Пурима, и было это в период «духовного затмения», когда Б-жественное пребывало сокрытым для чувственного восприятия. И тут, чтобы остаться евреем, остаться верным завету с Б-гом, нужно было сделать сознательный выбор, а какие-то откровения, превышающие человеческое сознание, отсутствовали. Сделав в этих обстоятельствах свой выбор в пользу принятия Торы, мы доказали: такова истинная воля евреев. Мы показали, что «принуждение» на Синае не было насилием над нашей волей, а целиком соответствовало нашему истинному желанию.

Сознательная мицва

Таким образом, Пурим по-новому раскрыл нашу приверженность Торе – она стала для нас добровольно избранным образом жизни, а не набором навязанных извне обязательств. И эти новые изменения, приобретенные через тысячу лет, отражены в заповедях, связанных с Пуримом.

Праздничные установления – когда, к примеру, на Рош а-Шона трубят в шофар или на Пейсах едят мацу, характерны только для одного из данных праздников. Но что касается двух установлений, которые необходимо соблюдать в Пурим, то в них, казалось бы, нет ничего особенного: скорее они, являются лишь развитием тех норм, которые Тора велит нам соблюдать весь год.

На Пурим друзьям и соседям посылают в дар съестное – дар этот называется шалах монойс. Делается это во имя дружбы и единства. Другая заповедь, соблюдаемая на Пурим, матонойс ла-эвьёйним, велит дать деньги хотя бы двум беднякам. Но разве не должен еврей «любить ближнего, как самого себя» (Ваикро, 19:18) и творить дела милосердия круглый год? Что же в этих заповедях особенного, что связывает их с Пуримом?

Тора не говорит, что мы обязаны делать какие-то дружеские жесты или искать на улицах нуждающихся. Заповедь «люби ближнего, как себя самого» требует от нас лишь того, чтобы, вступая с кем-то в контакт, мы относились к этому человеку с любовью и уважением. Что касается благотворительности, то здесь требуется лишь не отказать в помощи нуждающемуся, который обратился к нам с просьбой. Особенность же заповедей, связанных с Пуримом, заключается в том, что мы активно ищем возможности их исполнить.

Ибо в Пурим подчеркивается наше желание исполнять заповеди Торы. Тот, кто делает нечто исключительно из чувства долга, может делать это глубоко, правильно и вкладывать в это все сердце; два разных человека могут, на первый взгляд, делать одно и то же, но только один делает это из глубоко осознанного желания поступать именно так, другой же – из чувства долга, и мы не можем провести между этими людьми различия. Но как быть, если в тех или иных обстоятельствах мы свободны от обязательств? Следует ли тогда специально искать какие-то обязанности, которые можно возложить на себя? Именно в этом и состоит различие между тем, кто действует, руководствуясь собственными волей и желанием, и тем, кто просто повинуется обстоятельствам.

Заповеди, которые мы соблюдаем на Пурим – шалах монойс и матонойс ла-эвьёйним, подчеркивают элемент «выбора» в наших взаимоотношениях с Б-гом: эти взаимоотношения не только связаны узами, имя которым – долг, но скреплены и волей.

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru