[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2001 ТЕВЕС 5761 — 1 (105)
1953 год: ПредстоЯла ли советским евреЯм депортациЯ?
Самсон Мадиевский
C середины 30-х годов, по мере выцветания коммунистической идеологии в СССР и укрепления режима личной власти, Сталин все более опирается в своей политике на великорусский национализм. Традиционным компонентом последнего был, как известно, антисемитизм (отнюдь не чуждый, кстати, и самому диктатору). Однако внутри – и внешнеполитическая обстановка, в частности, идеологическое и политическое противостояние германскому национал-социализму, исключали тогда возможность открытых проявлений антисемитизма. Тем более относится это к периоду 1941–1945-х годов, когда Советский Союз вместе с западными демократиями сражался против гитлеровской Германии (хотя негласно вытеснение евреев со многих руководящих постов осуществлялось уже во время войны). После 1945-го в атмосфере нарастающей конфронтации с Западом («холодная война») и ужесточения внутриполитического режима дискриминация, преследования евреев усиливаются год от года.
Немногим более полувека назад, в 1949 году, впервые прошел неясный, но зловещий слух о готовящейся в СССР депортации евреев. Это было вскоре после разгрома Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), массовых арестов представителей еврейской интеллигенции и прокатившейся по стране кампании против «космополитов». С тех пор на Западе, а с 1990-го и в России появилось множество публикаций, в той или иной мере затрагивающих эту тему. В большинстве из них депортация советских евреев в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока рассматривалась как запланированная, тщательно подготавливавшаяся акция, осуществление которой лишь в самый последний момент было предотвращено внезапной смертью ее инициатора – И. В. Сталина. Более подробно эта версия изложена в книгах журналиста Зиновия Шейниса – «Грозила депортация» (М., 1991) и «Провокация века» (М., 1994), юриста Якова Айзенштата «О подготовке Сталиным геноцида советских евреев» (Иерусалим, 1994), публициста Федора Лясса «Последний политический процесс Сталина, или Несостоявшийся геноцид» (Иерусалим, 1995).
Итак, эта версия представляет следующую картину. В конце 40-х – начале 50-х годов на высшем уровне было принято решение депортировать советских евреев. Для подготовки акции была создана комиссия, подчинявшаяся лично Сталину. Председателем ее назначен был М. А. Суслов, секретарем – работник госбезопасности, а затем аппарата ЦК КПСС Н. Н. Поляков. Для размещения евреев в Биробиджане и других местах форсированно строились барачные комплексы лагерного типа, а соответствующие территории разбивались на закрытые, секретные зоны. Одновременно по всей стране составлялись списки (отделами кадров – по месту работы, домоуправлениями – по месту жительства) «лиц еврейской национальности». Списков было два – на «чистокровных» и «полукровок», и операция планировалась как двухэтапная.
Вначале высылка намечалась на вторую половину февраля 1953 года, но из-за задержки с составлением списков ее отложили до второй половины марта. Суд над «врачами-вредителями» Сталин назначил на 5–7 марта, публичную казнь их – на 11–12-е. Затем на крупнейших промышленных предприятиях страны предполагалось провести многотысячные митинги с требованием покарать всех пособников «убийц в белых халатах». Антисемитская истерия, достигшая апогея, должна была вылиться в «стихийные» погромы, «народные» расправы с евреями по всей стране. В этот момент, по замыслу Сталина, обнародовалось открытое письмо к нему от виднейших советских евреев с осуждением «врачей-убийц» как извергов рода человеческого и с просьбой переселить евреев в отдаленные районы страны, чтобы спасти их от насильственных действий со стороны окружающих.
Министр вооруженных сил СССР Н. А. Булганин получил от Сталина приказ подогнать к столице и другим крупным городам несколько сот военных железнодорожных составов. Теплушки без нар стояли наготове на Московской окружной дороге, в районе Ташкента и во многих других местах.
Согласно утвержденному Сталиным сценарию доехать до места назначения предстояло не более чем половине депортируемых. По пути следования эшелонов предполагалось организовать крушения, нападения со стороны «народных мстителей».
Предусмотрено было и марксистское теоретическое обоснование планируемой акции. Сталин поручил главному редактору журнала «Вопросы философии» Д. И. Чеснокову подготовить соответствующий «научный» труд. К началу февраля 1953 года книга под названием «Почему необходимо выселить евреев из промышленных районов страны» была уже одобрена Сталиным и отпечатана издательством МВД СССР тиражом в миллион экземпляров, который хранился на складе МГБ, и в день «Х» его должны были срочно распространить по всей стране. Для центральных газет, радио и телевидения были подготовлены рецензии на эту книгу.
На каких источниках базировалась такая версия? Прежде всего на показаниях Н. Н. Полякова, записанных двумя свидетелями незадолго до его смерти. Эти показания приводятся в книге З. Шейниса «Провокация века». Во-вторых, на свидетельстве Н. А. Булганина в беседе с доктором исторических наук Я. Я. Этингером (сб. «Хроника «дела врачей», с. 4-7). В-третьих, на рассказе И. Эренбурга писателю Ю. Бореву о беседе с Н. С. Хрущевым, пересказавшим якобы разговор со Сталиным относительно предстоявшей депортации (Ю. Борев. «Сталиниада». М., 1990). Наконец, на приводимых З. Шейнисом и Ю. Боревым (без указания источника) сведениях о подготовке книги Д. И. Чеснокова.
Нужно сказать, что версия эта с самого начала вызывала вопросы. Например: где можно ознакомиться с показаниями Н. Н. Полякова? Ответить на этот вопрос некому – ни автора показаний, ни первичного публикатора нет уже в живых. Далее. Если Н. С. Хрущев рассказывал И. Эренбургу о предстоявшей депортации, то почему он не упомянул о ней в своих «Воспоминаниях» (Нью-Йорк, 1979), где не раз говорится об антисемитизме Сталина? Наконец, самое главное: если комиссия по депортации действительно существовала, то должна была остаться ее документация. Где она? И напоследок: если книга Чеснокова была отпечатана огромным тиражом, неужели ни один экземпляр не сохранился? И даже если весь тираж был уничтожен, остались бы свидетели – наборщики, печатники, корректоры. Но где они?
В 1994 году в Москве вышла в свет большая (400 страниц) работа российского историка Г. Костырченко «В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие». Автор назвал ее «Документальным исследованием». Действительно, в отличие от всех ранее писавших на эту тему, Г Костырченко привлек большой документальный материал из строго секретных архивов ЦК КПСС и КГБ СССР. Эти материалы находятся теперь в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории, Государственном архиве Российской Федерации, Центральном архиве Федеральной службы контрразведки и Президентском архиве.
Обследуя названные хранилища, автор не обнаружил документальных подтверждений версии о готовившейся депортации советских евреев, и пришел к выводу, что правильнее ее считать предположением, которое будущие исследования должны подтвердить или опровергнуть.
В 1998 году в Германии состоялся симпозиум по теме «Поздний сталинизм и “еврейский вопрос”». В нем приняли участие известные специалисты по этой проблематике из России, Израиля, ФРГ, Чехии, Польши и Венгрии. Организовали симпозиум Институт по изучению стран Центральной и Восточной Европы и кафедра современной истории стран региона при католическом университете Айхштетта. Со стороны России в нем приняли участие Геннадий Васильевич Костырченко (Институт истории России РАН) и доктор исторических наук, профессор Владимир Павлович Наумов (секретарь Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при президенте Российской Федерации). Их «дуэль» и стала, на наш взгляд, наиболее интересным событием симпозиума.
Во-первых, Г. Костырченко повторил свой главный аргумент: мы не имеем до сих пор официальных документов о подготовке депортации. Между тем, если бы таковые существовали, то обязательно всплыли бы несмотря на секретность. У такой точки зрения есть свои резоны. Вспомним: даже столь одиозные, опасные для репутации советского коммунизма документы, как секретный протокол к советско-германскому пакту о ненападении от 28 сентября 1939 года с картой раздела Польши или протокол заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года с поручением НКВД ликвидировать находившихся в советских лагерях пленных польских офицеров, не были уничтожены. В течение многих лет существование их официально отрицалось, но после краха коммунизма в 1991-м эти документы «всплыли» в Президентском архиве среди бумаг с грифом «Особая папка».
Следующий аргумент Г. Костырченко: такие осведомленные в тайнах сталинской политической кухни функционеры, как Л.М. Каганович и П.А. Судоплатов, заявили, что ничего не слышали о подобном плане. Этот аргумент представляется менее убедительным. Каганович, который вообще обходит, отрицает или оправдывает сталинские злодеяния, в данном случае выразился так: «при мне разговора на эту тему не было», – подчеркнув, что в число самых близких к Сталину лиц тогда уже не входил (Ф. Чуев. «Так говорил Каганович. Исповедь сталинского апостола». М., 1992. С. 41, 64, 175). Тем более Судоплатов. Возглавляя в 1951-1953 годах Спецбюро МГБ по разведке и диверсиям, нацеленное против «врага внешнего», он мог быть и не в курсе акции, задуманной на самом верху против «врага внутреннего». А вот А.И. Микоян, как показали его недавно опубликованные воспоминания, считал: «готовилось добровольно-принудительное выселение евреев из Москвы» (А.И. Микоян. «Так было. Размышления о минувшем». М.,1999, с.535, 536).
Еще менее убедительными кажутся другие доводы Г. Костырченко. А именно: что для осуществления депортации недостаточно было указания сверху, нужно было предварительно изменить действующее законодательство, легализировав антисемитизм так, как это было сделано в гитлеровской Германии в 1933 – 1941 годах. Более того, нужно было изменить официальную идеологию, «которая, вопреки шовинистическому давлению сталинизма, сохраняла еще романтику большевистского интернационализма, идеологию, которой чужды были национальная дискриминация и тем более расизм». А для проведения в жизнь столь глубоких и масштабных изменений требовалось время, которого Сталину не хватило. К тому же «практически все ближайшие соратники вождя наблюдали за его юдофобскими упражнениями с растущим напряжением, не без основания опасаясь, что все это может обернуться впоследствии сведением счетов с ними».
Что можно сказать по этому поводу? Показной интернационализм официальной идеологии, как известно, не стал препятствием для депортации четырнадцати (!) советских этносов, не потребовалось для этого и изменений действующего законодательства. Каждая такая акция мотивировалась политически, соображениями безопасности и т. п. Нет сомнения, что и для депортации советских евреев нашлись бы «веские» основания: их «враждебность» делу социализма (именно так, по словам Ю. Борева, объяснялась высылка в книге Д.И. Чеснокова), то, что «каждый еврей – националист, агент американской разведки» (согласно записи тогдашнего зампреда Совмина СССР В.А. Малышева, так выразился Сталин на заседании Бюро Президиума ЦК КПСС 1 декабря 1952 года).
Что касается психологической подготовки крупномасштабной акции против евреев, то она велась по меньшей мере с 1949 года (кампания против «космополитов»). Пропагандистская истерия, развязанная в связи с «делом врачей», привела, по оценке Г. Костырченко, к «взрыву плебейского антисемитизма», в котором агрессивность, желание посчитаться с «убийцами в белых халатах» слились с паническим, животным страхом перед ними. У многих эти чувства переносились на евреев вообще (по принципу «все они такие»). Психологическая почва для массового – «всенародного» – принятия широкомасштабных карательных мер была таким образом налицо.
Г. Костырченко, однако, полагает, что неодобрительное отношение ближайшего окружения и бурная реакция Запада на «дело врачей» вынудили Сталина осознать, что он «загнал страну в идеологический и политический тупик», и начать поиск выхода из положения. Признаки такого поиска российский историк усматривает в свертывании после 20 февраля 1953 года пропагандистской кампании вокруг «дела врачей» и подготовке Агитпропом ЦК письма на имя Сталина от имени самых известных советских евреев.
Однако относительно первого следует заметить: погромные статьи о «врачах-убийцах» продолжали появляться и после 20 февраля. Что же до упомянутого письма, то текст его, впервые опубликованный журналом «Источник» (Москва, 1997, №1), как оказалось, не содержит просьбы о переселении евреев. В нем говорится: вопреки усилиям врагов «подавить у евреев сознание высокого общественного долга советских граждан, ... превратить евреев России в шпионов и врагов русского народа и тем самым создать почву для оживления антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого, ... русский народ понимает, что громадное большинство еврейского населения СССР является другом русского народа». Кончалось письмо совсем неожиданно – просьбой разрешить издание газеты, предназначенной «для широких слоев еврейского населения в СССР и за рубежом».
Первое сообщение о заговоре группы врачей.
«Известия», 13 января 1953 года.
Конечно, в письме резко осуждались все тогдашние официальные враги – «врачи-убийцы», американский империализм, международный сионизм, государство Израиль, с которым СССР порвал дипломатические отношения. Однако нельзя не согласиться с Г. Костырченко: приведенные фразы действительно расходятся с содержанием и тоном предшествующей пропаганды. В любом случае данный текст не ложится в схему версии о предстоявшей через пару дней, недель или месяцев депортации советских евреев.
Соответственно и мотивы, по которым И. Эренбург и ряд других лиц отказались подписать его, оказываются иными, нежели утверждали сторонники указанной версии (считалось, что эти люди отказались ходатайствовать о «добровольном переселении»). По отношению к Эренбургу это установлено публикацией его обращения к Сталину в том же номере журнала «Источник».
Общий вывод Г. Костырченко по интересующему нас вопросу звучит так. В 1949-1953 годах «в еврейских кругах возникает трагическое чувство безысходности и отчаяния, обусловленное атмосферой растущего антисемитизма. Этому ощущению в известной мере благоприятствовала и традиционная еврейская ментальность, сформированная тысячелетним опытом преследований, постоянного ожидания национальной катастрофы. Способствовали ему и свежие воспоминания об изгнании целых народов, обвиненных во время войны в сотрудничестве с врагом». Неудивительно, что «запуганное сознание еврейского населения было пропитано самыми мрачными предчувствиями», вплоть до ожидания поголовной высылки в Сибирь. Хотя, полагает автор, такого рода планов у власти в то время не было.
Профессор В. Наумов возразил Г. Костырченко прежде всего по главному пункту – относительно отсутствия документов, подтверждающих подготовку депортации. Да, сказал он, на сегодня таких документов в нашем распоряжении нет. Но они еще могут найтись. И фонды Президентского архива, и документы бывшего КГБ обследованы далеко не полностью. И даже если документов такого рода не найдут, это не значит, что их и не было. Документы не уничтожались? Ну, как сказать! Есть, в частности, свидетельства о том, что осенью 1954 года из архивов ЦК и МК КПСС и ЦК КПУ было изъято и уничтожено много документов, компрометировавших Н. С. Хрущева (об этом говорилось на июньском Пленуме ЦК КПСС 1957 года.).
Что касается решения высшей инстанции о переселении евреев, то до него дело просто не дошло. В. Наумов привел в своем выступлении в Айхштетте факт, значение которого, на наш взгляд, трудно переоценить. Оказывается, депортация ряда народов Северного Кавказа была оформлена постановлениями ГКО СССР post factum, когда операция по выселению сотен тысяч людей, сопровождавшаяся уничтожением на месте всех, кого невозможно было вывезти, по существу закончилась. Руководившие ею уполномоченные ГКО Круглов, Кобулов, Аполлонов действовали на основе устных предписаний.
В. Наумов считает установленным, что списки лиц, подлежавших депортации из Москвы, у властей имелись. Они были составлены по указанию городского и районных комитетов партии под наблюдением органов МГБ. Что касается мест размещения, то он обратил внимание на принятое в январе 1953-го постановление Бюро Президиума ЦК КПСС о строительстве гигантского – на 150-200 тысяч человек – лагеря для «особо опасных иностранных преступников». Поскольку лиц этой категории в советских тюрьмах и лагерях было тогда значительно меньше, возникает вопрос: кто должен был заполнить этот новый остров ГУЛАГа? Заметим, однако, сразу: проектная вместимость нового лагеря даже отдаленно не соответствует тогдашней численности евреев в СССР, к тому же «наказанные народы» размещались не в лагерях, а среди местного населения отдаленных областей, краев и республик.
Ссылку на то, что весьма высокопоставленные функционеры не слышали о планах депортации, В. Наумов отводит, напоминая, что с конца 30-х годов Сталин все чаще принимал важные решения единолично, не ставя о них в известность даже тех, кто непосредственно отвечал за соответствующий участок работы. Характерный в этом смысле пример: начальник Генштаба РККА маршал Б. М. Шапошников узнал о вторжении советских войск в Финляндию в 1939 году ... из газет, находясь в то время в санатории.
Мнение, что Сталин не имел свободы действий в вопросе о депортации евреев из-за позиции своего окружения, главный оппонент Костырченко считает «иллюзией».
Утверждение, что евреев невозможно было бы выселить из-за их разбросанности по территории европейской части СССР, В. Наумов парирует ссылкой на прецедент: все крымские татары и греки, проживавшие вне Причерноморья, были как известно, отысканы и присоединены к соплеменникам. Нельзя, однако, не учитывать, что численность, дисперсность расселения, степень интеграции в различные общественные структуры, – все эти показатели были у евреев значительно выше.
Таковы на сегодня основные аргументы и контраргументы сторон в этом затянувшемся споре. Как видно, у обеих есть довольно веские и серьезные доводы, есть, впрочем, и менее убедительные. Вопрос, поставленный в заголовке статьи, пока остается открытым.
P.S. Подготовив статью, я созвонился с В. Наумовым и Г. Костырченко, чтобы уточнить: могут ли они добавить что-либо к сказанному на симпозиуме. В. Наумов ответил: мы нашли в показаниях Рюмина упоминание о том, что в 1952 году он по согласованию со Сталиным представил предложения о депортации евреев. Г. Костырченко отреагировал на эту информацию контрвопросом: и где же они, эти предложения? Со своей стороны он сообщил: исследование документации Московского железнодорожного узла за февраль-март 1953 года не выявило здесь каких-либо необычных скоплений подвижного состава...
Поиски и исследования будут, очевидно, продолжены.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru