[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2001 ТАМУЗ 5761 — 7 (111)
«Изумленный» капитан Возницын и Борух Лейбов: смерть на костре
Арон Черняк
Несколько веков подряд в католических странах Европы, особенно в Испании и Португалии и в их обширных заморских владениях, пылали костры инквизиции. Это католическая церковь и светские власти расправлялись с еретиками «без пролития крови», как гласила официальная лицемерная формулировка. Значительная часть жертв инквизиции приходилась на долю евреев, в первую очередь «анусим» – тех, кто формально перейдя в христианскую веру, продолжал тайно исповедовать иудаизм. Таких было немало. Инквизиция распространилась по католическому миру подобно пожару в сухом лесу. По приблизительным данным, только в Испании и ее колониях с начала инквизиции (ХIII век) и до ее упразднения в 1834 году различным наказаниям подвергнуто триста пятьдесят тысяч человек, причем около тридцати двух тысяч из них сожжено на кострах.
России массовой инквизиции не было. Но сожжения на костре, вызванные принадлежностью жертв к иудаизму, все же имели место... Перенесемся мысленно в 30-е годы XVIII века, предшествовавшие «эпохе Просвещения». В семье капитан-поручика достославного российского флота Александра Возницына с некоторых пор стали происходить какие-то странные, необъяснимые на первый взгляд события. Они были явно несовместимы с происхождением капитана и его положением в обществе. Глава семьи принадлежал к старинному дворянскому роду, предки его играли заметную роль еще в Великом Новгороде. Много позднее заслуженной известностью пользовался дядя Александра Прокофий Богданович Возницын, занимавший высокий пост в боярской Думе. Он прославился заключением Бахчисарайского мирного договора с крымским ханом в 1681 году, а за год до исхода столетия П. Возницын подписал перемирие с Османской империей, принесшее России изрядную пользу. Его сестра, тетка Александра Возницына, была супругой адмирала И.А. Синявина. Сам Александр Возницын, человек образованный, также занимал хотя и не высокое, но далеко не последнее место в офицерском корпусе российского флота, ни в чем предосудительном никогда замечен не был. Но вот супруга его стала замечать, что муж молится, повернувшись лицом к стене, а не к иконам, как это принято у православных. Подобное поведение оказалось не случайным, превратилось в норму, а потом обнаружилось кое-что и «похуже»: глава семьи во время трапезы за общим столом ест не все блюда. Наконец, к изумлению и ужасу супруги, он вошел в домашнюю церковь, собрал все иконы и выбросил их в реку. Это было невиданно... Обо все этом супруга, не мешкая, сообщила – в древнем жанре доноса – в «соответствующее учреждение» – тайную канцелярию розыскных дел. Ее начальник А.И. Ушаков имел репутацию страшного человека. К полученному доносу он отнесся со всей серьезностью и распорядился начать следствие. Так возникло ставшее печально знаменитым «Дело о сожжении отставного морского флота капитан-поручика Александра Возницына за отпадение в еврейскую веру и Боруха Лейбова за совращение его».
Российские евреи. Гравюра начала XIX века.
В этом акте перехода в еврейство правительство и особенно императрица Анна Иоанновна, воинствующая юдофобка, увидели опасное религиозно-политическое преступление, угрозу безопасности страны и общества. «Жидовская ересь» издавна привлекала к себе пристальное внимание государственной власти России и православной церкви. Ересь эта не была уникальным, единичным явлением. Ее основоположником явился еврей Схария, который прибыл в Москву из Литвы в конце ХV века. Так, в Москве, возникло довольно широкое движение, в котором принимали участие образованные представители светской и духовной знати. Одним из главных руководителей движения был думный дьяк Федор Курицын, дипломат, глава московского кружка церковных реформаторов, приближенный Ивана Третьего. Сам великий князь Иван Третий водил знакомство с еретиками и оказывал сопротивление их преследованиям. Великий князь был знаком и с некоторыми евреями, переписывался с еврейским князем из Кафы (Феодосии), сватал своего сына за его дочь. Однако Иван Третий вынужден был уступить давлению высшего духовенства: руководителей движения «жидовствующих» сожгли в декабре 1504 года. Но ересь не была истреблена и искоренена, она давала всходы. В XVIII веке крупная секта субботников, которые «иже по-жидовски субботу празднуют», отвергла иконопоклонение и проявила тенденцию к сближению с еврейством, к слиянию с ним. Это насторожило власти, и история Возницына и его «совратителя» Боруха Лейбова не могла остаться незамеченной.
Борух Лейбов, крупный купец-откупщик, проживал в Смоленской губернии. Его конфликт с православным населением имел застарелый характер: в селе Зверовичи, где жило немало евреев, он построил синагогу. Православные обратились в Святейший синод с челобитной. Они жаловались на то, что Борух соорудил «жидовскую школу» (то есть синагогу), в которой «бусурманскую свою веру отправляет», что он, Борух, ругает христианскую веру и даже избил до смерти священника Авраамия, который «чинил ему, жиду, всяческие противности в строении школы». Кроме того, жалобщики писали, что евреи, поселившиеся в Смоленской губернии, совращают православных «в жидовскую веру». Решение Святейшего синода было весьма радикальным: синагогу разорить до основания, священные книги, которые там находятся, сжечь огнем. Что же до прочих обвинений в адрес Боруха, то вышел приказ: провести строгое расследование. Евреев из этих мест решено было выселить, расследование же по неясным причинам так и не было доведено до конца. Как бы там ни было, Борух Лейбов к началу событий, связанных с Возницыным, имел уже солидный стаж общения с судебными властями. Теперь ему было предъявлено новое, куда более тяжкое обвинение: совращение православного человека в иудейскую веру. Следователи установили, что в начале 30-х годов Борух часто наведывался в Москву по своим торговым делам. Там он и познакомился с Возницыным, жившим в древней столице после отставки от военно-морской службы. Знакомство вскоре перешло в тесную дружбу. Новые друзья довольно часто путешествовали; однажды они отправились в Польшу. Там Возницыну сделали обрезание, и он тайно принял иудаизм.
Вслед за тем Лейбова и Возницына арестовали и отправили в Санкт-Петербург. Доложили императрице, она повелела провести следствие с пристрастием – иными словами, обвиняемых подвергнуть пыткам. По прямому указанию Анны Иоанновны следственные материалы были переданы в Сенат – в те времена высшую судебную инстанцию государства. Императрица опасалась, что пример Возницына может оказаться заразительным и пагубным для государства и церкви. В наставлении следователям предписывалось: «Ими, жидом Борухом Лейбовым и Возницыным, для изыскания истины, надлежит произвести указанные розыски, для того не покажется ли оный Борух и с ним кого сообщников в превращении еще и других кого из благочестивой, греческого исповедания веры в жидовский закон». (Цитируется по изданию: Дудаков С. «Парадоксы и причины филосемитизма и антисемитизма в России». М., 2000. С.23.) Круг следственных розысков значительно расширился: допросили крестьян из имения Возницына, кучеров, владельцев постоялых дворов, где останавливались Борух и Возницын. Тем не менее, основу обвинения составляли, как было заведено, собственные признания «преступников», вырванные под пыткой.
Императрица Анна Иоанновна.
Но тут произошло нечто неожиданное: юстиц-коллегия сочла следствие незавершенным и потребовала, по нынешним определениям, «пересмотра дела». Из этой затеи ничего не вышло по той причине, что разгневанная императрица приказала в ударном порядке завершить процесс и вынести суровый приговор. Начальник тайной канцелярии А. Ушаков заявил в заседании Сената: «Хотя он, Борух, и подлежит, но чтоб из переменных речей что-либо может последовать, от нетерпимости жестоких розысков, не произошло в Возницыне дело дальнего продолжения и чтоб учинить о нем решение, чему он за оное его, Возницына, превращение, по правам достоин, не разыскивая им, Борухом».
Даже по нормам того жестокого и бесправного времени это было серьезным юридическим нарушением. Однако юстиц-коллегии ничего не оставалось, как отказаться от своего законного требования. Сенат, не мешкая, вынес решение, продиктованное желанием Анны Иоанновны и указанием Ушакова: Александра Возницына, совращенного в «жидовскую веру», и совратителя Боруха Лейбова «казнить смертью и сжечь, чтобы, смотря на то, невежды и богопротивники христианского закона отступать не могли и иные прелестники, как оный жид Борух, прельщать и в свои веры превращать не дерзали».
Этот устрашающий приговор, как видим, преследовал как охранительные, так и назидательные цели. Разумеется, императрица приговор Сената утвердила. Резолюция ее от 3 июля 1738 года гласила: «Понеже оные, Возницын в принятии жидовской веры, а жид Борух Лейбов в превращении его через приметные свои увещания в жидовство сами повинились; и для того больше ими не разыскивать ни в чем, дабы далее сие богопротивное дело не продолжалось и такие богохульник Возницын и превратитель в жидовство жид Борух других прельщать не дерзали: того ради за такие их богопротивные вины ... обоих казнить смертию, сжечь». (С. Дудаков, там же.) Вскоре на Адмиралтейском острове, близ нового Гостиного двора, при стечении народа состоялось публичное сожжение на костре Александра Возницына и Боруха Лейбова – в «лучших традициях» католической инквизиции. Возницын держался с большим достоинством и ободрял своего наставника. Имение Возницына перешло к его жене – то была награда за донос (Бейзер М. «Евреи Петербурга». Иерусалим, 1990. С. 58).
Прошло полтора столетия, и великий русский философ Владимир Соловьев – правда, не совсем точно – отметил этот акт жестокости и бесправия словами: «Последнее религиозное сожжение было у нас в Петербурге». Соловьев не первым откликнулся на эту зверскую казнь. Современник события, известный дипломат и поэт князь Антиох Дмитриевич Кантемир откликнулся довольно-таки своеобразной сатирой:
... вон услышим новый
От него тверд документ, уже готовый.
Как Библию не грешно читати,
Что она вся держится на жидовской
стати?
Вон де за то одного и сожгли недавно,
Что зачитавшись там, стал
Христа хулить явно.
Ой нет, надо Библии убегать
как можно.
Бо зачитавшись в ней пропадешь
безбожно.
Хотя смысл этого стихотворения особой ясностью и не отличается, все же последние две строки окрашены в иронические тона. «Шутит» Кантемир и в другой своей сатире: «В Санкт-Петербурге 1738 года месяца Июля в средних числах сожжен по уложениям блаженные памяти Российских Государей бывший морского флота капитан за то, что принял жидовскую веру и так крепко на ней утвердился, что, несмотря на правды, упрямством своим и страшном на Спасителя нашего Христа хулении погиб; который случай безмозглым невежам немалую причину подал сумневаться Библиею, когда они слышат, что жиды Ветхого закона держатся. О как безумии и дерзкии невежды! Причина ли Библия святая диавольского того орудия погибели?» Автор далек от осуждения страшной казни, хотя этого можно было бы ожидать от известного поэта и дипломата. Он защищает Библию, предостерегает от опасности «неправильного» толкования ее текстов.
«Дело Возницына и Лейбова» оставило след в российской печати. В 1910 году еврейский русскоязычный сборник «Пережитое» поместил документы, связанные с этим событием. В 1936 году русский писатель Л. Раковский (1895–1979) опубликовал роман «Изумленный капитан». Перу автора принадлежал ряд произведений из еврейской жизни, отличавшихся чрезвычайно теплым отношением к еврейству. Эта черта проявилась и в романе об «изумленном» – иными словами, не вполне уравновешенном – капитане Возницыне. А С. Дудаков приводит любопытный факт из воспоминаний вдовы маршала В. Блюхера, опубликованных в «Военно-историческом журнале» в 1990 году. Незадолго до ареста Блюхер читал книгу Раковского и сказал жене: «Прочитай... Со мною то же будет».
Такова печальная и страшная история о пострадавших за иудейскую веру российском дворянине из старинного рода Александре Возницыне и его «совратителе» еврейском купце Борухе Лейбове.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru