[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2001 ТЕВЕС 5761 — 1 (105)
Тель-Авивский Бабель: сказочник или реалист?
Шломо Алабай
Бабель-драматург куда менее знаменит, чем Бабель-рассказчик. Его пьесы «Закат» и «Мария», остались, по существу, прозаическими произведениями, образцами бабелевского стиля.
«Мария» представляется мне более сценичной, чем «Закат» – хотя именно «Закат», настоянный на бесподобных «Одесских рассказах», мог бы стать истинным гимном Бене Крику, этому еврейскому Робин Гуду Молдаванки и Пересыпи. Так не случилось. Исаак Бабель – мастер прозы, творец изумрудного диалога – был, прежде всего, человеком Слова, а не Жеста. Театральная сцена привлекала его и манила, но он так и не смог подняться на нее из зрительного зала. Можно понять, однако, что это властное влечение было обусловлено самим характером писателя – он со страстным любопытством желал увидеть своих литературных героев во плоти и крови, на сцене и на экране.
Ни одна из многочисленных попыток поставить «Закат» на сцене не увенчалась успехом. За работу брались маститые режиссеры и увлеченная молодежь – ничего не получалось... Последняя, быть может, попытка замечательного, талантливейшего Юрия Любимова вдохнуть сценическую жизнь в живописных одесских уголовников на фоне кулис израильского национального театра «Габима» не принесла плодов. Вот тут-то взялся за дело главный режиссер тель-авивского театра «Гешер» Евгений Арье: он инсценировал пять рассказов Бабеля, из них три – «одесских». Так родился спектакль «Город».
Прежде чем обращаться к «Городу», следует, как тому бабелевскому герою, «сказать пару слов» о самом театре «Гешер» и его худруке Арье. Евгений Арье приехал в Израиль десять лет назад с несколькими актерами, работавшими с ним в России: Александром Демидовым, Евгенией Додиной, Натальей Войтулевич, Игорем Миркурбановым. Уже через два года о театре Арье заговорили как о выдающемся художественном явлении, новой «Габиме». Еще через несколько лет «Гешер» был признан влиятельными театральными критиками лучшим театром Израиля. Успехи были зримы: театр объехал весь мир со своими спектаклями, получил государственную дотацию, стационарное помещение. Первые спектакли были поставлены по-русски, затем труппа ценой неимоверных усилий стала сочетать ивритские и русские постановки. Сегодня на русском языке театр играет не более четверти спектаклей, остальные – на иврите: коренные израильтяне хотят знать своих героев. В работе над спектаклями соблюдаются нормы демократии и равенства: «русские» актеры выучивают текст своих ролей на иврите, а ивритские – по-русски. Ничего не поделаешь, таковы правила игры на сцене театра «Гешер».
Громкий и заслуженный успех театру принес «Мольер» Булгакова, «Деревушка» Иегошуа Соболя, «Адам, сын собаки» Йорама Канюка, русская драматургическая классика. И вот – «Город». Сугубо еврейский срез из полуеврейской одесской жизни. Беня Крик, Любка Козак, Фроим Грач и Баська, мсье Тартаковский, куриная торговка тетя Песя, неуравновешенный Буцис, который не вовремя забыл, что, если стрелять не в воздух, то можно убить человека. Но и Арина с ангелом из номеров «Мадрид и Лувр»: «В нумерах служить – подол заворотить. Кто пришел, тот и хозяин: хучь еврей, хучь всякий», и юный автор со скрипкой из «Истории моей голубятни»... Арье играл по-крупному: с Бабелем его ждал либо оглушительный провал, либо оглушительный успех. И успех превзошел все ожидания.
Успех театрального спектакля складывается из нескольких компонентов, и неудачное решение лишь одного из них расшатывает всю конструкцию. Вот эти основные компоненты: режиссура, актерский состав, декорации, музыкальный ряд, техническое обеспечение. Режиссура была искрометной, актеры прекрасно играли, художник превзошел самого себя, музыкальные мелодии просились в шлягеры, а безукоризненно работавшая сценическая техника заставляла публику в зале рты разевать от приятного изумления. Премьера прошла «на ура», билеты были распроданы на десятки спектаклей вперед. Но за всем этим было еще что-то, принесшее Бабелю успех на театральной сцене.
Вот об этом «что-то» и следует порассуждать.
В писателе Исааке Бабеле и читатели, и критики во все времена видели безжалостного реалиста, писавшего золотым пером, смоченным живой кровью. Не принимались в расчет ни экстраординарные ситуации, ни характернейший диалог в той же «Конармии», имевший не много общего с разговорной речью. О Гражданской войне должно было писать «всерьез», черным по белому. Нарушение этого правила было просто невозможно. Что же до «Одесских рассказов», то в них официальная критика предпочитала видеть «картинки дореволюционного прошлого», хотя в 20-е годы идеализация криминального начала – «социально близких» красной власти воров и бандитов – была в ходу.
Евгений Арье разглядел у Бабеля то, что было скрыто от иных режиссеров, да и литературных критиков тоже – сказочность. Бандитская Молдаванка – заповедный сказочный край, Беня Крик в малиновых штиблетах – вполне сказочный персонаж, не говоря уже о куриной тете Песе. Это она, тетя Песя, скандалит над погребальными носилками своего застреленного по запарке сына и требует достойной денежной компенсации. И покойный сын с пулею в сердце приподымается с носилок и напоминает: «Мама, не забудьте про проценты!» Если это не сказка – то что это?! И деревянный жеребец, и огненный автомобиль, и похожий на Карла Маркса бог с нимбом из жестяного граммофонного раструба – все это сказка.
Общеизвестно, что «сказка – ложь, да в ней намек: добру молодцу урок». Советские сказочники это понимали очень хорошо, и примером тому – Евгений Шварц. Да и власти понимали не хуже самих сказочников: сочинители «нереальных историй» ходили буквально по острию бритвы, и специалисты по неконтролируемому подтексту (существовали такие деятели в цензуре) пристально следили за каждым их движением... Довольно-таки отчетливая цель всякой сказки – утверждать победу добра над злом. Зло и добро сталкиваются в схватке, обязательно льется кровь – какая же сказка без крови! Съедает ли Серый Волк хворую Бабушку или баба Яга наезжает в своей чугунной ступе на прекраснодушного недоумка – льется кровь. Однако тем и велика сказка – с легкостью необыкновенной кровь возвращается в жилы, красивые юные покойники просыпаются в своих хрустальных гробах, и начинается счастливая жизнь. Зло повержено, добро торжествует. Сказочный фон – все эти игрушечные замки, шикарные балы, послушные звери – усугубляет ощущение ирреальности. И все же – король не должен быть голым! Король – это власть, а над властью смеяться запрещено категорически! Потому что власть бывает королевская, но может быть ошибочно принята за советскую, и Шварц, таким образом, просто-напросто опасный политический преступник, его надо судить по расстрельной 58-й статье... Бабель пошел дальше. Фоном для своих историй о борьбе добра со злом он выбрал не Лукоморье и не танцевальный зал – а дикий карнавал буденновской конной лавины. Ключом к пониманию «Конармии» служит «Дневник 21-го года», написанный Бабелем куда как не для печати: будь он опубликован в свое время, автора растерзали бы немедленно. Добро и библейскую справедливость Бабель искал в душах людей – всех сынов человеческих, адамовых детях – вне зависимости от их партийной или социальной принадлежности.
Евгений Арье понял это и этим руководствовался в своей режиссерской работе. Показательно, что он и инсценировку не заказывал профессиональному драматургу – инсценировал сам, собственными силами и собственным умением. И – получилось. Спектакль собрал щедрый урожай государственных театральных премий по многим номинациям.
Впрочем, как и положено в сказках, не обошлось без «ложки дегтя». В одной из рецензий режиссеру предъявлялась претензия: что это он из глубоко реалистического еврейского Бабеля сделал «какую-то сказку» – с деревянным раскрашенным конем, с говорящими покойниками! Гнев и раздражение рецензента можно понять: неподготовленному человеку, взращенному на современной постмодернистской литературе, оценить Исаака Бабеля совсем нелегко. Да и стоящих, умных театральных критиков в мире наперечет, и Израиль, несмотря на свой мощный культурный потенциал, не является исключением.
Так или иначе, а «Город» поставлен и идет с неизменным успехом. В этом торжество Арье, и в этом торжество Бабеля. Выходя из зала после окончания спектакля на Иерусалимский бульвар тель-авивского пригорода Яффо, зритель надеется на победу добра чуть больше, чем до начала волшебного сценического действия.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru