[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2001 НИСАН 5761 — 4 (108)

ПРОЩАЙТЕ, МИСТЕР КРЕЙМЕР!

Анатолий Козак

В Лос-Анжелесе в возрасте 87 лет скончался Стэнли Креймер (Крамер) – выдающийся продюсер и режиссер, легенда американского кино, человек, чье имя хорошо знакомо кинозрителям многих стран мира.

В конце войны в горячке последних ожесточенных боев в Западной Венгрии, где наша 11-я воздушно-десантная бригада заканчивала разгром танковой группировки противника, мне не раз приходилось допрашивать пленных. Все они были, что называется, еще «тепленькими» и, почему-то страшась немедленного расстрела, отвечали охотно, многословно, униженно заглядывая в глаза. Помню, меня – девятнадцатилетнего паренька, поражало, что все они на вопрос о своей военной специальности отвечали одно и то же, словно заранее сговорившись: «повар», «ездовой», «рядовой полевой почты»... Получалось, что воевали мы не с дивизией «Мертвая голова», а с какими-то тыловиками, которые за годы войны даже муху не обидели. Позже я понял, в чем причина этой лжи: каждый в ужасе перед ответом за злодеяния своей армии боялся персональной ответственности.

Вернувшись домой в Саратов, где было много военнопленных, я, часто наблюдая за ними, и здесь растерянно думал: «Неужели эти симпатичные ребята, приветливо раскланивавшиеся с каждым прохожим, вешали партизан, поджигали украинские хаты, отлавливали, как гончие добычу, евреев, стариков и детей?..»

Германия... Колыбель европейской культуры, родина Гегеля и Канта, Гёте и Гейне, Иоганна Шиллера и Бетховена, Генриха и Томаса Маннов, Макса Рейнхардта, Вагнера, Эйнштейна, — славные эти имена можно продолжать и продолжать... Как страна, одной из первых в Европе открывшая более двух тысяч лет назад двери перед евреями, пришедшими сюда еще с римскими легионерами, давшая по существу евреям второй язык — идиш, смогла так быстро опуститься, охотно взявшись за изуверскую, кровавую работу по тотальному уничтожению этого малого народа? Роковой вопрос не решен до сих пор, несмотря на миллионы статей, книг, капитальных исследований.

Еще в тридцатые годы в СССР было создано несколько антифашистских фильмов, таких как «Болотные солдаты», «Семья Оппенгейм», «Профессор Мамлок». В годы войны фильм «Человек № 217» с беспощадной обличительной силой показал, что происходит с обычной немецкой семьей, когда людей обуревают идеи фашизма. Но почти во всех без исключения картинах такого рода гитлеровцы представали перед нами как бы уже «готовенькими» нацистами, негодяями чуть ли не с пеленок. Мы не наблюдали самого процесса превращения добропорядочного человека в хладнокровного убийцу, палача, садиста.

Гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя, малосимпатичная мохнатая гусеница становится очаровательным мотыльком – такая логика присуща жизни: природа стремится к совершенству! Что же в просвещенной Германии послужило регрессу, такой чудовищной деградации? Увы, хоть какого-то относительно вразумительного ответа на этот вопрос даже такое богатое по своим возможностям и массовое по увлеченности им искусство, как мировое кино, дать не смогло.

И тогда за дело взялись два еврея. Это были Эбби Манн и Стэнли Креймер.

Эбби Манн, тогда еще начинающий теледраматург, сразу прославился своей антифашистской пьесой «Суд над судьями», которая поставила его в ряд крупнейших сценаристов. В дальнейшем он принимал участие в известных кинопроектах с прославленными драматургами и режиссерами мира. Главным в его творчестве стала не погоня за новомодными формальными ухищрениями, а стремление разговаривать со зрителем языком публицистики, чтобы как можно достовернее отражать окружающую жизнь.

Очевидно, именно это совпадение творческих устремлений и позволило Манну сблизиться с Креймером – уже в то время видным независимым продюсером и режиссером. К слову сказать, недавно в некрологе в одной из российских газет некий критик поведал, что в советские времена фамилия эта намеренно искажалась на Крамер. По-видимому, чтобы звучала не так по-еврейски.

Что касается биографии Стэнли Креймера, мы о ней почти ничего не знаем. Материалы о его происхождении у нас не публиковались. Остается только предположить, что предки его были иммигрантами, перебравшимися из Европы в Штаты, как, впрочем, и почти все американские евреи. Не лишним будет упомянуть, что фундамент могучего американского кино закладывали как раз дети гомельских, одесских, лодзинских портных, раввинов и клезмеров. Киноконцерны – гиганты «Метро-Голдвин-Мейер», «Парамаунт», «XX век Фокс», «Уорнер Бразерс» создавались в свое время продюсерами-евреями.

Продюсером был поначалу и Креймер. Окончив Нью-Йоркский университет, он сменил немало профессий: был редактором, сценаристом, сотрудником исследовательского киноцентра, потом, после участия во второй мировой войне, стал заниматься организацией постановок фильмов, создав независимую от Голливуда собственную кинокомпанию, за что получил прозвище «Одинокий волк».

Дела Стэнли на этом поприще шли успешно – он финансировал и организовал постановку 40 фильмов, среди которых немало нашумевших кассовых картин. И тем не менее Креймер не был вполне удовлетворен своей работой: ему хотелось самому командовать на съемочной площадке, выражать свое видение мира с помощью актеров, операторов, художников обращаясь к зрителю напрямую – через экран.

Подобное явление в кинематографе не редкость: среди видных режиссеров мира найдется немало бывших операторов, художников, сценаристов, актеров...

С 1955 года Стэнли Креймер стал режиссером.

Кадры из фильма «Суд в Нюрнберге».

Уже с третьим фильмом «Не склонившие головы» (в советском прокате «Скованные одной цепью») к нему пришел заслуженный успех. В этой работе Креймер реализовал свое главное кредо. Он не раз подчеркивал, что стремится своими фильмами воздействовать на общество, и каждая его работа прежде всего – это социальный призыв.

Такими и были антирасистская, протестующая против войны драма «На последнем берегу», экономический триллер «Оклахома, как она есть», политический триллер «Принцип домино», сатирическая комедия, критикующая американский образ жизни, «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир»... Всего Креймер поставил 16 фильмов.

Но самым острым, самым актуальным, если так можно выразиться, «горячим» стал «Нюрнбергский процесс», поставленный по пьесе Эбби Манна в 1961 году.

Многие воспринимают эту ленту как рассказ о Международном трибунале над гитлеровскими военными преступниками. Это не совсем так. Взяв за основу пьесу «Суд над судьями», Креймер решил средствами кино ответить напрямую, без обиняков и околичностей, как человек становится преступником.

Фильм освещает один из второстепенных по масштабу «малых» процессов, организованных американцами в Германии над юристами, проводившими в жизнь так называемые «нюрнбергские законы», в частности осуждающие за связь с лицами еврейского происхождения.

Здесь хочется отметить одну любопытную деталь. Фильмы о германском фашизме создавались многими видными режиссерами. Кто же охотнее всего брался за эту тему? Простой арифметический подсчет убедительно показывает: в большинстве своем это были евреи. И здесь ничего удивительного. Страшные последствия Катастрофы сделали каждого еврея ярым антифашистом. Возьмем советское кино: Александр Мачерет, Григорий Рошаль, Герберт Раппапорт, Михаил Ромм, в более поздние времена – Юлий Райзман, Татьяна Лиознова с Юлианом Семеновым (Ляндресом), создавшие «Семнадцать мгновений весны», Леонид Горовец и Александр Борщаговский – «Дамского портного».

Даже в антифашистской прозе и публицистике ярче всего себя проявили евреи – Илья Эренбург и Василий Гроссман.

Мне могут возразить: разве неевреи не создали выдающихся произведений об Отечественной войне, героизме фронтовиков, партизан и разведчиков?! Бесспорно, создали. И все же у евреев особая боль: никогда и никому не пожелаешь того, что пришлось пережить нашему народу. В редкой еврейской семье не были сожжены, замучены, расстреляны родители, братья, сестры, старики и дети ТОЛЬКО ПОТОМУ, что родились евреями. Отсюда и потребность выражать эту не утихающую боль.

Именно поэтому обратился к «Нюрнбергскому процессу» и Креймер.

Как всегда, он привлек к работе крупнейших кинозвезд – Марлен Дитрих, Максимиллиана Шелла, Монтгомери Клифта, Джудит Гарланд, Берта Ланкастера и на главную роль – великого Спенсера Треси. Впрочем, в этом фильме каждая роль – главная. Это и вдова немецкого полковника, казненного за военные преступления, никак не желающая смириться, что немцам придется отвечать за согласие с идеями Гитлера. Это и защитник подсудимых на процессе – немец, отчаянно, изо всех сил старающийся оправдать подсудимых и Германию в их лице. Это и несчастный, стерилизованный в гитлеровском госпитале сын коммуниста. Это сломленная, замордованная фашистами немка, которую преследовали за дружбу с евреем. И это блистательно сыгранный немецкий юрист, известный ученый-правовед, только теперь, в зале суда, осознавший свою меру ответственности за лагеря смерти, изобретенные для человечества гитлеровской Германией.

Особенно интересна и значительна роль главного судьи на процессе – Хейвуда. Он ничего не хочет принимать на веру, старается быть предельно объективным и не поддаваться эмоциям даже после просмотра в зале суда документальных кадров, снятых в концлагере Дахау. Этот человек самостоятельно хочет дойти до сути дела, чтобы самому себе ответить на вопрос, знали ли немцы все, что творилось в Германии, и как дошли они до такого чудовищного предела... Буквально днем и ночью его мучает один и тот же вопрос: как могли немецкие судьи, правоведы, которым доверено охранять закон и правопорядок, забыть о своей священной обязанности, предать закон и вместе с этим свою честь? И Хейвуд добивается ответа!..

Вдова гитлеровского полковника клятвенно заверяет судью, что ее муж ничего не знал о лагерях смерти:

– Он ничего не знал! Говорю вам, он не знал! Это Гиммлер! Это Геббельс! Это они знали обо всем, что происходило. Эсэсовцы знали. А нам ничего не было известно!

Но размышлениям Хейвуда подводит итог последнее слово подсудимого юриста Яннинга, прозвучавшее на процессе:

– Говорят, что мы ничего не знали. Не знали?! Где же мы были в то время? Где были мы, когда наших соседей волокли среди ночи из дома, чтобы увезти в Дахау? Где были мы, когда на каждой станции, на каждом разъезде стояли вагоны для скота, набитые детьми, которых увозили Б-г знает куда? Мы были глухи! Немы! Слепы! Быть может, мы и не знали подробностей. Но если это и так, то мы не знали их только потому, что не хотели знать!

В конце фильма судья в последний раз встречается с Яннингом, осужденным на пожизненное заключение вместе со своими «подельниками».

– Я не знал, что это так обернется, – все еще пытается оправдываться Яннинг, – вы должны поверить мне. Вы должны поверить мне...

Хейвуд молча смотрит на стоящего перед ним в тюремной камере зрелого, находящегося в здравом уме человека, ни за что не желающего нести ответственность. Затем объясняет ему просто, как слабоумному или ребенку:

– Герр Яннинг. Это так обернулось в тот момент, когда вы впервые приговорили к смертной казни человека, зная, что он невиновен.

Так завершается программный фильм Креймера.

Да, мы получаем точный, исчерпывающий ответ, почему это случилось в Германии. Но Креймер не ответил и не мог ответить – может ли это случиться у нас дома, в нашей стране...

«Нюрнбергский процесс» вызвал колоссальный резонанс во всем мире. Критика встретила его благожелательно. Правда, были голоса, упрекавшие режиссера за излишнюю прямолинейность, публицистичность.

На мой взгляд, упреки эти крайне несправедливы. Стэнли Креймер был реалистом и главной своей задачей всегда считал как можно внятнее довести свою мысль до зрителя. И мысли эти были всегда демократичны и гуманны.

Что же касается мастерства, то, полагаю, фильм исполнен на высочайшем профессиональном уровне во всех отношениях. Прежде всего это прекрасная работа с актерами. Многому можно поучиться по части композиции и монтажа.

Вот один из примеров.

Перед постановщиком стояла задача: перед сценами в зале суда найти емкое, образное решение в изображении фашистского периода в жизни Германии.

Большинство заурядных режиссеров пошли бы по простому пути: показали набор документальных кадров разгула гитлеровцев в европейских городах, обезображенные трупы узников концлагерей...

Можно было избрать и другой путь: бои на фронтах, взятие Берлина, знамя Победы над рейхстагом. Собственно, не мудрствуя лукаво, так и поступали многие режиссеры.

Креймер нашел свой творческий путь решения этого важнейшего эпизода.

Вот как писал об этом прологе критик В.Неделин: «С темного, пустого экрана под яростный барабанный бой гремит веселая солдатская песня, ее при той же зловещей пустоте экрана сменяет вторая, третья... В такт чеканному шагу колонн звучит песня – словно из мрака вчерашней ночи над Германией, над Европой, из небытия горланит во всю сама прусская казарма, хлынувшая на экран и шагающая по нему побатальонно, железными незримыми шеренгами, в которых все один к одному, дюжие, крепкие, безликие, радостно идущие покорять народы, бездумно умирать за фюрера».

Так режиссер сумел изобразить призрак третьего рейха, не показав ни одного лица, – только пустой черный экран, словно из ниоткуда оглушая громом военных маршей.

Уже свыше сорока лет фильм Креймера считается одним из самых сильных антифашистских произведений. Как писал обозреватель «Известий» В.Кичин, откликаясь на смерть Креймера, «более серьезного анализа трагедии немецкого народа, ввергнутого в морок нацизма, игровой кинематограф не знает до сих пор».

Хотя Советский Союз был главной страной, вставшей на борьбу с гитлеризмом и главной силой, сокрушившей коричневую чуму, такой фильм родился не у нас, а в Соединенных Штатах.

Режиссер на съемке.

Михаил Ромм взялся за ту же тему в своем «Обыкновенном фашизме» только спустя пять лет, и этот фильм при всей неповторимости роммовской интонации все же воспринимается как отзвук картины Креймера. Словно Ромм до Креймера, сам будучи горячим антифашистом, никак не решался, не смел сделать такой творческий шаг – открыто обнажить корни нацизма и мало того – высмеять его...

Премьера «Нюрнбергского процесса» по настоянию Креймера состоялась в Берлине. Как восприняли эту картину немцы? Не знаю. Уверен, что неоднозначно. Ничего удивительного: кому приятно смотреть на свой национальный позор?

Но сколько есть еще в мире таких, которые при слове «еврей» непроизвольно сжимают кулаки!..

Помню, в Ленинграде после шумного успеха роммовского фильма один из редакторов «Леннаучфильма», совершенно не стесняясь и не скрывая раздражения, бросил:

– Еврейчик Ромм сводит счеты с Гитлером!

Да, и Креймер, и Ромм крепко «насолили» многим, не только немецким, нацистам.

Даже если бы Креймер снял в своей жизни только один «Нюрнбергский процесс», его имя должны произносить с благоговением в каждой еврейской семье.

Можно убить пулей. Можно – осколком фугаса. Но можно и словом.

Креймер рассчитался с фашистами своим фильмом за всех евреев – и мертвых, и живых... И не только за Дахау, о котором идет речь в фильме, но и за Бабий Яр, и за Саласпилс, и за душегубки Краснодара, и за гетто Варшавы, за каждое белорусское и украинское местечко и каждую загубленную еврейскую душу...

Странное чувство связывало меня с этим человеком. Давно он уже не снимал фильмов, кажется, лет двадцать, но все эти годы я жил с постоянным сознанием, что если снова где-то нависнет над евреями беда, то обязательно грянет голос мужественного Стэнли... Помните, как евреи молились на Эренбурга, видя в нем национальную гордость и защиту? Свидетельство тому – сотни писем, собранных в книге «Советские евреи пишут Эренбургу», изданной в Иерусалиме.

Теперь, после смерти Креймера мне стало сиротливей. Словно я лишился старшего брата.

Ровно два дня спустя после того, как газеты сообщили о смерти Креймера, московские коммунисты пришли на митинг к памятнику маршалу Жукову отметить День защитника Отечества – праздник той самой Советской Армии, что разгромила когда-то германский фашизм. С чем эти люди пришли в такой день? Об этом недвусмысленно говорили их плакаты: «Наш главный враг – сионизм!», «Долой еврейское правительство!»...

Еще день спустя функционер КПРФ говорил по «Народному радио»:

– Мы, коммунисты, уважаем все нации. Наш главный враг – сионизм. Они вот похваляются, что их погибло 6 миллионов, но наших, русских, погибло больше! Мы просто не хвалимся. Мы не такие, как они.

Да уж, есть чем друг перед другом «похвалиться»!..

Увы, нет уже ни Креймера, ни Ромма.

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru