[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2001 СИВАН 5761 — 6 (110)
Он помнил только, Что он еврей
Леонид Коваль
Подлинная история в письмах
Собирая материалы по истории геноцида евреев на всей территории бывшего СССР, я, казалось бы, был готов ко всяким неожиданностям, самым невероятным по своей жестокости фактам, впрочем, как и к примерам иного звучания – примерам мужества и отваги людей, спасавших обреченных, рискующих своей жизнью, жизнью близких... Не знаю, какое лицо у войны. По-моему, не женское и не мужское. Даже уверен, что у войны нет лица.
Не так давно я участвовал в Международной конференции «Россия и уроки Холокоста» (надеюсь, настанет час, и прозвучит наконец тема «Латвия и уроки Холокоста»). Так вот, на той конференции, что проходила в Москве, ко мне подошла невысокого роста миловидная женщина (оказалось, как и я, окончившая Белорусский университет), ее глаза так и светились добротой.
– Я – Фрида Рейзман, председатель Белорусского общества бывших узников гетто. Я читала ваши книги. Может быть, вас заинтересует эта история.
И она протянула мне письмо.
Письмо первое
«Уважаемая госпожа Рейзман!
Я доброволец в мельбурнском еврейском музее Холокоста. Вчера к нам пришел человек с очень необычной судьбой и попросил помощи. Все мы, работающие в музее, бывшие жертвы фашизма, но его судьба даже нам показалась несколько невероятной. Вот история его жизни вкратце.
Он не знает ни своего имени, ни фамилии, даже не знает, сколько ему лет. Единственное, что он знает и помнит всю свою жизнь, это то, что он еврей. Когда началась война, его семья жила в селе Кайданово. Позже он узнал, что оно переименовано в Дзержинск и находится недалеко от Минска. Когда немцы пришли в Кайданово, всех евреев загнали в гетто...
Как-то вечером мама сказала, что завтра их всех расстреляют. Он хотел жить и убежал ночью... Пошел по селам, просил хлеба, какой-то мужчина узнал его, схватил за руку и привел к солдатам, которые расстреливали евреев. Мужчина сказал, что мальчик – еврей и его тоже надо расстрелять. Солдаты, к которым мужчина привел мальчика, были латыши. Они убивали партизан и евреев.
Один из солдат завел мальчика в комнату и там оставил. Утром этот латыш снова появился в комнате, и мальчик спросил:
– Дядя, а когда вы меня убьете?
Солдат посмотрел на него и ушел, а затем вернулся не один. С ним были еще несколько солдат-латышей.
– Мы уходим отсюда, – сказал один из солдат. – Хочешь пойти с нами?
Он согласился. Они за ним смотрели, как за собственным сыном. После войны они отправили его в Ригу, и он воспитывался в латышской семье. Никто никогда не спросил его о национальности... Когда его приемная семья эмигрировала в Австралию, она взяла его с собой. Они хотели его официально усыновить, но он не согласился.
– Я – еврей, – говорил мальчик, – и им останусь.
Дорогая госпожа Рейзман, все, что хочет узнать этот человек, так это установить свою настоящую фамилию... Всех родных его расстреляли наутро после того его побега из гетто. Он помнит, что отец был кожевником, единственным кожевником в этом селе. Помнит, что рядом с хатой всегда сушились шкуры, и отец делал из них разные вещи. Кто-нибудь на селе должен помнить имя единственного кожевника, может быть, даже имена его детей. Пожалуйста, от всего сердца молю вас, помогите этому человеку. Он не хочет умереть, имени своего не знаючи...
Библиотекарь-доброволец А.П. 21.8.96». (Я решил не называть имени и фамилии этой благородной женщины. – Л.К.).
Письмо второе
«Уважаемый Леонид, здравствуйте!
Итак, сразу по существу дела, заинтересовавшего вас. Получила письмо из Мельбурна – оно шло ко мне целых восемь месяцев, но Б-гу было угодно, чтобы оно не потерялось... Прочитав письмо, я стала искать в Минске людей, знающих кого-либо из Дзержинска. Мне подсказали, что во второй больнице работает лаборанткой женщина из Дзержинска. Я пошла к ней. Она мне дала координаты учительницы английского языка. Зовут ее Люба. Она еврейка, очень давно живет в Дзержинске. Вот тогда я и поехала туда. Была у этой Любы. Она мне все рассказала. Она приехала после войны в Дзержинск работать и жила на квартире – не поверите! – отца этого австралийского мальчика! Отец чудом спасся от расстрела. Он женился. Имел во втором браке двоих детей. Люба показала мне дом, где до войны жили эти люди. Указала адреса двух старожилов, которые помнили отца с довоенных времен... “Я тоже бывала у них, – сказала Люба. – В 1963 году Гальперин, – так я узнала его фамилию, – с семьей переехал в Минск. А в 1974 году он умер”.
Я, Леонид, была на кладбище, где похоронены Гальперин, его жена и дочь. Была на месте расстрела евреев... Нашла сына Гальперина от второго брака... Обо всем этом я сообщила в Мельбурн... С уважением, Фрида. 12.07.97».
Письмо третье
«Дорогой Леонид!
Вы просили подробнее написать вам о еврейском мальчике, попавшем в Австралию. Что я и делаю.
Почему письмо шло ко мне 8 месяцев? Из-за ошибки в адресе. У меня квартира 115, а на конверте было указано 15... Но люди добрые, белорусы из 15-й квартиры, сделали все, чтобы меня найти... В предыдущем письме я не рассказала вам о случае, который может произойти один раз в тысячу лет. Наверное, так было угодно Б-гу... Слушайте.
Я готовилась к поездке в Дзержинск после получения письма, когда ко мне пришел человек, оказавшийся издателем книги “Трагедия евреев Белоруссии в годы Второй мировой войны”. Он пришел ко мне, чтобы выяснить некоторые детали, связанные с изданием второй книги на эту тему. В ходе разговора я спросила его, знает ли он кого-нибудь из Дзержинска.
– Я сам оттуда родом, – ответил он, – и мой отец...
Тогда я прочитала ему письмо из Австралии. Надо было видеть, что произошло дальше... Я и мой муж стали замечать, что человек этот буквально врастает в кресло, на котором сидел... Одним словом, выяснилось, что отец этого человека из Австралии скорее всего и его, Эрика Гальперина, отец! Так оно и вышло, Леонид! Так, кажется, бывает только в сказках. Эрик рассказал, что его отец чудом спасся, опять попался к фашистам, и они отправили его в Освенцим... Но он выжил. После войны женился на женщине, у которой погибло четверо детей...
Отец горько переживал смерть своей первой семьи... В новом браке у него родились Эрик и его сестра, умершая в 25 лет от лейкемии...
Вместе с Эриком мы побывали в Дзержинске. Мы узнали имя человека из Австралии, имя его матери, год его рождения, примерно, правда.
Итак, человек из Австралии – это Эля Гальперин.
Мы с Эриком дали телеграмму в Мельбурн, просили прислать фото. Когда пришла фотография, исчезли последние сомнения: человек из Австралии как две капли воды похож на своего покойного отца... Потом состоялся телефонный разговор между Минском и Мельбурном. Между Эриком и его сводным братом Элей, не знающим ни слова по-русски, он говорит только по-латышски и по-английски. Помогла переводчица. Когда она перевела: “Здравствуйте, братик...”, – оба заплакали...
Эля носит новое имя – Алдыс, он считается латышом, хотя сам себя считает евреем.
Этим летом Алдыс с женой собирается приехать в Минск на встречу с братом. По дороге они посетят Латвию. Посылаю вам адрес Алдыса... С уважением, Фрида. 19.03.98».
Письмо четвертое
«Уважаемый Леонид, в связи с тем, что вы интересуетесь историей братьев Гальпериных, сообщаю следующее. Историей этой заинтересовались две кинофирмы двух стран – Японии и Англии. Хотят снять фильм. В мае этого года Алдыс и его жена вылетают в Лондон (там живет и работает их сын Марк), затем они будут в Германии, затем в Латвии и, наконец, в Минске. Еще раз высылаю вам их австралийский адрес...
Леонид, я смотрю телевизор: показывают шествие легионеров, они у нас хорошо поработали в годы геноцида... Я верю, что Латвия найдет в себе мужество найти правильный путь, не станет возводить на пьедестал тех, кто этого недостоин... Ваша Фрида. Апрель 98-го».
Я пытался найти в Риге фирму, людей – кого-то, кто заинтересовался бы судьбой тех, о ком рассказано выше. Увы, Латвия не поднимает эту тему...
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru